Укрощение повесы - Аманда Маккейб

— Да пропади все пропадом, — выругалась она и расстроенно отбросила перо. По странице рассыпались крошечные черные капли. Естественно, у Роберта есть тайны. У всех они есть. Жизнь полна грязи и конкурентов, и каждый выживает как может. Она видела это каждый божий день. Никому не выбраться с чистыми руками или сердцем, во всяком случае никому из тех, кто зарабатывает на жизнь театром.

Ей достаточно своих тайн и сожалений и чужих не надо.

И все же что-то в его глазах ее сегодня задело, совершенно против воли. Роб Олден был красивым, веселым дьяволом, острым как на язык, так и на рапиру. А сегодня показался печальным и постаревшим, словно много повидал в жизни и друзья слишком часто его предавали.

Но это длилось лишь мгновение, потом он снова спрятался за своей беззаботной красотой. Но она никак не могла забыть этот печальный взгляд.

— Не будь такой дурищей, — произнесла вслух Анна, обращаясь к самой себе.

Она ничуть не лучше той шлюхи в дешевом платье, что рыдала на улице из-за Роба. У нее нет времени на глупости и сантименты, особенно по поводу распутника, который над ними только посмеется. Он их не заслуживает. Актеры хороши в любви только на сцене, в реальной жизни они в ней ужасны.

Она тщательно счистила с веленевой бумаги чернильные пятна и постаралась вернуться к колонкам чисел. Шиллинги и фунты — именно о них она должна сейчас думать, именно их постигать.

Внезапно парадная дверь у нее за спиной распахнулась, и в дом ввалился Том Олвик, ее отец. В открытом проеме она увидела вдалеке «Белую цаплю», театр по другую сторону сада казался в надвигающихся сумерках пустынным и темным. Все веселье давно закончилось, зрители разошлись — кто через реку по домам, а кто по близлежащим тавернам и борделям в поисках сомнительных развлечений.

Похоже, ее отец относился к последним. Краснокирпичный шерстяной дублет криво застегнут, шляпа на седых растрепанных волосах сильно скособочилась. Даже со своего места она чувствовала, как от него разит дешевым вином.

Анна аккуратно отложила перо и закрыла бухгалтерскую книгу. Драгоценный час тишины закончился. Сегодня ей даже не почитать стихов; начиналась привычная вечерняя рутина. Но отец, будучи пьяным, хотя бы не впадал в ярость, в отличие от ее покойного супруга. Том садился у огня и потчевал ее всякими безумными историями до тех пор, пока не начинал храпеть. Порой звал во сне ее мать — та умерла, когда Анне было три года, но он никогда ее не забывал.

А Чарльз Баррет, покойный муж Анны, имел обыкновение отвешивать ей пощечины и бить тарелки, а затем настаивать на брачных правах. Так что, да, она предпочитала жить со своим отцом. Очень даже предпочитала.

— Анна, дочь моя дорогая! — закричал Том, спотыкаясь о высокий порог гостиной. Он резко взмахнул рукой, чтобы восстановить равновесие, и чуть не сорвал со стены дорогой гобелен.

Анна подскочила к нему и ухватила за плечи, не позволяя разнести обстановку. Она слишком хорошо знала, откуда берется каждый фартинг, что они платят за свои домашние удобства. Отец привалился к ней, и она подвела его к креслу у очага.

— Опять работаешь? — спросил он, тяжело опускаясь на вышитые подушки.

Анна отодвинула корзину для шитья и осторожно подняла его ноги на табурет.

— Я просматривала выручку за сегодняшнее представление. Сборы немного упали, хотя лорд Эдвард Хартли был в своей ложе и смотрел пьесу.

— «Сомнения служанки» уже свое отыграли, — сказал Том. — Уверен, когда мы начнем новую пьесу Роба, у нас будет богатый улов.

— Если начнем, — пробормотала Анна, стаскивая с отца сапоги, мокрые и грязные от шатаний по улицам Соутворка, и поставила их сушиться у огня.

— Что ты имеешь в виду, моя дорогая? Роб никогда не запаздывает с пьесами! И они всегда дают отличную выручку. Зрители их обожают.

«Неудивительно, что они дают богатую выручку», — подумала она.

Женщины приходили целыми толпами, надеясь хоть одним глазком увидеть на сцене автора пьесы. Они всегда доплачивали за верхние места, мягкие подушки и покупали чем подкрепиться и освежиться.

Хотя Анна не могла их за это винить. Каким бы невыносимым ни был автор, его пьесы всегда исключительны. Поразительные истории о власти и опасностях королевского сана, о предательстве, любви и мести. Они брали за душу и были написаны прекрасным поэтичным слогом, таким редким на сцене. Публика под конец каждый раз рыдала.

Сочинения Роберта Олдена и его поразительные миры задевали даже Анну, которая не раз видела постановки. Они стоили тех проблем, которые он причинял.

Обычно стоили.

Она села в кресло напротив отца.

— Его последнюю пьесу задержал распорядитель увеселений. Прошло много недель, прежде чем мы получили право ее поставить. Он слишком легкомысленно относится к своим сюжетам.

Том с такой яростью отмахнулся, что чуть не вывалился из кресла.

— Зрители любят противоречия. А ожидание только подогревает интерес.

— Нет, ведь получается, мы уже заплатили хорошие деньги, а пьесой воспользоваться не можем!

— Анна, все будет хорошо, я в этом не сомневаюсь. Ты в последнее время слишком много работаешь. И от этого так переживаешь.

— Мне нравится эта работа.

Она занимала ее время и одновременно давала повод не показываться на людях.

Том сощурился и проницательно посмотрел на дочь. На мгновение винные пары словно развеялись.

— Ты слишком молода и красива, чтобы хоронить себя в бухгалтерских книгах. Тебе стоит подумать о новом браке.

Анна горько усмехнулась:

— Одного мужа мне было вполне достаточно.

— Чарльз Баррет оказался безмозглым скотом, а я сглупил, что позволил тебе выйти за него, — сказал Том. — Но не все мужчины такие, как он.

Нет, есть и такие, как Роберт Олден. Слишком красивый и слишком остроумный, как для своего блага, так и для любой женщины.

— Меня устраивает быть самой по себе. Нам с тобой неплохо вместе, разве нет?

— Я-то точно стал лучше жить после твоего возвращения. Дом теперь под чудесным присмотром, и прибыль удвоилась.

— Это потому, что я заставляю тебя вкладывать деньги вместо того, чтобы тратить их на вино и эль.

— Именно так, моя дорогая. Но я не эгоист, чтобы держать тебя при себе только ради собственного удобства.

— Я ведь уже сказала тебе: меня вполне устраивает так жить, клянусь тебе. А сейчас как ты смотришь на то, чтобы поужинать? Я могу послать Мадж в таверну за тушеной олениной, и у нас есть свежий хлеб...

— Ох, чуть не забыл! — воскликнул Том. — Я же пригласил кое-кого с нами поужинать. Они будут здесь с минуты на минуту.