Кузя, Мишка, Верочка - Губина Всеволодовна

— Как — голый? Ужас какой… Что, прямо голый вышел?

— Ну, не совсем голый… На нем повязка какая-то набедренная была. Посмотрел на нас и ушел спать дальше. А комнаты нам бабушка показывала. Мебели почти нет, тряпки какие-то на полу… А стены чем-то таким испачканы… ну прям не знаю, чем.

Отчет о посещении социальными работниками кровной семьи детей Ивановых проходил как-то излишне эмоционально. Видимо, запах повлиял…

Дети Ивановы поступили в наш детский дом накануне. Прямо из семьи, от бабушки с дедушкой. Таких детей у нас в детском доме почти половина — тех, кто прямо из семьи… Еще вчера ребенок ночевал в своей не слишком чистой, но родной постельке. Смотрел на мир из своего окошка. А сегодня — казенный дом, изолятор…

Почему их забрали? Нет, никаких душераздирающих подробностей не было. Школа неоднократно жаловалась на то, что дети запущены. Плохо, грязно и не по сезону одеты. При очередном медосмотре обнаружили педикулез. Соседи при опросе подтвердили — да, пьют бабуля с дедулей, ох, пьют! Ну и разные другие обстоятельства учитывались органом опеки и попечительства…

Есть в нашем детском доме служба «Кровная семья». Ну да, та самая, что посещала бабушку с дедушкой. У службы «Кровная семья» задачи какие? Вообще-то, строго говоря, их основная задача — помогать неблагополучным семьям. Делать что-то, чтобы вот этот ребенок не потерял своих не слишком путевых, но любимых родственников. Работа эта тяжелая и неблагодарная. Результатов мало. Часто, как ни стараются семье помочь, ребенок все равно рано или поздно попадает в детский дом.

Тогда служба «Кровная семья» продолжает работать с семьей ребенка, попавшего в детский дом. Иногда ведь удается — ребенок к маме возвращается. А если нет никаких шансов для ребенка — вернуться? Тогда все равно — работать. Поддерживать связь с кровной семьей ребенка, собирать информацию. Потому что это нужно ребенку. Потому что эти пьющие грязные люди — единственные на земле его близкие люди. Вот и ходят сотрудники «Кровной семьи» «в гости», поддерживают связи с теми родственниками, с которыми их можно поддерживать. И даже не морщатся.

Двенадцатилетняя Алена Иванова училась во втором классе. Десятилетний Ваня Иванов — в третьем. Спрашивается, чего ж в школе так долго думали? Почему спокойно смотрели, как дети ходят в школу чуть ли не босиком, а из школы отправляются неизвестно куда? Это ж сколько нужно было не обращать на детей внимания! Оказалось, что все не так просто…

Три года назад мама привела детей в эту школу. Девятилетнюю Алену и семилетнего Ваню. Первый раз в первый класс. Мама считала, что для девочки так будет лучше — пойти учиться не в семь лет, а в девять. Пусть подольше длится детство. Опять-таки — пойдет учиться вместе с братом. Так вот рассуждала мама, и хотела она своим детям только хорошего. Училась Алена неплохо, с удовольствием заучивая новые буквы и цифры. Только вот дразнили ее в классе. Два года разницы не шутка. Другим детям смешно — такая большая, а ничего не знает.

У шустрого и смекалистого Ваньки проблем не было совсем — его любили и приятели, и учителя. Особенно учителя физкультуры. Еще бы — быстрее всех бегает, выше всех прыгает и в школьной футбольной команде играет. Да и вежливый такой мальчик, послушный.

Поздней весной умерла мама Алены и Вани. Смерть была внезапной, что-то с сердцем. В школе детей очень жалели, зная, что отца у них не было. Были бабушка с дедушкой, да только вот поговаривали, что с ними что-то не совсем в порядке. Не то болеют, не то что… Школа взяла на себя организацию маминых похорон.

Вскоре выяснилось, что бабушка с дедушкой внуков воспитывать вряд ли смогут. То, что дедушка попивает, сомнений не вызывало. По поводу бабушки сомнения были. Сама она все больше плакала, признавалась, что «иногда по чуть-чуть», но обещала бросить «ради детей». Те, кто должен был принять решение — оставлять детей в семье или забирать их в детский дом, — колебались. Уж очень жалко было отдавать Алену и Ваню в казенное учреждение, уж очень горько бабушка плакала и честно обещала не пить.

