Мосты. Не разводи себя - Михаил Чернов

Следующие полчаса я решил провести в кофейне на соседней улице. Там работает управляющим мой давний приятель.

На улице было очень свежо из-за холодного воздуха, поэтому я добирался легкой трусцой, успев выкурить всего половину сигареты. Продавщица в цветочном магазине на первом этаже уже не машет рукой при встрече, а антиквариата напротив и вовсе нет. «Ничто не вечно» – думаю я, пока открываю дверь.

Глава 2

«Здравствуйте!» – таким, слегка детсадовским по интонации и голосу приветствием, меня встречает персонал. Это не то пафосное место, куда ходят за сервисом и публикацией луков еды в «Инстаграм». Это кофейня, куда человек среднего класса обязан поиметь желание прийти, а потом и желание прийти еще. И для этого весь персонал обязан произвести на него впечатление своим слегка дебильным, но дико позитивным поведением. Мне ли не знать, учитывая, что несколько лет назад я был одним из тех, кто тренировал этих самых людей.

Данила сидел за небольшим столом для двоих. Он не знает, что я в городе, а поэтому точно не слабо удивится:

– Здорово, мужик.

Подняв голову от тарелки с кесадильей, он взглянул на меня:

– Да ладно? Вот так да! Почему не написал даже?!

– Да я так, ненадолго, решил сделать сюрприз.

Он протянул мне свою руку. Мы не виделись уже больше года, и я успел забыть о его ампутированном среднем пальце. Да не, не такая уж и грустная история – он был очень подающим надежды бариста, как однажды, во время погрузки новой кофе-машины, весом триста килограмм, не меньше, ее случайно уронили ему на руку, точнее, на тот самый палец. Нет, врачи пытались что-то предпринять, но приняли решение об ампутации. Теперь он не может толком варить кофе, точнее темперовать кофе в холдере, а милостивый генеральный директор предложил ему кресло управляющего. Очень теплое и мягкое кресло. Из минусов – он теперь не может показать фак, когда его левая рука занята, как и не может доставить любой девушке удовольствие во время предварительных ласок, ведь это был самый удобный фаланг.

– Когда приехал?

– Сегодня, в шесть утра. Буквально на выходные. Как сам? Маша, работа?

Он рассказал мне про рост на работе, про вновь заигравшую любовь со своей пассией и про планы свалить из этого города. Планы такого плана (ну и сказал) есть в голове буквально каждого молодого жителя этих мест. Проблема в том, что у большинства это так и остается – планом. Мне, наверное, просто повезло, что моя мудрая, духовно развитая мама, в свое время не стала возражать моему уезду из города по поводу поступления в Московский педагогический университет на факультет юриспруденции. Помимо этого она еще и подогрела меня хорошенькой суммой, которой хватило на переезд, аренду и учебу за первый семестр. Правда, учебу я в итоге бросил, отучившись менее года, поставив маму просто перед фактом. Смело, да, для семнадцатилетнего парня, воспитанного строгими нравами? Очередное доказательство того, что смелость очень тесно граничит с глупостью. Тем не менее, мама разозлилась и сказала:

– Вот, теперь я вижу, что у меня по-настоящему взрослый сын.

– Мне всего лишь нужно было бросить учебу, чтобы ты так подумала?

– Нет, это было не обязательно, но я вижу, что ты совершил осознанно такой смелый и ответственный («Или безответственный» – поправляю я ее) поступок, даже не спросив моего мнения. Это по-мужски.

Поняли? Уже тогда, пребывая девственником, я был обладателем тех самых больших и твердых яиц, среди рожденных весной девяноста третьего года.

Тем временем, Данила интересовался, сколько денег необходимо собрать для переезда в северную столицу.

– Сто двадцать тысяч, сто пятьдесят, тебе точно хватит.

– Думаешь?

– Да. Воткнешься куда-нибудь холдеем, барменом, чтобы сразу выйти на незамедлительный доход, а там разберешься.

– Черт, я сейчас управляющий, до этого был менеджером, старшим бариста…

– И что, твое высочество не располагает функцией поработать холдеем? Или ваше превосходство слишком охуенно, чтобы быть не клерком? Во-первых, все твои знания менеджмента развеются, как дым, в любом более или менее приличном ресторане столицы. А во-вторых…

Я хотел сказать о том, как меня напрягает этот общественный снобизм, порожденный левой гордыней и нежеланием трудиться, тягой ко всему готовенькому и прочим:

– Да нет никаких во-вторых, мужик! Этого уже достаточно!

– Ладно, ладно, ладно… Хочешь курнуть? – он показал мне красивую трубку из металла, словно под заказ сделанную.

