Загадочный незнакомец - Наталия Вронская

С другой стороны, что-то подсказывало Кавальканти, что его визави в обычные дни также не поражает бойкостью и развязанностью. И это пришлось ему по душе. Ведь не далее как несколько минут назад он уверял своих собеседников в том, что ищет именно такую девицу. И не стоит ли теперь, как говорят русские, закусить удила? То есть не стоит ли тут же и присвататься к сей особе, пока свет еще не оказал на нее своего губительного воздействия?

После танца он отвел Лизу к ее матушке, учтиво раскланялся и удалился. Анна Александровна немного побранила дочь за то, что та была так холодна и неразговорчива с кавалером, но после, качнув головою, молвила:

— Что же, чему быть, тому не миновать. И ежели ты не привлекла его внимания, то уж теперь чего рассуждать о том… С другой стороны, — поразмыслив, прибавила Анна Александровна, — что тебе за важность в первый же день в свете привлекать к себе сразу же пристальное внимание? Торопиться тебе некуда, Лиза, так что…

— Благодарю вас за снисходительность, матушка, — ответила Лиза, невольно вздохнув с облегчением.

Упреки матери были бы ей невыносимы.

— Что же, не пора ли нам отправляться домой? — это Гаврила Иванович, прискучившийся картами, присоединился к своей женской половине.

Он был весьма доволен, ибо не проиграл ничего, но выиграл тысячу рублей. Похлопывая себя по бокам, он радостно осведомился:

— Что же, Лизок, довольна ли ты балом?

— Да, папенька, очень довольна, — ответила Лизок с улыбкой.

— Много ли ты танцевала?

— Да, папенька, много. Почти все танцы.

— Вот-с и дивно… Вот-с и мило… — пропел Гаврила Иванович.

— А не устала ли ты, Лизавета? — спросил он снова.

— Ежели вы желаете ехать домой, то я вовсе не против, — ответила любящая дочь. — Я и в самом деле несколько устала.

— Да, столько впечатлений! — прибавила Анна Александровна.

— И впрямь, Лизок, поедем! Тем более что уже второй час ночи, — едва сумев справиться с неожиданным зевком, ответил папенька.

Лиза и в самом деле устала, она была переполнена впечатлениями, треволнениями и мечтала об отдыхе. Тем более что последний танец утомил ее изрядно. Мало того, что это был длиннейший котильон, но еще она танцевала с человеком, который, в отличие от остальных, сильно встревожил ее воображение. Поэтому она с облегчением вышла из залы, накинула шубку, шаль и, сев с князем и княгиней в карету, отправилась домой.

5

Ежели поначалу Кавальканти и имел сомнения на счет своих чувств к Елизавете Гавриловне, то после он быстро избавился от них. Впрочем, что чувства? Не более чем увлечение прелестным личиком, фигурою и положением девушки в обществе. Да, и еще та невинность и незамутненность чувств и мыслей, которую предполагал и желал видеть в своей супруге князь Гвидо. Да, он не лукавил, именно эти качества первенствовали в его воображении.

Поэтому, когда первое впечатление о робости Елизаветы Гавриловны отошло на второй план, Кавальканти решился на ухаживания.

Итак, девичье личико с ярким румянцем на щеках, с потупленными глазками и приятной округлостью щек, вместе с маленькой дрожащей ручкой и нежным приятным голосом сделали свое дело. И ничего в том не было удивительного.

Кавальканти на другой же день отправился к Хованским. Он отвез букет для Елизаветы Гавриловны и оставил карточку. Хозяйки еще спали, и князь нарочно приехал так рано, чтобы не встретиться с ними сегодня. Ему хотелось еще иметь немного времени для раздумий…

Лиза уснула поздно. Домой они приехали в два часа пополуночи. Пока горничная помогла ей раздеться, прошло немало времени. Ведь и платье, и ленты, все прочее требовало немалого усердия от заспанной горничной. Она около получаса путалась в крючках и завязках, и Лиза уже почти спала, когда горничная, наконец, подала ей рубашку и чепец.

Елизавета Гавриловна думала, что заснет сразу же, лишь только ее голова коснется подушки. Но только она легла в постель, как поняла, что заснуть не может. Она поворачивалась с боку на бок, и мысли о минувшем бале не давали ей покоя. Наконец девушка все-таки заснула. И проснулась очень поздно, когда день был уже в самом разгаре.

Едва она только начала одеваться, как к ней в спальную ворвалась маменька.

— Лизанька, милая моя! Доброго утра!

— Доброго утра, маменька, — ответила девушка.

— Угадай, кто наносил тебе визит, пока ты спала?

— Кто же?

— Князь Кавальканти. Дворецкий мне сказал, что он явился очень рано и принес тебе цветы и оставил карточку.

— Вот как? — Щеки Лизы порозовели.

— Что же… Должна тебе заметить, что весьма и весьма наводит на… размышления! — воскликнула Анна Александровна.

— На какие же?

— Ну-ну, не опускай глаза! — Маменька подошла к дочери и поцеловала ее в макушку. — С утра пораньше молодой человек является в дом девушки, оставляет ей цветы… Думаю, это что-то да значит!

— Да вовсе ничего это не значит… Просто знак вежливости, — возразила Лиза.

— Ну уж нет! Никакой это не знак вежливости. Неужели ты думаешь, что он каждое утро развозит цветы всем девицам, с которыми танцевал? Да на это же не хватит ни сил, ни времени! Да и денежные траты немалые…

— И все-таки ничего это не значит. Вовсе ничего!

— Воля твоя, душенька, но ты не права. Поверь мне, я знаю. Твой папенька, когда женихался, каждое утро посылал мне букеты. Или сам привозил… — мечтательно вздохнула Анна Александровна.

— Но ведь это же совсем другое дело! Ведь это мой папенька! — воскликнула Лиза.

— Что же, когда-то он не был твоим папенькой, а мы с ним были едва знакомы. Так всегда и со всеми бывает.

— Я как-то не подумала об этом, — смущенно пробормотала Лиза.

— А ты подумай, дитя мое! Ну полно говорить. Одевайся и спускайся завтракать.

Спустившись вниз, Елизавета Гавриловна увидала тот букет, о котором говорила маменька. Изысканнейшее творение настоящего художника: вот что это было такое. Белые нежные лилии в соединении с бледными розами не могли не радовать глаз. Лиза подошла к цветам и вдохнула крепкий аромат.

Да, нельзя было сказать, что такое внимание было ей неприятно. Скорее напротив. Впервые ей прислали букет, и, как всякой молодой девушке, ей это было небезразлично. Лиза улыбнулась и, направившись к столу, коротко вздохнула.

— Как все-таки это мило, Гаврила Иванович, — оборотилась к мужу Анна Александровна, подавая ему кофе, — эти цветы!

— Да, мой друг, это мило, — довольно равнодушно ответил Гаврила Иванович.

— Я уже сказала Лизе, что, когда мы были молоды, ты дарил мне цветы каждый день.