Уголовный шкаф - Николай Леонов

И Гуров, входя в квартиру, уже понимал, что тут нет трупа, тут не произошло убийства или ограбления, что он не увидит выпотрошенных шкафов и разбросанных вещей. Тут было что-то другое. Не очень страшное.

Мягко и неслышно ступая по старому растрескавшемуся линолеуму, сыщик добрался наконец до поворота коридора. Дверь в санузел плотно закрыта, но слышно, как в унитазе журчит вода из подтекающего бачка. На кухне тишина гробовая, а вот из комнаты раздался знакомый звук. Что это? Так во сне постанывает больной человек. И пьяный.

Гуров толкнул дверь гостиной и вошел, засовывая на ходу пистолет в кобуру. Выключатель был справа от двери. Щелчок, и комнату залил нездоровый свет пыльных лампочек пятирожковой люстры. Впрочем, горели в ней только четыре лампочки. Бардак имел место, но это не были следы проникновения посторонних людей в жилище. Это был застарелый, привычный бардак одиноко живущего мужчины. Да еще мужчины пьющего.

Хозяин квартиры Вадим Семенов спал поперек старой расшатанной тахты. На нем были майка, домашние трико с ужасно вытянутыми коленями и один носок на левой ноге. Правая ступня торчала над полом, красуясь траурными пятнами грязи возле щиколоток. Вадим Семенов, которого в блатной среде знали под кличкой Сеня, всегда был неопрятным человеком. И даже за те несколько лет, что он являлся агентом Гурова, сыщик не смог привить ему склонности к чистоте и поддержанию квартиры в порядке. Впрочем, здесь Гуров почти не появлялся. Незачем наводить дружков Сени на мысль о связи его с уголовным розыском. Увы, Гурова слишком хорошо знали в лицо в уголовном мире.

Сегодня Гуров пришел сюда поздно ночью сам, а не вызвал агента на встречу в другое место по причине острой нехватки времени. И вот картина недавно завершившейся попойки. Дружки ушли, что хорошо, а хозяин лыка не вяжет, что в условиях цейтнота совсем плохо.

– Вадик! – Гуров потряс хозяина квартиры за плечо, но ответом ему было только невнятное мычание. – Вадик! Свинья ты ненасытная!

Трясти агента было бесполезно. Гуров отправился на кухню. Перерыв все шкафы, он нашел наконец то, что искал. Пузырек с нашатырным спиртом. Выбрав на полке бокал объемом примерно сто миллилитров, Гуров налил в него воды, а затем добавил десять капель нашатыря…. По кухне распространился едкий запах, перебивавший вонь от грязи. Вернувшись в комнату, сыщик поднял Семенова за плечи, усадил, а затем, надавив пальцами на щеки и не давая пьяному закрыть рот, стал вливать в рот раствор нашатырного спирта. Семенов закашлялся, стал пускать пузыри, но стараниями Гурова значительная часть раствора все же влилась в его желудок. Теперь главное – успеть!

Подхватив Семенова под мышки, Гуров потащил его в санузел. Поставив на колени перед ванной, он наклонил пьяному голову, и в этот момент желудок Семенова судорожно сжался от спазмов, вызванных раствором нашатыря. Гуров, морщаясь, держал голову своего агента над ванной минут пять, потом, когда тот стал приходить в себя и сам ухватился за края ванны, он отпустил его и ушел на кухню готовить горячий, крепкий, сладкий чай.

Через час Семенов с мокрыми волосами и полотенцем на шее угрюмо сидел напротив Гурова на кухне и глотал, обжигаясь, горячий чай. Его еще мутило, желудок еще подергивался внутри, но горячий напиток делал свое дело, снимая спазмы.

– Понимаете, пацаны приходили, – оправдывался Семенов. – У кента одного день рождения, а его баба из дома выгнала. Вот он с пацанами и пришел ко мне. Посидели немного…

– Немного? – осведомился Гуров. – Ты же как бревно был!

– А я быстро пьянею, – оправдывался агент. – Мне двести грамм, и я в отключку. Организм такой. А вы чего пришли-то? Дело какое срочное?

– Дело, Вадик! И очень срочное! – вздохнул Гуров, размышляя, может, все-таки отмыть одну чашку да налить чаю себе. Но в доме, кроме стирального порошка, никаких моющих средств не было, и он решил воздержаться. – Меня интересуют ювелирные изделия, Вадик.

– Так с рыжьем я давно дела не имел, – начал было агент, но Гуров его перебил:

– Не о тебе речь, Вадик! Кто-то в ваших кругах недавно пытался…

– Лев Иваныч! – решительно отставил чашку Семенов и прижал руки к груди. – Да какие они теперь «мои», эти круги-то? Я ж завязал по полной. Как мне жизнь тогда спасли, я поклялся, что ни-ни!

– Ладно, завел опять свою шарманку, – поморщился Гуров. – Напряги свои проспиртованные мозги! Можешь или тебя еще промыть?