– Не откажусь. Мне нужно проветрить мозги. А то там сейчас Аня меня ждет.

– Аня? Она где-то здесь?

– Да, в «Расстегаеве» ждет, пока я вернусь, а я жду, когда можно будет вернуться.

– А что ушел то? Зачем? По привычке?

– Вот вообще не смешная шутка. А ушел, видимо, чтобы накуриться со старым приятелем, – улыбнулся я.

Мы сидели внизу у черной лестницы, и я выдыхал дым. Этот сладкий, очень густой дым. Соцветия марихуаны постепенно прояснили все вокруг, но к херам собачьим затуманили мой мозг. Я, как бы, слаб к такого вида наркотикам, меня слишком быстро «выключает». Это не плохо, это факт. Как факт то, что в Америке президент афроамериканец. Это не плохо…

– Для Ярославля очень хороший стаф. И, ахахах, ох уж эта поправка на Ярославль. Типа даже если что-то не так, то это же Ярославль, поэтому ну, можно накинуть поблажку.

– Согласись, да? Очень долго искал хорошего поставщика, всю область обшарил, всех приятелей на уши поднял. В итоге один тип с прошлой работы дал мне номер телефона.

– И???

– И я понял, что проще и лучше начать выращивать самому.

– Ооо.

– Да. Правда, пришлось снять двухкомнатную квартиру. Не то, чтобы вся комната уходит под рабочее место, нет, только шкаф, но все равно – пришлось снять двушку.

– Вот так, приезжаешь домой, а там твой приятель уже самосад дома выращивает. Дай мне что-нибудь попить.

Холодный чай в условиях накура приятен, как холодное пиво в условиях первого января. В смысле, что очень сильно освежает, прекрасная штука, как святая вода для православного.

– Ладно, мужик, до встречи! Будем на связи! – с этими словами я ушел в направлении местечка, где меня ждала Аня.

Пока я таращился на очень красивое изображение алмаза на баннере ювелирного салона, я совсем забыл о времени. Закурив сигарету, я отметил, что не так уж и сильно я обкурился, поэтому спокойно отправился обратно.

Аня сидела на том же диване и никуда не ушла, что меня обрадовало:

– Ээээ, привет.

Она толи плакала, толи смеялась. Но на ее глазах проступали слезы, а на лице улыбка.

– Миш, это очень здорово, правда. Я не могу описать словами, что чувствую сейчас.

«Очень здорово? Не могу описать словами?» – такие вопросы пронеслись в моей голове. То есть я две ночи не спал, писал и переписывал эти страницы, чтобы выразить все свои чувства и душевные терзания, доказать всю силу чувств и переживаний, а в ответ получил… Очень здорово? Да это, вообще-то, формат трагедии, а не счастливого конца, там нет ничего здорового, кроме того, что я в принципе это сделал… Женщины, беспощадные.

Глава 3

Письмо

Я написал это за несколько дней до приезда в Ярославль. По большому счету, я приехал в Ярославль только ради встречи с ней и передачи этого письма ей. Просто по старой памяти помню, что почта, даже первым классом, преодолевает расстояния до трехсот километров в течение недели – десяти дней. Что говорить о расстоянии в семьсот километров?

Моей целью было не просто размазать сопли по воде. Я не считал это оружием, чтобы вернуть ее. Мне нужно было лишь попробовать высказать все чувства относительно нее. Скажем так, на словах я хуже, чем на бумаге. И вот, двадцать седьмого октября, в четыре часа утра, на моей пишущей машинке раздался финальный звон каретки, означающий, что все закончено:

«-Миш, я очень боюсь, но так хочу.

– Когда ты называешь меня «Миш», я начинаю готовиться к пиздецу вселенских масштабов, но, если серьезно… Когда чего-то хочешь – сделай это. Наплевав на все страхи и сомнения, всевозможные последствия и возможную проблематику. Я всю жизнь именно так и делаю. Бесспорно, моя жизнь – не пример для подражания, но я стараюсь почувствовать ее вкус во всех ее проявлениях, а для этого приходится наступать себе на горло, даже когда страшно.

Мы общались спустя полтора года после того, как разъехались по разным квартирам в Москве. В том мае я был уверен, что все делаю правильно: расстаюсь с человеком, который, как мне казалось, способен был только на унижение и уж никак не на достойную оценку моих действий. Мысли о светлом будущем «в жало» грели мое сознание всю последнюю неделю нашей совместной жизни, борясь с ее энтузиазмом и выпадами в пользу того, что мы помиримся, и у нас все будет хорошо. Но я искренне не верил в это дерьмо, прямо по системе Станиславского.