Сельский капитализм в России: Столкновение с будущим - Юрий Лужков

То есть западные государства не только субсидируют своих крестьян, но еще и уничтожают на корню нормальное агропроизводство в развивающихся странах. Это необходимо и для контроля над глобальным рынком, поддержания рынков сбыта в будущем. Но в не меньшей степени решаются и политические задачи контроля над другими государствами. По крайней мере, потенциал использования аграрного оружия для вовлечения государства в орбиту влияния своей международной политики или превращения той или иной страны в «государство-изгой» или «неудавшееся государство» существует.

В каких-то обстоятельствах и в какие-то периоды времени сила такого оружия может быть даже большей, чем угроза ракетной атаки или прямого военного вторжения.

Вообще говоря, эта логика действует уже сегодня. Главным приоритетом внешнеэкономической политики тех же Соединенных Штатов официально объявлено открытие новых рынков для американских товаров, экспансия и завладение ими. Россия, кстати, является одним из таких «новых рынков», причем весьма привлекательным.

В соответствии с этой внешнеэкономической, а на самом деле и внешнеполитической идеологией большинство потребителей американских товаров должно проживать не в самих США, а за рубежом. И американское правительство не просто декларирует эти цели, а ведет агрессивную государственную политику. Политику глобальной торговли, которая, если надо, может «вскрывать» внешние рынки не только уговорами, но и с помощью «консервного ножа». Политику методичного расширения экспортных возможностей своих производителей, в том числе, а то и в первую очередь, — производителей сельскохозяйственных.

Смысл этой политики наглядно демонстрируют цифры. Ежегодный объем сельскохозяйственного экспорта США составляет порядка 60 млрд долларов. Военный экспорт Соединенных Штатов — в лучшем случае 12–15 млрд долларов в год.

Все сказанное четко показывает, что роль сельского хозяйства как отрасли мировой экономики сегодня растет. И растет стремительно. Причем это еще и качественный рост — объем проблем, которые призвана решить аграрная политика в XXI веке, колоссален. Но не меньшим кажется и количество новых вызовов человечеству, которые она порождает.

В этих условиях устойчивость и эффективность национального сельского хозяйства в России превращаются не только в вопрос глобальной конкурентоспособности страны, но и в ключевой вопрос обеспечения национального суверенитета, национальной безопасности.

Отгородиться от мира все равно невозможно. Распространение в 2005 году на территории России эпидемии птичьего гриппа или, например, изменение конъюнктуры российского продовольственного рынка после урагана «Катрина» в США наглядно показали, что мы уже находимся внутри глобального аграрного развития.

Значит, нам пора не только по традиции сравнивать с США, например, наш военный экспорт. Пора задуматься и над тем, почему, обладая таким аграрным потенциалом, мы уступаем тем же Соединенным Штатам в экспорте сельхозпродукции в 10–12 раз. Причем подобные размышления должны выливаться в конкретные действия и государственные решения, уточнение соответствующих принципов национальной безопасности и внешней политики.

Кроме того, нужно помнить, что в глобализирующемся мире культивирование сельского хозяйства — это еще и один из способов сохранения национальной идентичности. Стиль и методы сельскохозяйственного производства, традиционные виды ремесел и промыслов, национальные продукты, земля и ее труженики были и остаются связующим звеном между культурно-историческим прошлым, настоящим и будущим народа, каждой нации.

Не случайно сегодня так называемый «агротуризм», «деревенский туризм» — одна из самых быстрорастущих отраслей экономики в мире. Причем речь идет прежде всего о туризме «внутреннем», для граждан собственной страны. Такой туризм становится одним из источников воспроизводства национальной культуры и идентичности.

Одновременно если сегодня, например, японцы в массовом порядке будут приезжать на российский Дальний Восток, чтобы научиться квасить капусту, то это в некотором смысле даже больший «мирный договор» между нашими странами, чем формальный межгосударственный документ.

