Бриллианты на оловянной тарелке - Люси Гордон

Адриан послушно обнял его. Фэй решила помочь мальчику.

— Сбегай переоденься, — сказала она с улыбкой.

Немного успокоившись, Адриан повернулся к ней:

— Мы так хорошо провели время, мамочка! И я нашел лягушку.

— О нет! Я надеюсь… ты не принес ее домой?

— Нет. Я хотел, но Кен сказал, что ей будет там лучше.

— И правильно сделал, мой милый. А теперь беги.

Когда мальчик ушел, Фэй увидела осуждение в глазах Гарта.

— Я думал, что он по крайней мере будет рад меня видеть, — с горечью сказал он. — Твой друг сделал все, чтобы отдалить от меня сына.

— Нет. Это сделал ты! Кен всего лишь уделяет ему внимание, чего ты никогда не делал. Он старается понять Адриана, понять, что ему нужно.

— Очевидно, мне придется здесь задержаться.

— Гарт, насчет твоего…

Она не закончила фразу, так как поняла, что сейчас появится Синди. Через мгновение девочка действительно вбежала в комнату с радостным криком: «Папочка». Было видно, что она счастлива. Остановившись на секунду, она бросилась в объятия отца. Гарт подхватил девочку и приподнял ее, чтобы та смогла обнять его. Детские ручонки так крепко обвились вокруг его шеи, что Гарту стало трудно дышать, но от сердца немного отлегло: хоть кто-то был рад его приходу.

— Папочка! Папочка! Папочка! — повторяла Синди в восторге.

— Тише, солнышко, — еле произнес Гарт. — Ты меня задушишь.

Он опустил ее вниз и посмотрел ей в глаза.

— Дай-ка мне взглянуть на тебя. Прошло столько вре… То есть… э-э-э… хочу полюбоваться тобой.

Гарт пытался найти нужные слова. Но что он мог сказать маленькой девочке, которую едва знал? Синди сама помогла ему, прыгая вокруг него, обнимая и целуя его.

— Ты вернулся! — захлебывалась от радости девочка. — Ты помнишь о моем дне рождения! Да! Да! Да!

Гарт смущенно покосился на Фэй. Он совершенно забыл об этом и даже сейчас не мог вспомнить точную дату.

— Мамочка сказала, что я не должна расстраиваться, если ты забудешь. — Синди все еще не могла успокоиться. — Но я знала, что ты придешь!

— Конечно, я не забыл, — солгал Гарт, терзаемый угрызениями совести. Он взглянул на Фэй, моля о помощи.

— Папочка прекрасно знает, твой день рождения в субботу, — подсказала она ему. — Он даже сказал, что проведет с нами целый день.

Синди взвизгнула от восторга. А Гарт стиснул зубы, понимая, что попался в ловушку Фэй. На субботу у него было назначено огромное количество важных встреч. И Фэй, понимая его затруднения, смотрела на него, давая ему возможность отказаться. Гарт принял, наверное, самое быстрое решение в своей жизни.

— Точно! Мы проведем его вместе: ты, Адриан, мамочка и я.

— А у Адриана днем будет футбольный матч, — сказала Синди. — Мы все вместе пойдем на него?

— Ну конечно, — моментально ответил Гарт. — Вообще-то я хотел бы пожить с вами какое-то время, если вы все не против.

Он бросил взгляд на Фэй.

— Да! Мы очень этого хотим! — Синди была потрясена. — Правда, мама? Мы очень-очень хотим.

— Есть одна проблема. — Гарт постарался придать разговору немного серьезности. — Понимаешь, в доме только три кровати, и мне негде будет спать.

— Это просто! — Синди сразу нашла выход. — Ты можешь спать в моей комнате, а я лягу с мамочкой. Правда, дорогая?

— Большое спасибо. — Он опять взглянул на Фэй. — Видишь, все просто.

Синди побежала за братом, напевая:

— Папа вернулся. Папа вернулся.

А взрослые посмотрели друг на друга.

— Ты самый беспринципный человек из всех, кого я знаю. — Фэй была возмущена. — Как тебе не стыдно столь цинично пользоваться любовью детей в собственных целях?

— Я все-таки не настолько циничен, Фэй. Ты мне сказала, что я должен больше времени уделять детям, особенно Синди. Вот я и стараюсь. Может быть, я ошибаюсь, но мне показалось, что наша дочь была счастлива.

— Но тебе это выгодно.

— Главное — она счастлива. Остальное не важно.

— Будет важно, если тебе вдруг взбредет в голову поменять тактику. Плохо уже то, что ты пренебрегал ею до сих пор. А теперь, если она узнает, что ты просто используешь ее, то перестанет доверять тебе. Я не допущу, чтобы Синди страдала из-за тебя.

— Ты не можешь предположить, что я это сделал только ради нее?

— Но ты никогда не заботился о Синди, — недовольно сказала Фэй. — Уходи, Гарт! Оставь нас в покое. Мы были так счастливы без тебя.

— Фэй… — тихо произнес Гарт.

— Гарт, пожалуйста…

— Мамочка, мамочка. Я это сделала, — раздался в коридоре голос Синди.

От неожиданности Гарт отпустил Фэй, но некоторое время они еще продолжали немного испуганно смотреть друг на друга.

— Я все сделала, мамочка, — радостно воскликнула девочка, вбежав в комнату. — Я перенесла все свои вещи к тебе. И убралась, так что тебе ничего делать не нужно. Я все сделала сама. — Она схватила Гарта за руку. — А еще я отнесла наверх одну из твоих сумок!

— Но они для тебя слишком тяжелые, солнышко.

— А я взяла самую маленькую, она была легкой, папочка. Очень легкой. Я хочу помочь тебе разобрать вещи. Давай мы сделаем это сейчас. Пойдем?

Фэй посмотрела на Гарта, ожидая увидеть триумф на его лице, но она ошиблась: наоборот, оно было растерянным и в то же время трогательно счастливым. Отец и дочь в эту минуту были так похожи друг на друга, что Фэй не смогла сдержать улыбки.

— Что здесь смешного? — недовольно засопел Гарт.

— Ничего. Ты все равно не поймешь, — ответила она, продолжая улыбаться.

— Мамочка! — Синди настойчиво просила разрешения помочь отцу.

— Хорошо. Иди помоги папе разобрать его сумки.

— Ура! Ура! Ура! — Синди весело запрыгала по комнате, а увидев Адриана, закричала еще громче: — Папа будет сегодня у нас! Ура! Ура!..

— Я знаю… — мальчик выглядел по-прежнему немного смущенным. — Это правда?

— На некоторое время, — вмешалась Фэй. — Не будем заглядывать далеко в будущее. Но мы постараемся, чтобы ему здесь было хорошо, верно?

— Папочка! — нетерпеливо дергала его за руку Синди.

— Пойдем, — послушно ответил он, и отец с дочерью отправились наверх.

Фэй часто говорила Гарту, что Синди обожает его, но только сейчас он понял, насколько она права. Радость дочери при его появлении удивила Гарта. К тому же он почувствовал, что и сам инстинктивно тянется к ней как к единственному другу на враждебной территории. Ее искренний восторг умилил и растрогал его, и ему стало еще более стыдно за то, что он солгал ей, будто специально приехал к ней на день рождения.

Удивительная у него дочка! Такая живая, открытая, добрая… Он так хорошо понимал все, что она чувствует, словно никогда не расставался с ней.