Профессия – киллер - Лев Пучков

Половая жизнь с элементами нудистской культуры заканчивалась где-то в 20.00, после чего следовали прощание и разъезд по домам. Чем в дальнейшем занималась дама, я не интересовался: не было необходимости.

Клиент приезжал домой, ужинал (наверное, ужинал, но не могу утверждать это, поскольку его кухня с наблюдательного пункта не просматривалась), читал перед сном и в 22.00 укладывался спать. А с понедельника все повторялось сначала — строго по расписанию.

Во время наблюдения я неоднократно задавал себе вопрос: почему у этого типа нет охраны? Он был настолько важной фигурой в деле отмывания денег, что те, кто благодаря ему процветал, могли бы нанять для него целый взвод охранников.

Вариантов ответа было несколько. Но, поразмыслив, я пришел к выводу, что парень имеет настолько мощное прикрытие, настолько высокий теневой рейтинг, что здесь просто никому в голову не придет предпринимать в отношении его какие-то враждебные действия. Вот так. А потому, подготавливая акцию, я досконально изучал пространство и внимательно оглядывался вокруг. Если в чем-то промахнусь, ошибусь, то меня вмиг раздавят.

Вообще-то этого парня можно пожалеть. Он был рабом системы, которую сам для себя создал. Сам заключил себя в жесткие рамки и теперь просто уже не волен был выйти из них.

Система не позволяла ему обзавестись женой и детьми. На них он тратил бы большое количество времени в ущерб работе. Поэтому он жил один с престарелой матерью в роскошной пятикомнатной квартире в два яруса — знаете, такие дома с непонятной системой лифтов, которые завозят куда-то не туда, и электронным вахтером на каждую секцию П-образного дома.

Зачем?! Зачем человеку пятикомнатная квартира, ели он один с матерью? Зачем солидный счет в банке, даже, вернее, в нескольких банках, которые наименее подвержены воздействию инфляции и прочих негативных факторов?! Целая куча денег, которые он никогда не растратит, поскольку тратить не умеет!

Я ненавидел его — и не только потому, что он имел счастье быть самым продуктивным отмывалой черного нала. Это, как раз, волновало меня меньше всего. Я ненавидел их всех — вот таких умненьких, благополучных фанатов вышибания средств, умеющих работать как папа Карло, и расслабляться, не употребляя ни капли спиртного. Может быть, тут еще играло значительную роль то обстоятельство, что сам я был подобран с улицы — из милости и черт знает каких альтруистических побуждений, а на улицу меня толкнула безысходность, отчаяние, которое, насколько я понимаю, вот таким белковым роботам, функционирующим по расписанию, было просто недоступно, как и проявление прочих слабостей заурядной личности…

Мимо подъезда проехала его машина. Судя по времени и характерному звучанию двигателя, именно его машина. Это только непосвященным кажется, что все машины одной марки работают одинаково. Попробуйте послушать две недели какую-нибудь «девятку». Если у вас все хорошо со слухом, то уверяю, что вы, встав в транспортном потоке в час пик с завязанными глазами, узнаете ее говор среди сотен других.

Машина завернула за угол. Я сосредоточился, потягивая мышцы, окаменевшие от долгого лежания.

Мысль насчет Гоши, как и все прочие, тоже не возникла случайно. В ходе наблюдения выяснилось, что почти каждый день, за редким исключением, настоящий, реальный Гоша в непотребном виде добредал до одного из подъездов этого дома и замертво валился почивать до утра.

Странную приверженность Гоши именно к этому дому я объяснить не мог. Да и вряд ли бы это помогло в подготовке акции. Потому и не стал докапываться до сути, воспринял все как есть.

Обычно клиент, заходя в подъезд, брезгливо морщился и осторожно обходил бомжа, не возмущаясь и не проявляя интереса, пьян этот человек или просто умер.

Так вышло и на этот раз. Только сейчас настоящий Гоша лежал на ступеньках подвала, вход в который находился в этом же подъезде. Потом вряд ли кто вспомнит, что возле дома ошивался посторонний. Только Гоша, а на него никто никогда не обращал внимания.

Клиент приближался. Я хорошо слышал его шаги и напрягся и напрягся, поудобнее сжав крепкую суковатую палку, которая служила Гоше посохом — он хромал на левую ногу.

Еще раз проверив свои ощущения, я пришел к выводу, что все в порядке: сомнений нет. Это очень важно — отсутствие сомнений. Вы даже не представляете, насколько важно. Если бы у этого типа были дети или хотя бы только жена, которая, как выяснилось бы в ходе наблюдения, любила его и сама по себе была бы неплохой девчонкой, я вряд ли бы смог все довести до конца. Бросил бы. Да, у него есть мать. Но с этим просто пришлось смириться. Не буду развивать положение о том, что он работал на сытых парней с большими рожами и такими же кулаками, на преуспевающих бывших уголовников. Он мешал моему боссу, и этого было достаточно.

