Война, которой не было - Николай Иванович Липницкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
–Уходим! – прокричал ему на ухо снайпер.
В проём двери уже залетали первые автоматные очереди. Игорь вскинулся и побежал дальше по коридору за чьими-то спинами. Кто-то лежал на полу, и Проскуров, переступая через тело, поскользнулся на луже крови и упал напротив какой-то двери. Над головой пронеслась очередь, другая… Игорь метнулся в дверь и оказался в небольшом кабинете, который занимал когда-то какой-то клерк из правления. На полу, привалившись спиной к покосившейся батарее, сидел Кладышев, младший сержант, командир второго отделения. Весь его правый бок был разворочен, в груди противно клокотало, а на полу растекалась кровавая лужа. Кладышев ещё цеплялся за жизнь. Временами его потускневшие глаза оживали, и он пытался схватиться за автомат без рожка. Опустевший магазин валялся рядом, но Кладышев уже не помнил, что остался без единого патрона. Где– то за стеной выстрелы становились всё реже и реже, гортанные выкрики на незнакомом языке заполнили здание и стало ясно, что надеяться на что-то не имеет смысла. Кладышев открыл глаза и прошептал Игорю: «Прошу тебя, как человека, добей. Не хочу живым к ним попасть». Проскуров приложил ствол автомата к голове младшего сержанта и нажал курок. Автомат выстрелил и умолк. До Игоря дошло, что это был последний патрон. В панике он схватился за голову. Что такое, попасть в живым в руки духам – он наслышан. Лучше умереть. В бок упёрлось что-то твёрдое. Граната. Видимо раненый Кладышев уронил её, когда полз к стене. Игорь схватил гранату и шагнул к двери. Он боялся. Ему было настолько страшно, что волосы на голове шевелились, будто жили своей жизнью. Отброшенное в угол кольцо стало символом отброшенной от себя жизни. Он шёл, смотрел, чувствовал, но он уже был мёртв. Жизнь лежала рядом с кольцом среди кусков штукатурки и битого кирпича на грязном полу. Сжимая в кармане гранату, содрогаясь всем телом от ужаса и, ничего не видя от слёз, он шагнул в коридор. Его заметили. Несколько бородатых, самоуверенных духов, радостно гогоча, подошли к Проскурову. Один из них пнул Игоря по голеням, и Игорь упал на колени. Все загоготали ещё сильнее. И тут Проскуров разжал ладонь и выдернул руку из кармана. Раздался взрыв. То, что было совсем недавно Игорем и радостными бородачами, разлетелось по коридору и размазалось по стенам. Несколько духов так и остались лежать, сражённые осколками. Раненые, обливаясь кровью, поползли к выходу. Но ничего этого Игорь уже не видел. Это был его первый и последний бой. Бой, которого он так ждал и так боялся. И в котором он, всё– таки победил.
Мишка
Тропа круто вела в гору. И в тишине глухо слышалось сиплое дыхание тридцати пересохших глоток и скрип мелкой гальки под кроссовками. Кроссовки у Мишки старые, доставшиеся в наследство от дембеля, неделю назад улетевшего домой на первом попавшемся борту. А Мишке ещё служить и служить. Вообще-то кроссовки – привилегия спецназа. Остальная пехота – мабута ходит в тяжеленных ботинках. Да и по горам в кроссовках ходить легче. Только где их взять-то? Черпаки и деды крутятся: за трофейное золотишко или шмотки меняют у летунов, которые прилетают с Большой Земли. А ге рады стараться. Привезли груз, поторговали кроссовками – и назад, в мирную жизнь. Молодым, таким как Мишка, хуже. В бою ещё не был, трофеев не приобрёл, а ходить в ботинках – мабута засмеёт. Господи! Как гудят ноги! Сейчас бы лечь на камни, отстегнуть фляжку и пить, пить, пить воду, которая так заманчиво булькает на поясе. Да только попробуй! Сержант Смирнов и так косится, а за воду вообще голову оторвёт.
Мишку, как и других молодых, месяц назад привезли сюда прямо из карантина военно-транспортным бортом. Пока около часа толкались возле штаба, ожидая размещения, разговорились с солдатами в выцветших афганках и замызганных бушлатах, которые подходили к молодым в поисках земляков. Вот в этих разговорах и прозвучало впервые это пугающее слово «война». Все вдруг притихли, а потом как-то разом заговорили, бравируя друг перед другом, а, скорее, перед самим собой, чтобы заглушить появившееся тревожное чувство. Сразу представилось, как поедут они домой в орденах и медалях, со следами боевых ранений (только не очень тяжёлых), а потом будут сидеть среди гражданских друзей, купаясь в восхищённых взорах девчонок.
Да когда уже этот привал?! Сердце готово выскочить из груди. Дыхания не хватает, и пот заливает глаза. А лейтенант вроде даже и не устал. И сержант следом за ним шагает, как заведённый.
Мишку и ещё одного парня за высокий рост и широкие плечи сразу забрали в разведбат. Месяц напряжённого обучения. «Сопка наша – сопка ваша», – как говорил ротный. Короче, побегать пришлось. Думал, что уже привык, втянулся. Да и здоровье позволяет. Но такого длительного перехода с полной боевой выкладкой, да всё вверх и вверх ещё не было. А пулемётчик Рахматуллин только чуть вспотел. И ростом– то на полголовы ниже Мишки, и пулемёт ПКМ потаскать, это тебе не АКС, а марш выдерживает получше. Оно и понятно – он уже год в горах. В скольких боях он уже побывал? А у Мишки этот боевой выход первый. Страшновато. Да и опозориться под пулями не хочется. Что? Привал? Привал! Наконец-то! Не выбирая места, Мишка повалился на камни прямо там, где стоял. Вот это наслаждение! Много ли человеку надо? Всего лишь маленький отдых и чувствуешь себя как на вершине блаженства. Господи! Что эти командиры, из железа что ли? Даже не присели! Сверяют что-то по карте. Лейтенант тычет пальцем что-то куда-то в сторону, потом в карту, а сержанты кивают головой и о чём– то переговариваются. Как быстро пролетело время. Команда «Строиться». Вроде и не отдыхал. Сержанты определяют боевую задачу отделениям. Под ложечкой противно
