Война, которой не было - Николай Иванович Липницкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
–Колян! Давай к нам. Петро, помоги ему.
–Да отстаньте вы от меня. – Вот привязались! Что им надо?
–Ладно тебе. На, вот, держи.
В руки мне суют граненый стакан.
–Что это?
–Отрава. Да ты пей, не бойся. С Новым годом тебя!
Боже! Уже Новый год. Я в своём мире и забыл про это.
–Да ты, что, Колян. Успокойся. Всё нормально.
По моим щекам потекли предательские слезы. Как назло, всё не вовремя.
–С Новым годом, мужики.
Это январское утро мне всегда представляется ярким и солнечным. Хотя, вполне возможно, что оно было холодным и пасмурным. Но не для меня. В палате началось шевеление. Все просыпались. Я открыл глаза и, вдруг, в ставшей уже привычной темноте, различил слабое светлое пятно. Внутри будто что-то оборвалось. Боясь опять жестоко разочароваться (в который раз), я покрутил головой. Сомнений нет. Сквозь мою вечную, непроглядную тьму пробивался свет.
–Мужики! – позвал я срывающимся фальцетом.
–Что, Коля? Тебе что– то надо?
–Окно где?
–Да ты на него смотришь… То есть лицо у тебя туда… Ну, ты понимаешь…
Уже, не слушая никого, я провёл рукой перед глазами и ясно увидел, как-что– то тёмное заслонило светлое пятно.
–Свет! Мужики! Я свет вижу! – истошно закричал я, вскочив со своей кровати, натыкаясь на чью– то тумбочку и упав на кого-то.
В палате поднялась суматоха, меня бросились поднимать. В палату в окружении медперсонала ворвался главврач, совершенно уверенный в том, что мы с майором всё же добрались друг до друга.
Прошло немало дней, когда тревожных, когда радостных, пока я смог рассмотреть лица соседей по палате. Майор, мой зловредный сосед, оказался вовсе не таким зловредным, а наша вражда переросла в крепкую дружбу. Это госпитальное время навсегда осталось в моей памяти, и лица друзей до сих нор стоят у меня перед глазами. Где вы сейчас? Увидеться бы сейчас с вами.
Посёлок
Этот посёлок ничем не отличался от сотен других, также стоящих в зоне боевых действий. Те же глинобитные дувалы, низкие хижины, та же разруха и тоже запустение вокруг. Казалось, он вымер, но, вдруг, мелькнёт чья-то тень в подслеповатом окошке, высунется взъерошенная детская головка, сверкая любопытными глазками, хлопнет где-то дверь, а из некоторых труб в морозное ясное небо тоненькой струйкой тянется серый дымок. На небольшую площадь перед полуразрушенным зданием бывшего правления выехало три БТРа, из которых стали вылезать солдаты, разминая затёкшие ноги и настороженно оглядываясь по сторонам.
–Товарищ лейтенант, может, выскочим за посёлок и там встанем? – подошёл к лейтенанту старший сержант: – Не нравится мне этот посёлок. Да и подобраться к нам между домами можно почти вплотную. Не дай бог бой – по этим улочкам из окружения выскакивать одно мучение.
–Да что ты ноешь? – лейтенант так возмутился, что даже вскинулся весь от негодования. – Для тебя что, разведданные игрушки, что ли? Люди проверяли, смотрели. Сказано же: посёлок безопасен. Да и воды набрать надо.
Лейтенант Игорь Проскуров всего неделю, как оказался здесь, на этой непонятной войне. И сразу угодил во взвод, где все бойцы не раз ходили под пулями, а замкомвзвода старший сержант Мишин уже месяц, как сам командовал взводом за неимением офицеров. И, надо сказать, командовал хорошо. Понятно, что появление во взводе нового командира – зелёного необстрелянного лейтенанта, вызвало у солдат насмешку. Игорь постоянно ловил на себе взгляды, как бы говорившие: «Ну что ты из себя командира корчишь? Посмотрим, как в бою заговоришь». И это было обидно. Быстрее бы уже бой какой-нибудь. Игорь и ждал его, и боялся. Боялся опозориться, испугаться. Хотелось завоевать уважение у этих солдат, доказать им, что и он не лыком шит. А тут ещё этот Мишин со своими советами лезет. Чем ему этот посёлок не понравился? Тихий, спокойный. Небось, осталось в нём несколько старушек, которым деваться некуда. А остальные ушли от войны подальше. Чёртова война… В свои двадцать два года Игорю совсем не улыбалось погибнуть здесь неизвестно за что. Вообще возраст был ещё одним пунктом в комплексе неполноценности Проскурова. Половина солдат в его взводе была всего на год младше, а Мишину вообще летом стукнет двадцать четыре. Чтобы как-то отвлечься от этих невесёлых мыслей, Игорь раскрыл планшет и уткнулся в карту. Солдаты отыскали колодец и неторопливо наполняли свои фляжки. Возле БТРов лениво переругивались два бойца. Одичавшие голуби грелись в неласковых лучах зимнего солнца на чудом сохранившихся ногах какого-то деятеля на постаменте перед правлением. Всё было настолько тихо и спокойно, что взрыв и пламя, взметнувшиеся из переднего БТРа, показались нереальными. Игорь на это даже никак не отреагировал. Он повернулся в сторону полыхающего пожара, изумлённо застыв на месте. Только крики бойцов и первые автоматные очереди вывели его из оцепенения. Двое солдат бросились к горящей машине, пытаясь спасти тех, кто ещё находился внутри, но через пламя пробиться не было никакой возможности. Да и спасать, судя по всему, было уже некого. Рядовой Гринько, встав на одно колено, долбил из автомата в одну, только ему ведомую точку.
–Гриня! – прокричал младший сержант Живило, – куда долбишь?
–Да, кажись, там гранатомётчик сидит.
–Смирнов! Давай сюда! Гриня покажет. Убери этого гада, пока он нам все БТРы не перебил.
Снайпер Смирнов подбежал к Гринько и, покивав, замер со своей СВДшкой в кустах. Пули позёмкой мели по площади. Солдаты под огнём влезали в два оставшихся БТРа, пока Жвакин с Харитоновым прикрывали их из-за постамента. Один БТР выскочил с площади и тут-же нарвался на гранату. Второй свернул на другую улицу и рванул на противотанковой мине. Игоря отбросило взрывной волной в кусты. Поцарапанный, он бросился в единственное укрытие, которое находилось поблизости – полуразрушенное здание правления. Солдаты, оставшиеся в живых, занимали позиции у окон. Оборванный, с окровавленной щекой, Мишин уже руководил обороной. Грохнуло ещё два взрыва, с потолка посыпалась штукатурка, и где-то в глубине здания кто-то глухо застонал. Игорь понимал, что нужно что-то делать, нужно принимать командование на себя, но в голове было пусто, мучительно хотелось жить и единственное, что он мог – это занять позицию у одного из окон. На площади замелькали фигурки, Игорь дал очередь, что-то дробью защёлкало над головой, за шиворот посыпались куски кирпича, а что-то большое со звоном упало на каску. То там, то здесь мелькали огоньки, вокруг визжали пули, кирпичная крошка больно били по лицу и рукам. Ствол раскалился, патроны подходили к концу,