Один неверный шаг - Харлан Кобен

Майрон устало потер глаза.

— Видимо, придется привлечь к этому делу кого-то еще…

— А у кого из наших общих знакомых есть сейчас, по-твоему, свободное время?

На линии установилось довольно продолжительное молчание.

— Ладно, — со вздохом произнес Майрон. — Можешь позвонить Верзиле Синди. Только обязательно поставь эту даму в известность, что ее берут на испытательный срок.

— Вот и славно.

— И еще одно: если к нам зайдет клиент, спрячь ее куда-нибудь, хорошо? Пусть даже в чулан для швабры…

— Конечно, спрячу. Можно и в чулан… Как скажешь… — И Эсперанса повесила трубку.

Когда фотосессия закончилась, Брэнда Слотер снова подошла к нему.

— Где живет ваш отец? — спросил Майрон.

— Там же, где и раньше.

— Вы посещали его жилище после того, как он исчез?

— Нет.

— Тогда с этого и начнем, — заключил Майрон.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

«Разруха» — первое слово, пришедшее на ум Майрону, когда он оказался в районе, где жил Хорас. Дома здесь в прямом, а не в переносном смысле разваливались, и не просто разваливались, а словно таяли, растворялись, как будто местная атмосфера содержала сильнодействующую кислоту. К понятиям «реконструкция» и «урбанизация» здесь относились примерно так же, как к путешествию во времени. Иными словами, городской пейзаж, представший взгляду Майрона, больше напоминал разбомбленный союзной авиацией Франкфурт, нежели нормальную жилую застройку.

Те кварталы, в которых ему раньше доводилось бывать, выглядели еще хуже, чем жуткие образы, сохранившиеся в памяти. Майрон был подростком, когда они с отцом проезжали в машине именно по этой улице, и он помнил, что внутренние запоры на дверцах машины тогда как будто сами собой защелкнулись, словно даже они почувствовали исходившую снаружи угрозу. Лицо у отца приобрело неприятно-напряженное выражение. «Сортир», — только и сказал он, глядя из окна автомобиля на улицу, хотя сам вырос неподалеку от этих мест. Правда, это было довольно давно. Отец, которого Майрон любил, как ни одно другое живое существо на свете, крайне редко демонстрировал свой гнев. Но во время той поездки не смог сдержаться.

— Ты только посмотри, что они сделали с городом, — сказал он.

«Посмотри, что они сделали с городом…»

«Они…»

«Форд-таурус» Майрона несколько раз медленно объехал вокруг старой баскетбольной площадки. На сидевшего за рулем Майрона со всех сторон глазели черные лица. На площадке мальчишки играли пятеро на пятеро; остальные дети — а их было немало — сидели как на насестах на тротуарных бровках и бетонных ограждениях, дожидаясь своей очереди сыграть с победителями. Дешевые тапочки, которые юные баскетболисты носили в дни Майронова детства — все эти кеды и полукеды «Кмарт» или «Том Маккан», — уступили место кроссовкам и спортивным туфлям по сто долларов. Майрон знал, что большинство родителей здесь могут позволить купить такие своим чадам только ценой огромного напряжения для семейного бюджета. Подумав об этом, он испытал приступ почти физической боли. В следующее мгновение у него в голове стали формироваться громкие фразы, исполненные благородного негодования по поводу разрушения духовных ценностей и вколачивания в людские головы постулатов о преобладающем значении в современном мире материальных благ и комфортного существования, но он вовремя себя одернул. Прежде всего потому, что как спортивный агент тоже в определенном смысле получал дивиденды с продаж дорогой спортивной обуви, следовательно, подобные фразы в его устах были бы неуместны. И хотя ему все это не нравилось, быть лицемером тоже не хотелось.

Коротких спортивных трусов он тоже ни на ком из играющих не заметил. Парнишки на площадке были одеты в синие или черные джинсы с огромной мотней, чем-то напоминавшие безразмерные клоунские панталоны. Казалось, ребят намеренно обрядили в подобные брюки, чтобы их неловкие движения и прыжки вызывали еще больше смеха со стороны зрителей. Впрочем, нельзя отрицать, что в одежде юных игроков прослеживался определенный стиль, и их спущенные чуть ли не ниже ягодиц штаны открывали пояса дизайнерских шортов в стиле «боксер». Майрону не хотелось уподобляться старикам, брюзжащим по поводу несообразностей современной молодежной моды. В то же время как спортивный агент он не мог не видеть, что широченные джинсы, норовившие свалиться со своих владельцев, были совершенно непрактичны, неудобны и создавали ненужные трудности. Разве можно играть в полную силу, если приходится постоянно останавливаться и подтягивать штаны?