Аграрная геополитика России

«История России есть история страны, которая колонизируется, — писал Ключевский. — Область колонизации в ней расширялась вместе с государственной ее территорией. То падая, то поднимаясь, это вековое движение продолжается до наших дней». Этот закон развития страны, сформулированный во второй половине XIX века, обладает колоссальной значимостью и сегодня.

Даже в веке XXI освоение российской территории не завершено и является одной из основных задач развития государства. Потому что сохранение целостности страны в современном мире как раз и означает способность к «колонизации», культивированию, развитию своей земли. Способность умело и эффективно распорядиться ее богатствами.

Если это не делаете вы, то сделают другие. Как только территория России или отдельные участки ее потеряют своего владельца, хозяина, работника, само государство перестанет существовать.

На фоне всемирного демографического взрыва перед нами во весь рост встала проблема депопуляции. В перспективе ближайших десятилетий Россия рискует превратиться в «пустое пространство» и стать объектом экспансии со стороны других стран. Если Россия не сумеет сохранить эффективное единство территории, это станет тяжелейшей драмой, и не только для ее граждан.

Сегодня население нашей страны распределено по ее территории крайне неравномерно, а сама Россия в целом — слабозаселенная страна (средняя плотность населения — 8,9 человека на кв. км). Но если Европейская часть России по плотности населения еще сопоставима со многими развитыми странами (здесь она примерно такая же, как в США), то в азиатской части, занимающей 75 % территории страны, проживает всего 22 % населения, а плотность его чрезвычайно низка. Демографический потенциал Сибири и Дальнего Востока явно недостаточен для освоения расположенных здесь природных богатств, да и вообще для создания экономической, социальной и коммунальной инфраструктур даже в пределах так называемой главной полосы расселения, сужающимся клином протянувшейся вдоль Транссибирской железнодорожной магистрали.

Угроза раздробления России, колонизации иными народами ее восточных территорий в значительной степени является проекцией особенностей, в том числе и сельского развития, азиатских регионов страны. Можно сказать, что аграрное производство в западной части России, особенно в Нечерноземной зоне, развивалось в большей степени интенсивным путем, тогда как восток представлял собой, скорее, зону экстенсивного земледелия. Главным условием сельскохозяйственного освоения восточных территорий в советское время являлась государственная политика по перераспределению миграционных потоков на восток — на освоение Сибири и Дальнего Востока. С распадом Советского Союза регулирование миграционных потоков прекратилось, государственная поддержка колонизации иссякла, достаточная инфраструктура освоения пространства так и не была создана. А не успевшие укорениться на восточных землях «подниматели целины» двинулись в обратном направлении.

Но проблема не только в том, что если в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке и далее сохранится тенденция обезлюдивания, а уровень жизни по-прежнему будет оставаться низким, Россия неизбежно утратит суверенитет над этими регионами. Аналогичные процессы в конечном счете грозят и остальной территории страны. Просто мы их меньше замечаем и они менее политизированы по сравнению с Дальним Востоком, внешней угрозой со стороны соседних государств.

Например, сегодня, даже по официальным данным, число сельских поселений в России, не имеющих постоянных жителей, достигло 13 тысяч, это примерно 10 % общего числа. Три четверти этих умирающих поселений находится в Центральном и Северо-Западном экономических районах. То есть в историческом центре страны. И если из них уходит жизнь, то какое же может быть будущее у России?

К тому же Россия теряет свой земельный, аграрный потенциал. Причем теряет сознательно. Начало этому процессу было положено еще в советское время, но он еще более усилился после распада СССР. Если в 1960 году в пользовании сельхозпроизводителей на территории РСФСР находилось 227 млн га сельскохозяйственных угодий, то в 1990-м — уже 222 млн га, а в 2003-м — лишь 220 млн га. Еще существеннее сократились масштабы пахотных земель — со 133 млн га в 1960 году до 132 млн га в 1990?м и всего лишь 117 млн га в 2003 году. Общее же количество посевных площадей упало за период с 1990 по 2003 год на 33 млн га. К настоящему времени эти показатели находятся на еще более низком уровне — ведь запустение земель и процесс перевода земель сельскохозяйственного назначения в иные категории активно продолжается и поныне.