Мосты. Не разводи себя - Михаил Чернов

Машиной смерти я ее называю не случайно. Первая причина это ее техническое состояние. Вторая – внешнее. Вся в грязи, с забрызганными фарами и скрежетом подвески, она как бы предвещает, что за рулем будет сатана, а за проезд соберет смерть в робе. А на торпеде, как и должно быть, стоит иконка Божьей Матери или кого-то из тех. Но что еще хуже – дело в людях, которые пользуются услугами этого катафалка общественности. На их лицах, в их глазах, у их речи, нет ничего, кроме отчаяния. Такое ощущение, что эти люди не верят в светлое будущее. В то, что «завтра» будет лучше чем «вчера» или хотя бы «сегодня». При всем уважении к их тоске и досаде, к их причинам, а это – безработица, низкой уровень доходов и духовного развития, я не понимаю этих людей. Зачем вот так легко принимать образ жизни таракана, не пытаться от него избавиться, а в довесок к этому – постоянно жаловаться, да не на себя, а на все, что угодно, кроме себя. Я уверен, что самые прожженные из них считают причиной всех своих бед лихорадку Эболы или последний альбом Тимати. Потому что «Всю страну разворовали, а эти певцы и подавно гребут эти ворованные деньги». Люди без стремлений? Отчаявшиеся путники, топчущиеся на месте? Жертвы, которых везет вниз лифт с обожженными кнопками и расистскими надписями на стенах? Не знаю, как еще определить этот тип людей, но виноваты только они сами. Отсюда, кстати, вытекает и их уровень культуры. Но, честно, я не хочу даже думать о том, что всем и без того известно. Тем более, на соседнем сидении сидит Она. Мы достаем наушники, и каждый уходит в свой мир отдыха посредством наслаждения любимыми и не очень исполнителями. Так было всегда – индивидуальный мир отдыха. Правильно ли это в отношении мужчины и женщины? Видимо, нет.

Дело в том, что у нас редко и мало в чем совпадают мнения, а где мнения, там и вкусы. Так вот – она фанатка «Радио Рекорд», чего-то легкого и простого, где не обязательно вникать в смысл услышанного, а можно просто расслабиться от звучания приятного такта и ритма. А так же послушать смешные (а чаще нет) шуточки ведущих. Я же до недавнего времени был постоянным фанатом русского хип-хопа. Ну, правильного, а не того, где только сиськи, травка и новые сникеры. Про жизнь, чувства, эмоции. Мысли о минувших днях и прочая ересь – вот, что мне по душе. Но последние несколько месяцев я на постоянной основе, все шире и шире, открываю для себя дверь в огромный, бескрайний мир американского классического рока. Nirvana, Black Sabbath, Deep Purple, Dio (как хорош этот мужик, земля ему пухом) – их всех можно назвать чем-то волшебным и великим, но и этих слов окажется недостаточно, чтобы выразить всю легендарность этих исполнителей. Подойдет фраза: «Герои приходят и уходят, а легенды остаются навсегда». Жаль, что многих из них уже нет в живых, но я все равно жду ту ночь, когда мне приснится тот самый сон. И в этом сне я буду отрываться и плакать на арене Madison Square Garden под Кобейна или Ричи Блэкмора. Хотя бы во сне, возьму себе самый дорогой билет, а потом залезу на сцену, обманув охранников и сделаю селфи с рокерами на старую мыльницу «Sony». Потом охрана задержит меня, изобьет, но толпа будет скандировать: «ДАВАЙ, МУЖИК, ДАВАЙ!!!», а по пути в участок я уже проснусь, и мне ничто не будет угрожать.

Город не слишком большой, поэтому решение о прогулке по его центру не слишком чревато и укладывается в рамках шестидесяти минут. Идя вдоль улицы Свободы, я почувствовал, что в нем еще сохранилась некоторая магия, что-то сакральное. Все очень банально – это моя малая родина, здесь я родился, здесь я рос, закончил школу… Несколько школ. Да, меня частенько выгоняли из школы. После третьего, восьмого и, кажется, девятого классов. Тем не менее, одиннадцать классов я окончил.

Каждый угол этих мест мне о чем-то напоминает, согревая легким огнем юности и лучших моментов моей жизни. А одно присутствие Ани по правое плечо делало ситуацию еще более щепетильной.

Всюду пестрили не слишком яркими огнями рекламные вывески. Солярий, цветочный магазин, суши магазин, салон красоты, снова солярий, снова салон красоты… Этот город словно помешан на внешности. Но в равных пропорциях, чуть ближе к центру, весь этот fashion разбавлялся вывесками баров. Баров здесь действительно много: новые и старые, перспективные и собирающиеся закрываться через полгода после открытия, работающие до часу ночи или двадцать четыре часа в сутки. В общем, это второе из основных развлечений молодежи – бары и бухло. Все логично, одно дополняет другое – бары для того, чтобы отдохнуть, а салоны красоты, чтобы подготовиться к мероприятию и привести себя в порядок после него же. Ах, да, солярий. Солярий нужен для получения «естественного цвета загара» и, разумеется, чтобы вывести все шлаки из пор кожи после бурных выходных. Это, знаете ли, помогает.