И все-таки самые значительные изменения он заметил в глазах и взглядах играющих. Майрон помнил, какой испытывал страх, когда впервые пришел сюда в пятнадцать лет, перейдя в школу высшей ступени. Однако он знал: если хочешь подняться на следующий уровень, то необходимо преодолеть сильнейшую конкуренцию, которая существовала только здесь. Нельзя сказать, что Майрона встретили с распростертыми объятиями. Его провожали взглядами, в которых враждебность смешивалась с любопытством, но это было ничто по сравнению с блестевшими, как сталь клинка, и излучавшими смертельную угрозу глазами юных баскетболистов нынешнего поколения. Помимо всего прочего, неприкрытая ненависть в их глазах сочеталась с тотальным равнодушием и отстраненностью. Хотя Майрон и ненавидел банальности, ему пришлось признать, что во времена его становления как личности — а с тех пор минуло лет двадцать, — в глазах молодых людей проступало нечто совсем иное. Может, надежда?

Словно прочитав его мысли, Брэнда произнесла:

— С некоторых пор я перестала здесь играть.

Майрон с понимающим видом кивнул.

— Догадываюсь, каких усилий вам стоило заставлять себя приходить на эту площадку, — добавила она.

— Благодаря вашему отцу период адаптации прошел значительно легче, чем я опасался.

Брэнда улыбнулась.

— Я так и не смогла понять, почему вы ему понравились. Вообще-то он белых терпеть не может.

— А разве я белый? — со смешком осведомился Майрон.

— Как политик Пэт Бучанан.

Они расхохотались. Потом Майрон сделал очередную попытку перевести разговор на тему, которая интересовала его больше всего.

— Расскажите мне об угрозах.

Вместо ответа Брэнда посмотрела в окно. Они проезжали место, где торговали колесными дисками, и сотни, если не тысячи, этих изделий сверкали на солнце. Странный бизнес, если разобраться. Поскольку новые диски нужны только в том случае, если украли старые. А судя по всему, здесь в основном украденные и продавались. Так сказать, небольшой финансово-фискальный цикл.

— Мне стали звонить по телефону, — наконец произнесла Брэнда. — Все больше по ночам. Один раз заявили, что если не найдут отца, то изобьют меня до полусмерти. Вскоре позвонили снова и сказали, чтобы я не вздумала менять отца на другого менеджера, а то мне будет плохо. Такого рода угрозы… — Брэнда замолчала.

— Есть идеи относительно того, кто мог вам звонить?

— Нет.

— А мысли по поводу того, кому и зачем понадобилось разыскивать вашего отца?

— Нет.

— А по поводу причины его исчезновения?

Она покачала головой.

— Норм что-то говорил относительно преследующей вас машины.

— Насчет этого ничего не знаю.

— А голос в телефонной трубке… — поинтересовался Майрон. — Он всякий раз один и тот же?

— Не уверена.

— Мужской, женский?

— Мужской. Говорил белый. По крайней мере мне так показалось. Из-за особенностей тембра и манеры произношения.

Майрон кивнул.

— Хорас играл в азартные игры?

— Никогда. Вот дедушка — другое дело. Все спускал на тотализаторе. Впрочем, у него не так много и было. Но отец ни к игорному столу, ни к окошку тотализатора и близко не подходил.

— А деньги он в долг брал?

— Нет.

— Вы уверены? Ваше образование, несмотря на дотации для малоимущих, стоило, должно быть, не так уж дешево.

— Я с двенадцати лет на стипендии.

Майрон снова кивнул в знак того, что принимает ее слова к сведению. Впереди по тротуару толчками, словно заводной манекен, двигался странный человек в трусах от Кельвина Кляйна, разноцветных и разностильных лыжных ботинках, и высокой меховой шапке в русском стиле — вроде тех, что можно увидеть в фильме «Доктор Живаго». Никакой другой одежды на нем не было. Ни рубашки, ни брюк. В руке он держал коричневый бумажный пакет, причем сжимал его с такой силой, словно этот предмет помогал ему передвигаться по улице.

— Когда начались звонки? — спросил Майрон.

— Неделю назад.

— С тех пор как исчез ваш отец?

Брэнда кивнула. Ей было что сказать по этому поводу. Майрон заметил это по выражению ее глаз. Но давить не стал. Молчал и ждал, когда девушка сама выскажется.