К большому облегчению всех, кто принимал участие в детях, появился родной дядя — брат покойной мамы, который и выразил желание взять детей под опеку. Дети были рады, дядю они любили и готовы были ехать к нему. Ехать нужно было в другой город. На том и порешили. Долго ли, коротко ли, выполнив все формальности, десятилетняя Алена и восьмилетний Ваня уехали. Через полтора года они вернулись…

Что-то там у дяди случилось — не то жениться собрался, не то в командировку длительную. Детей вернул бабушке с дедушкой — а куда еще их девать? Бабка, утерев слезу, повела их в школу. Середина учебного года, кто опекун детей — непонятно, все не по правилам… Вспомнили, пожалели. Особенно учителя физкультуры обрадовались — по Ваньке соскучились. Почему «учителя» — да потому что там семейная пара работала. Муж и жена, и оба физкультуру преподают. Они потом рассказали, что Ваньку хотели сразу под опеку взять, когда мама умерла.

Ваня в третий класс пошел. Аленушка — во второй. Красивая одиннадцатилетняя девочка. Почти подросток. Как деликатно выражаются — «формы» стали появляться. Третий класс не потянула совсем. Второй-то — еле-еле… Ну не в первый же ее сажать. «Не нравится учиться?» — молчит. Молчит все время. Лицо — не то что злое… Отрешенное какое-то. Красивое и отрешенное.

Так и шло все. Так как-то… Из школы «проверяющие» приходили — жалели… Бабка вроде не пьет, дед вроде болеет. У детей — комната. Ну, грязновато… Помогали чем могли. Бабка все ходила куда-то, что-то на детей оформляла. Ваньку в школе расспрашивали. А Ванька что — пацан, ветер в голове. «Да все хорошо-о-о». Чипсов поел — и в футбол играть. У кого-то сердце за детей болело, конечно. Но вроде все молчат. Надо бы вмешаться. А может, и не надо? Чужая жизнь…

Так почему забрали в детский дом? Ну вот потому и забрали. Соседи, школа. Педикулез, опять-таки. «Семья не имеет возможности удовлетворять базовые нужды ребенка» — так это вроде называется. «…Что влечет за собой угрозу жизни и здоровью». «Базовые нужды» — это, кто не знает, — поесть, попить, поспать, согреться. Полечиться, если заболел. Младенцы от «неудовлетворения» этих самых базовых нужд умирают. Те, кто постарше, — выживают. Хотя тоже по-разному бывает…

Сначала все складывалось ну просто здорово. Почти одновременно с детьми в детский дом пришли те самые учителя физкультуры: «Хотим взять детей под опеку». Ну вот и хорошо, вот и ладушки… У них и документы на опеку готовы были. Обследовать их только нужно было — и вперед.

Интересная такая пара была, эти физкультурники. Выразительные. Высокие, красивые. На Ваньку-то они давно глаз положили. Ну нравился им мальчик, когда еще все в порядке было, когда мама жива была. «Хотя, вы знаете, — покусывала губу Физкультурница, — мне кажется, и тогда что-то не так было… Мне кажется, мама там тоже попивала…» Поговаривали, что так и было… Только что теперь-то, о покойнице…

— Когда мама умерла, мы сразу документы на опеку собирать стали. У нас единогласие полное было в этом вопросе.

— А Лену вы тоже собирались под опеку брать?

— Лену? — минутная пауза, потом бодрым голосом. — Конечно, как же иначе, они же брат и сестра!

Снова пауза. Ждем. Через пару минут Физкультурник по-мужски берет на себя неприятную часть разговора:

— Лену мы брать не собирались. Ваня нам нравился. А Лена — нет. Мы подумали, что ее кто-нибудь другой возьмет.

— Кто, например?

— Откуда я знаю, кто? — в голосе появились нотки обиды. — Мы же не могли за всех думать. Парня взять хотели. Воспитали бы его как сына.

— Ну а сейчас? Вы же хотите обоих детей под опеку брать?

— Ну, нам объяснили, что брата с сестрой разлучать нельзя.

— Вы же сказали, что Алена вам не нравится?

Разговор явно заходил если не в тупик, то в область весьма неопределенную. Получалось, что по-настоящему они хотели взять только мальчика. Сестра шла «до кучи».

В практике нашего детского дома был похожий случай. Там, правда, разница между детьми была гораздо больше. Люди пленились очаровательным большеглазым карапузом трех лет, у которого была двенадцатилетняя сестра. Они взяли обоих детей, потому что «им так сказали». Девочка им не нравилась, новоиспеченные родители ее как-то побаивались.

Отношения в новой семье не сложились напрочь. Карапуз привык считать старшую сестру «мамкой» и на новых претендентов на роль мамы и папы реагировал с опаской. Девочка тоже не могла взять в толк, с какой стати она, такая взрослая, должна слушаться этих «тетю и дядю», а уж о том, чтобы признать их мамой-папой, и речи не было. Дети вернулись в детский дом.

Теперь сотрудники детского дома боялись, что история повторится. Не то чтобы кто-то считал, что детям лучше остаться в детском доме, нет. Просто надеялись, что вот-вот появится другая семья, которая примет обоих детей с открытой душой. Детдом-то известный, за детьми к нам сотни людей приходили, и практически для всех детей рано или поздно находились новые мамы-папы.