– Не-не! – энергично замотал головой Семенов. – Я в порядке… немного мутит, а так все в норме. Соображалка соображает.

– Тогда напряги свою соображалку, – устало посоветовал сыщик. – Среди блатных кто-то ищет покупателя на ювелирные изделия. Изделия по описанию дорогие, возможно, что имеют историческую ценность. Изготовлены они были, возможно, лет триста назад.

– Сколько? – опешил Семенов, не донеся кружку до рта.

– Да-да, – кивнул Гуров, – возможно, что и триста. Поэтому ищут покупателя старины, а то давно бы как золотой лом сдали. По весу. Вот посмотри, я тебе рисунки сейчас покажу. Постарайся запомнить и не пропустить, если увидишь или услышишь о чем-то подобном.

Гуров вытащил из кармана пиджака сложенные вчетверо листы бумаги с ксерокопиями рисунков. Семенов поставил чашку на стол и принялся с самым серьезным видом изучать рисунки. Он хотел было положить листки на стол, но Гуров забрал их из рук агента и снова спрятал в карман.

– Не нужно, чтобы они у тебя валялись. Не дай бог кто увидит из твоих собутыльников. Ну, напрягись, кто может интересоваться такими вещами, кто может их притащить и попытаться сбыть? У кого есть интерес в этой области? Учти, что дело денежное, это не просто цацки, это не обычное рыжье. Это может стоить очень дорого. За такие деньги маму родную продают, чтобы потом всю жизнь как сыр в масле кататься. Хотя… обычно свидетелей и посредников за такие бабки убивают. Так что не впадай в искушение, Сеня, нагреть руки, если столкнешься с этими изделиями.

– Да я… – Семенов почесал в затылке. – Я понимаю, что дело не по мне. Да и какой из меня посредник. Я ж зарекся с этими делами якшаться. Кто, спрашиваете? Не знаю даже. При мне никто разговоров про это не заводил. И не показывал такого. Все же знают, что я… так, мелочовкой всю жизнь занимался.

– Шевели, шевели мозгами, Вадик, – мягко настаивал Гуров. – Необязательно видеть эти штуки, ты мог косвенно понять, что люди такими делами занимаются. Например, среди ваших блатных появился какой-нибудь человек, который отличается от них. Поведением, одеждой, еще чем-нибудь.

– Ну, видел я Куска с одним типом, – пробормотал без особого энтузиазма Семенов и пожал плечами. – Явно не из блатных. Хотя теперь хрен разберешь. Воры семьи заводят, бизнес имеют. Не коронованные, конечно, но все же. Законы воровские перестали соблюдаться. Сейчас авторитеты из других выходят. Другие времена.

– Ты мне лекций не читай, Вадик. Расскажи про того типа, с которым ты видел… кого? Куском ты его назвал? Кто это?

– Кусок? Борька Кушнарев. Мы с ним в одном дворе росли. Не то чтобы дружили, но знались. Потом сели по малолетке почти одновременно, на пересылке столкнулись. Потом я его потерял. Носило его где-то. Теперь снова здесь осел. Вроде сидел опять. Так, здороваемся при встрече.

– Мелочь?

– Мелочь, – согласился Семенов. – Не шестерка, конечно, но он всегда под кем-то ходил, под авторитетами.

– Ладно, понял насчет твоего Куска. Наведу справки, посмотрю на него аккуратненько со стороны. Теперь расскажи, с кем ты его видел.

– Ну, короче, не из блатных. Это точно.

– Почему? – быстро спросил Гуров. – Наколок нет? Интонации голоса, мимика, жестикуляция не те? Жаргонных слов не употребляет?

– Во, точно! – обрадовался Семенов и даже чуть подскочил на стуле. – Без блатных словечек он разговаривает. Я сначала не понял, что ухо режет, а потом понял. Да и весь он какой-то… несидевший!

– А наколки есть?

– На руках… в смысле, что на кистях, не видел, а выше… Так я его не раздевал!

– Ладно, ладно, – махнул рукой сыщик. – Как он выглядит, опиши его.

– Да как? Как глиста!

– Оп! – Гуров с веселым удивлением уставился на своего агента. – Вот с этого момента поподробнее. Это как же? Я, знаешь ли, в жизни как-то ни одной глисты не видел. Просвети!

– Ну, как червяк, что ли. Когда червяка на крючок сажают, он так крутится. И этот какой-то вертлявый, суетной. И мелкий он какой-то. Смуглый, волосы темные.

– Кусок его никак не называл? Может, обращался как-то или…

– Точно! – обрадовался вдруг Семенов. – Точно! Называл! Копыто!

– Копыто?

– Ага, Копыто! При мне он его два раза так назвал. Один раз шутку какую-то отпустил, типа там что-то «ты Копыто на меня не топай». Я думал, что это шутка какая-то или анекдот. А потом он его второй раз назвал, уже когда обращался. Как-то там… «ты, Копыто, запомни».