Облом - Александр Найденов

-  Да и какие приятели у материально-ответственного лица, у кладовщика могли быть?- подумал Артюк.- С кем мне было дружбу водить, с шоферней, что ли? Да вот, подружись поди с ними: так и норовят через весовую на склад на грузовике проскочить, с которого зерно отсыпали - спорить начинают, что ты их неправильно взвесил, или зубоскалят, разговорами отвлекают. А кому расхлебывать после? Дружки-то вместо тебя в тюрьму ведь не сядут!

Нет, у него не могло быть друзей, нечего теперь об этом и думать. Тут пришла Ивану Афанасьевичу счастливая мысль. Он быстро поднял голову и огляделся по сторонам. Да, да, да! все решалось так просто! Заспешив, Артюк встал со скамейки и устремился в городскую администрацию.

План у Ивана Афанасьевича возник очень надежный. Поскольку все комитетское руководство находилось в отсутствии, Артюк подумал, что это дозволяет ему обратиться непосредственно к высшему, а именно, к городскому начальству и получить от него указания, как ему действовать в этом деле с похоронами, не допускающем отлагательств в решении. Иван Афанасьевич представил себе, как, явившись с докладом к мэру, он обстоятельно ему все расскажет, мэр помолчит одну секунду и в задумчивости проговорит: "Из каких же средств, действительно, выплатить ссуду? Главное, что и деньги, вы сказали, есть в сейфе... а вот был бы еще ключ от этого сейфа..." При этих словах, представил Артюк, он легонько подастся к мэру и, деликатно улыбнувшись от предчувствия того, что мэр, по всей видимости, сейчас подумает, как это приятно беседовать с таким человеком, как Иван Афанасьевич,- подскажет, что и ключ тоже, оказывается, имеется. Он спрятан в помещении Комитета в тайничке на полу под вынимающейся шашкою паркета. После чего, по замыслу Ивана Афанасьевича, мэр немедленно ему выдаст письменное распоряжение за своей подписью - открыть сейф и ссудить на похороны Крокодилова такую-то сумму.

- Комиссию! Пусть назначат комиссию распечатывать сейф, в одиночку не соглашайся!- оживленно подучал сам себя Иван Афанасьевич.

То, как он ловко сумел найти верный выход из этой запутанной ситуации понравилось даже самому Артюку настолько, что он начал чувствовать себя пободрей.

По знакомой ему пешеходной дорожке просеменив к зданию администрации, Иван Афанасьевич вошел в него, стянул с головы фуражку, поднялся по крытой ковром лестнице на второй этаж, отворил массивную половину двери в приемную мэра и протиснулся туда. В большой приемной было светло от двух широких, задернутых тюлем окон и от горящих под потолком длинных люстр с матовыми экранами, на полу в приемной тоже лежал ковер. На середине ковра, все в том же кожаном черном плаще стоял рослый мэр и что-то говорил троим, полукругом выстроившимся перед ним мужчинам, в костюмах и с папками в руках. Очевидно, мэр, собираясь уходить, давал им распоряжения. Молодая секретарша в шелковой желтой блузке и с высоко взбитой прической, увидав Артюка, встала из-за письменного стола. Мэр прервал свою речь к мужчинам и спросил у комитетского писаря прежде, чем это успела сделать секретарша:

- Что у вас, товарищ?

Тут волнение и одышка подшутили над Иваном Афанасьевичем дурную шутку. Совершенно растерявшись, он своими нечистыми ботинками шагнул прямо на ковер к мэру, но, ощутив под ногами мякоть шерсти, сразу подался с ковра назад и, очевидно, от того, что не имел достаточно времени обдумать свои слова, начал говорить сбивчиво, непонятно - про ссуду, комиссию, председателя, казначея, про Елену Васильевну и ордена.

-  Говорите же громче,- попросил у Артюка мэр, и так как старик все-таки продолжал мямлить, он поморщился.

Увидав досадливую гримасу на лице мэра, Иван Афанасьевич еще более смутился, ни на какую доверительную беседу с ним он уже не надеялся, он заспешил и, не дожидаясь вопроса мэра о том, где взять ключ от сейфа, начал сразу сам про этот ключ ему сообщать.

В особенности же приводили в смятение Артюка эти трое мужчин в костюмах, которым он помешал и которые теперь дожидались, когда он закончит докучать мэру. Он всею кожею своей чувствовал, что они рассматривают его.

-  Ключ? какой еще ключ?- спросил мэр у писаря и тот понял, что он отвлекает мэра от важных дел.- Вот что, давайте мы с вами так решим: я спешу сейчас, меня ждет машина внизу, а вы оставайтесь и расскажите моему секретарю, какие у вас проблемы, она все запишет, приходите в среду, в приемный день, а пока извините, тороплюсь. Светлана Петровна, займитесь, пожалуйста, с товарищем,- обратился он к секретарше и пошел мимо Артюка, на ходу еще что-то говоря расступившимся и пошедшим за ним следом мужчинам.