Я напряженно слушал: кроме его шагов, не раздавалось никаких других звуков. Он уже рядом.

Представляю, как он сморщился, разглядев в полумраке темнеющее возле двери скрюченное тело. Попытался обойти Гошу, прижался вплотную к косяку. Но на этот раз Гоша завалился прямо на проходе, и после некоторых размышлений ему пришлось перешагнуть через бомжа.

Когда он занес надо мной ногу, я быстро выставил Гошин посох поперек дверного проема и, извернувшись, обеими ногами пнул его в зад. Этот прием я несколько раз репетировал дома из того же положения, в котором находился сейчас, и здесь в подъезде все получилось как надо.

Споткнувшись о посох, он полетел вперед и, будучи хорошо тренированным, успел бросить кейс и вытянуть руки, амортизируя удар. Раздался короткий тупой стук, и его тело, пару раз дернувшись, обмякло.

В подъезде было темно: как обычно, юное поколение вышибло лампочку. Возможно, из рогатки или как-то иначе. Но их хулиганство работало на меня. При подготовке акции я продумал все до мелочей, все предусмотрел. Учел и то, разумеется, что в подъезде не будет света, а возвращается клиент так поздно, что темно уже и во дворе.

Он не мог видеть, что на нижней ступеньке лестницы примостилось сооружение, заботливо смастряченное моими руками. Я заранее снял гипсовый слепок с одной ступеньки. Когда клиент подъехал к дому, я установил эту псевдоступеньку в нужном месте, а под ней разместился бетонный блок, один из тех, что валялись в подвале.

Он, несмотря на отменную реакцию, буквально врезался головой в сооружение из блока и псевдоступеньки. Ни одна экспертиза не определит, что этот парень умер вследствие какого-то насильственного воздействия. Было темно. Оступился. Неудачно упал. Несчастный случай.

Я сделал расчет. Без моего сооружения вероятность смертельного удара при таком падении составляла не более 60–70 процентов. Вот почему мне и понадобилось «нарастить» ступеньки. Мое сооружение резко качнуло маятник в сторону смерти.

Все произошло в течение минуты. Удивительный был человек: в Гошу хотел обойти молча, и, когда падал, не издал ни звука.

Я прислушался. Было тихо.

Теперь надо действовать быстро. Надев драные сандалеты (до этого был босиком), я вскочил и, осветив место происшествия фонариком, занялся уничтожением улик. Очень хорошо, что этот тип умер сразу. Иначе мне пришлось бы добивать его, а я не знаю, смог бы это сделать или нет — очень трудно прикончить беззащитного человека, который не угрожает тебе.

Я вытащил из-за пазухи большой пластиковый мешок и, аккуратно приподняв голову трупа, извлек из-под нее сооружение, которое, к моему удивлению, оказалось совершенно чистым — уда — пришелся на переносицу, и кровь, хлынувшая из носа, обильно залила пятачок площадки, но не попала на то, что находилось выше.

Согласно плану, я упаковал псевдоступеньку в пакет, а блок пихнул в подвал. Извлечь оттуда невнятно ругающегося спросонок Гошу и водрузить его на обычное место возле подъезда было делом простым и недолгим.

Все это время я нервно прислушивался, готовый при малейшем намеке на внезапное появление свидетелей сломя голову броситься через декоративные кусты в направлении автострады.

Никакого шума. Тихо. Железная дверь надежно блокировала вход в секцию — если кто-то будет выходить оттуда, ему придется несколько секунд возиться с замком, и я услышу скрежет. По моим расчетам, этого времени мне хватило, чтобы скрыться. Я учитывал и то, что человек, наткнувшись в темноте на мертвое тело, напугается, растеряется… В любом случае для меня это дополнительное время, я окажусь уже довольно далеко от этого дома.

Еще раз осветив фонариком место происшествия, я взял руку клиента и несколько секунд сжимал запястье, стараясь обнаружить пульс. Дыхания не было слышно. Но вдруг он еще жив? Может, сердце еще бьется? Нет, пульса тоже не было.

Пройдя пару кварталов, я вышел к небольшому пустырю с мусорными бачками. Оглядевшись, сорвал с себя лохмотья, которые незадолго до акции подбирал, стараясь, чтобы они точно повторяли Гошину одежду, и сунул в мусорку. Теперь я остался в тенниске и трико. О совершенном акте напоминали лишь рваные сандалии, которые я сожгу дома — не топать же через весь город босым. Тут же под бачком я нащупал заранее приготовленный металлический пруток, которым быстро разбил гипсовую псевдоступеньку, и разбросал кусочки по нескольким бачкам.