Мы поднимались по крутой узкой лестнице в небольшой ресто… каф… В небольшое заведение под вывеской «Расстегаевъ». Несколько лет назад здесь была неплохая кухня и приемлемые цены, что волновало меня больше. Я был скорее гурманом экономическим, нежели кухонным.

Выбрав стол с диванами, мы присели и начали листать меню. Пока она выбирала первое блюдо, я молча смеялся на то, что мы такие же смешные и нелепые, как и все эти фанатики ресторанов и заведений в принципе. Все эти приоритеты на уровне «стол с диванами» дико смешны и расточительны. Странно, что немногие хотят сесть за столом на две персоны. А есть еще и те, кто любят в одиночку занять круглый стол на восемь человек. Ох, времена. Но зато мы не стали высмеивать уровень обслуживания в регионах, а ведь это безусловная традиция любого, кто родился в провинции, уехал жить в столицу, два раза сходил в один и тот же хороший ресторан, на правах подарочного сертификата с работы, разумеется, и теперь хает и засирает родные «Пенаты».

– А этот мудак все равно собирается поднять цену за аренду квартиры на пять тысяч! И вообще, у меня ощущение, что он хочет со мной переспать! – последние пять минут Аня рассказывала мне тяготы и невзгоды своей жизни, а точнее, про аренду жилья.

– Ну, я его прекрасно понимаю…

– Миш, ты серьезно? Сейчас? Мне кажется, что когда ты видишь меня, то думаешь только о том, как бы со мной…

– Я буду трусом и лицемером, если скажу, что не хочу переспать с тобой. И разве это плохо? Многие ли мужчины в наше время готовы вот так, открыто говорить о своих желаниях?

– Но не одним же сексом ограничивается контакт с человеком!

– Да. И прекрасно это. Как прекрасно и то, что я вижу тебя и сразу же взрываюсь от твоей сексуальности и очаровательности, а твоя неприступность лишь добавляет шарма…

С этими словами я осторожно и медленно двигаюсь лицом к ней и чувствую, как ее волосы касаются моего носа. Она тут же отталкивает меня:

– Хватит!

– Почему? Я же не говорю, что хочу только от тебя, ой, только этого.

– А чего еще?

– С тобой можно прекрасно молчать…

– !!!, – она, очевидно, злилась, но злилась так, как злится пчела на цветок, который прячет свою пыльцу. Ну, или вроде того.

– А еще разговаривать, смотреть фильмы, гулять и много всего! Черт, где же мой салат?

– В общем, хозяин квартиры какой-то ебнутый, и я его побаиваюсь.

Принесли первый курс еды. Это моя профессиональная травма, использовать термины из работы официанта. Первый курс это первое блюдо. Им может быть что угодно, но чаще это суп или салат. Перманентно поглощая еду, мы продолжали разговор, иногда чавкая – так нам было интересно побольше сказать друг другу.

– Ты помнишь, для чего мы приехали сюда?

– Да, конечно, Миш.

– Так, может, покончим с этим? А то я слегка на мандраже. Да и времени осталось не так много, а я не хочу слишком сильно расстраивать семью своим опозданием.

Да, я очень сильно переживал из-за того, чтобы Аня прочитала то, что я для нее написал. Намного больше, чем о своей семье. Наверное, это плохо и аморально, но из-за своей семьи я не переживал вовсе. На то есть масса причин, но достаточно и одной – нам прекрасно живется отдельно друг от друга. Мы не нуждаемся в постоянном регулярном общении или встречах, не нарушая личного пространства и времени, появляясь лишь в самые трудные минуты. В самые трудные, обычно мои минуты, поскольку родители значительно мудрее и разумнее. Поэтому ради Ани я опоздал уже часов на восемь, и мог бы еще часов на триста-четыреста.

Я достал из своей сумки толстую тетрадь в клетку. Нет, я не пишу от руки, просто отпечатанный материал я храню между страниц обычной тетради формата «а четыре». Оставив листы на столе, я ушел на полчаса, чтобы оставить ее одну.

Следующие полчаса я решил провести в кофейне на соседней улице. Там работает управляющим мой давний приятель.

На улице было очень свежо из-за холодного воздуха, поэтому я добирался легкой трусцой, успев выкурить всего половину сигареты. Продавщица в цветочном магазине на первом этаже уже не машет рукой при встрече, а антиквариата напротив и вовсе нет. «Ничто не вечно» – думаю я, пока открываю дверь.