Клодиус Бомбарнак - Жюль Верн

— Я же путешествую только ради своих собственных дел, — заявляет янки.

Из этого ответа я заключаю, что Фульк Эфринель, безусловно, не будет тем попутчиком, о котором я мечтал. Он должен продавать свои товары, а я не собираюсь их покупать.

Теперь мне ясно, что за время долгого пути между нами не возникнет никакой сердечной близости. Судя по всему, это один из тех янки, о которых можно сказать, что когда они держат доллар за зубами, то его уже оттуда не вытянешь… Да и вообще я из него не вытяну ничего стоящего.

Хоть он и сообщил мне, что является представителем торгового дома «Стронг Бульбуль и K°» в Нью-Йорке, но я понятия не имею, что это за фирма. А послушать этого американского дельца, поневоле покажется, что весь мир должен быть осведомлен о процветании торгового дома «Стронг Бульбуль и K°». Как же так могло получиться, что я, репортер, в чьи обязанности входит знать обо всем понемногу, проявил такое невежество?

Чувствуя себя пристыженным, я собрался уже подробно расспросить Фулька Эфринеля, чем занимается его фирма, но тут он сам обратился ко мне:

— Скажите, господин Бомбарнак, а вы бывали когда-нибудь и Соединенных Штатах?

— Нет, господин Эфринель, не приходилось.

— А вы собираетесь когда-нибудь в нашу страну?

— Все может случиться.

— Так вот, когда будете в Нью-Йорке, не забудьте как следует изучить торговый дом «Стронг Бульбуль и K°».

— Изучить?

— Да, это именно то слово.

— Хорошо, я не премину последовать вашему совету!

— И вы сами убедитесь, что это одно из самых замечательных промышленных предприятий Нового Света.

— В этом я нисколько не сомневаюсь, но не могу ли я узнать?..

— Wait a bit, господин Бомбарнак! — с воодушевлением подхватывает Фульк Эфринель. — Представьте себе огромный завод, просторные помещения для изготовления и сборки деталей, машину, мощностью в полторы тысячи лошадиных сил, вентиляторы, делающие шестьсот оборотов в минуту, генераторы, ежедневно пожирающие сотню тонн угля, трубу, высотою в четыреста пятьдесят футов, обширные склады для готовой продукции, которую мы распространяем в пяти частях света; одного главного директора, двух заместителей, директора, четырех секретарей, восемь помощников секретарей, персонал, состоящий из пятисот служащих и девяти тысяч рабочих, целый легион разъездных агентов — среди них и ваш покорный слуга! — включивших в сферу своей деятельности Европу, Азию, Африку, Австралию, Америку; наконец, колоссальное количество деловых операций и годовой оборот, превышающий сто миллионов долларов! И все это, господин Бомбарнак, все это для того, чтобы изготовлять миллиарды, да, я не оговорился, миллиарды…

В эту минуту заработали автоматические тормоза, поезд стал замедлять ход, затем остановился.

— Елизаветполь!.. Елизаветполь! — разом закричали кондуктор и вокзальные служащие.

Наша беседа оказалась прерванной. Я опускаю окошко со стороны своего дивана и открываю дверцу. Очень хочется размять ноги. Фульк Эфринель выйти из вагона не пожелал.

И вот я шагаю по платформе. Вокзал прилично освещен. Человек десять пассажиров уже высадились со своей поклажей. Пять-шесть грузин топчутся на подножках вагонов.

Десять минут стоянки, в Елизаветполе, больше железнодорожное расписание не отпускает.

При первом ударе колокола я подхожу к вашему вагону, поднимаюсь к себе и с удивлением убеждаюсь, что мое место занято. Да… напротив американца уселась какая-то особа с той англосаксонской бесцеремонностью, которой нет границ, как нет границ бесконечности. Молода она или стара? Красива или уродлива? В темноте это установить невозможно. Но как бы там ни было, французская галантность не позволяет мне спорить из-за места, и я сажусь рядом с незнакомкой, которая даже не находит нужным извиниться.

А Фульк Эфринель между тем успел заснуть, оставив меня в неведении, какие именно изделия фабрикует миллиардами и поставляет всему миру знаменитая фирма «Стронг Бульбуль и K°» в Нью-Йорке…

Поезд трогается. Елизаветполь остается позади. Что же увидел я в этом прелестном городке с двадцатью тысячами жителей, расположенном в ста семидесяти километрах от Тифлиса на Ганжачае, притоке Куры, в городке, который, следуя своему обычному методу, я предварительно успел изучить?.. Где они, утопающие в зелени кирпичные домики, где развалины старинных зданий, где красивая мечеть, построенная в начале XVIII века, как выглядит Майданская площадь? Мне едва удалось разглядеть в полутьме верхушки высоченных платанов — гнездовье ворон и дроздов, источник тени и прохлады в знойные летние дни. А на берегах бурной речки, несущей свои серебристые воды вдоль главной улицы города, я заметил несколько домов с палисадниками, похожими на зубчатые крепости. В памяти моей остались лишь какие-то неясные контуры, едва различимые сквозь клубы пара, извергаемые нашим локомотивом. Но почему эти строения выглядят так, будто они готовы к обороне? Да потому, что Елизаветполь подвергался частым набегам ширванских лезгин-горцев, которые, если верить источникам, ведут свое начало еще от гуннов времен Аттилы.[15]

Было около полуночи. Мною овладела усталость, клонило ко сну, но как опытный репортер я решил, что буду спать одним глазом и одним ухом.

Все же я впал в дремоту, которую навевает равномерный стук колес, прерываемый пронзительными свистками, лязгом буферов при уменьшении скорости и оглушительным грохотом, когда встречаются два поезда. К тому же во время коротких остановок громко объявляются названия станций и с металлической резкостью хлопают двери.

Так я слышал, как называли Геран, Евлах, Ляки, Уджары, Кюрдамир, затем Карасу, Наваги… Я тянулся к окну, но ничего не мог увидеть, ведь я был бесцеремонно вытеснен со своего места в углу.

И я начинаю ломать голову, что же скрывается за этим ворохом вуалеток, накидок и юбок, занимающих мое место. Но вопрос остается без ответа. Будет ли эта пассажирка моей попутчицей до самого конца Великого Трансазиатского пути? Обменяюсь ли я с ней дружеским поклоном на улицах Пекина?.. Затем от спутницы мысли мои переносятся к спутнику, который храпит в своем углу с такой неимоверной силой, что мог бы смело заменить один из вентиляторов в торговом доме «Стронг Бульбуль и K°». Но что же, черт возьми, производится на этом колоссальном предприятии Соединенных Штатов Америки? Железные или стальные мосты, локомотивы, броневые плиты, паровые котлы или рудничные насосы? Из того, что мне рассказывал американец, у меня сложилось представление о промышленном гиганте, который может соперничать с заводами Крезо, Кокерилля или Эссена. Если только этот Фульк Эфринель ничего не приврал, ведь он совсем не похож на тех, кого в его стране называют «зелеными».