Иван Афанасьевич переменился в лице, издал негромкий, горловой звук и протянул руку, намереваясь, очевидно, задержать мэра, но опомнился, и рука его упала вниз как плеть.

-  Гражданин, подойдите ко мне,- музыкальным голосом позвала Артюка нарядная женщина, когда дверь за ушедшими бесшумно затворилась.- Вы по какому вопросу?- спросила она и взяла из пластмассового стакашка на столе карандаш.

Иван Афанасьевич как-то заторможено уставился на карандаш, ничего не объяснил, вместо этого пробурчал извинение и начал толкаться в дверь из приемной, точно испугавшись, что его не отпустят отсюда.

Плетясь по дорожке обратно из здания администрации, Артюк тяжело соображал своей затуманенной головою: - Мечусь по городу, как, прости господи, перекати-поле какое-нибудь. Из-за Елены это все, из-за ее Крокодилова... Они-то пожили в свое удовольствие, попользовались, а я-то почему страдать должен? Чуть ведь не схватил! Не схватил ведь я чуть мэра-то за рукав! Вот до чего дошел с Крокодиловым этим! С кем поведешься, от того и наберешься!..- не помимо нас пословица говорится. Сам он как свинья относился к начальству, и я по его милости чуть не согрешил тоже на старости лет.

Вернувшись к себе домой, Иван Афанасьевич разделся и свалился ничком на диван, напугав Евдокию.

- Ты захворал, что ли, Артюк?- спросила она его. Иван Афанасьевич, решившись на последнее, отчаянное средство, оторвал лицо от подушки и ответил, что он не болен.

- Умер у нас участник один,- сказал он.- Меня попросили дать денег на его похороны.

- Правильно! Давай, давай! Неси, все из дома неси!- моментально раздражаясь, воскликнула Евдокия, вскинула голову и тряхнула отвислыми щеками.- Умные-то люди не высунулись, небось, не заикнулись про свои деньги, а ты же у нас осо-обенный, ты же у нас доказать хочешь всем, что ты не такой, как другие!

Иван Афанасьевич уронил опять лицо на подушку. Евдокия подумала, что уж не умер ли у Артюка какой-нибудь не известный ей фронтовой друг и спросила у него уже как-то даже сочувствующе: А кто умер-то ?

-  Крокодилов. Ты не знаешь его,- ответил в подушку старик.

- Не было, что ли родственников у него?- создавая в своем воображении жалостливую картину, продолжала допытываться жена.

- Не было,- солгал ей Артюк и, так как она больше ничего не говорила, спросил:- Так я возьму, деньги-то, Дусь?

- Ай да, отстань, делай, как знаешь,- громко и изображая все-таки, что она сердита, воскликнула Евдокия и удалилась, топая ногами, на кухню.

Иван Афанасьевич некоторое время не шевелился, вздыхал в подушку и представлял, что будет, когда жена начнет обсуждать этот случай с бабами в магазине, дознается от них, что это за Крокодилов такой, и поймет, для кого именно ее муж отыскивал деньги...

3

Через час Артюк позвонил в дверь к Елене Васильевне. Она открыла, благодарно посмотрела на Ивана Афанасьевича и сказала:

-  Слава богу, а я уже начинала беспокоиться.

- До нее еще только стало доходить, что надо начинать беспокоиться!подумал Артюк, опустив глаза.- Нет, ну что это за человек?

-  Так вы... принесли ссуду?- нерешительно спросила Елена Васильевна.

-  Принес. Вот... Здесь один миллион рублей. Этого вам должно хватить. Но только не ссуда это, я на похороны себе скопил,- отвечал ей Артюк, подавая пачку денег.

Елена Васильевна удивленно посмотрела на него и проговорила:

-  Спасибо. Я потом верну... Да вы пройдите, пожалуйста, я сейчас вам чаю налью. Будете пить? Мне нужно еще посоветоваться с вами.

Иван Афанасьевич, отводя глаза в сторону, неловко кивнул головой.

-  Ну вот и отлично,- сказала Елена Васильевна.- Можете здесь повесить ваше пальто, и пойдемте на кухню. Извините, у нас тут тесно... я сейчас поставлю греть воду.

Она повернулась и ушла из прихожей, шурша платьем из какой-то толстой, блестящей ткани. Иван Афанасьевич расшнуровал ботинки, и, цепляя за пятку носком, стянул их с ног. Когда он собирался повесить пальто на вешалку, то увидел, что на ней уже висит на плечиках белый плащ Крокодилова. Артюк, побрезговав, нацепил свое пальто на крайний крючок, подальше от этого плаща.

- Поговорить со мной ей надо,- подумал Иван Афанасьевич и усмехнулся.Сорок лет проходили мимо друг друга, отворачивались, а теперь вдруг: надо поговорить...