Тиран (ЛП) - Лавин Тиана

— Я знаю, насколько я важен.

— Хорошо, тогда позвольте мне сказать это по-другому. В тебе есть что-то особенное, Хантер, но ты блокируешь свой дар всей этой потраченной впустую энергией, яростью и ненавистью в сердце. Ты никому не причиняешь вреда, кроме себя самого, выходя на эти улицы и делая то, что ты делаешь, — пожилой мужчина хмыкнул. — Все эти парни, которых ты задушил, на самом деле ты душил самого себя. Все эти парни, которых ты зарезал, ограбил, застрелил, ты все это делал с собой, и все еще делаешь. Никто не может сказать мне, что Бог ненастоящий, несмотря на мои обстоятельства.

— Бог? Забавно. Я все еще пытаюсь выяснить, где, черт возьми, был Бог, когда я… Не бери в голову, — прикусив нижнюю губу, он попытался заглушить свои эмоции.

— Бог был с тобой все время, чувак. Ты был бы мертв, если бы Его не было рядом, — они посмотрели друг на друга. — Он держит тебя живым для чего-то другого. Ты еще не выполнил свою задачу здесь. Никто из нас. Вот почему мы все еще дышим. Я не читаю тебе проповеди, просто пытаюсь поговорить с тобой, потому что это последний раз, когда мы будем так близки, если от меня будет что-то зависеть. Бог сохранил всех здесь живыми, Хантер. Это о чем-то говорит.

— Это ничего не значит. Быть живым, но оставаться в дерьме на самом деле не значит быть живым.

— Мы не должны оставаться в дерьме, чувак! Ты здесь! Я имею в виду, что до сих пор было не твое время. Тебе есть что рассказать. Если верить тебе, то у тебя нет ни женщины, ни детей, ничего.

— Ничего. Мы с моей девушкой расстались после второго года здесь. Нет детей, о которых я знаю… Есть только я. Все как мне нравится, — он бросил карту на стол.

— Ну, хорошо. С чистого листа. Ты можешь иметь все это, если захочешь — семью, работу, счастье — если передумаешь оставаться один и в этот раз поступишь правильно. Как бы ты мне ни нравился, я больше никогда не увижу твою задницу. Ты должен прекратить пытаться убить себя, чувак. Ты пытаешься покончить жизнь самоубийством и даже не знаешь об этом.

— Я не пытаюсь покончить с собой, Леон. Видишь, вот почему я сказал, что ты меня не знаешь. Ты умный человек, я не скажу по-другому, но ты, как и многие другие, видишь в людях то, что хочешь видеть. Я же принимаю всех такими, какие они есть. Большинство людей являются плохими. Что касается самоубийства, я никогда не хотел умирать. Я знаю, что иногда попадал в запутанные ситуации, но…

— Я имел в виду другое. Это наш самый обстоятельный разговор здесь, — мужчина грустно улыбнулся. — Мне это нравится. Ты хороший собеседник. Ты должен больше говорить.

— Нет. Чем больше ты говоришь, тем больше вещей люди могут использовать против тебя.

— Видишь, именно это я и имею в виду. Хантер, есть время и место для осмотрительности, но это не тот случай. Хватит страдать так глубоко внутри, — старик положил руки на живот, чтобы подчеркнуть свою точку зрения. — Вкручивай этот нож все глубже и глубже в свою душу, пока ты не сможешь его вытащить. Ты молишься, чтобы истечь кровью. По большей части, этот тип психической и эмоциональной боли будет тебе мешать. Для тебя… Как тебе кажется, ты не знаешь ничего другого. Ты путаешь агонию с хорошим самочувствием, потому что это все, что ты знаешь. Для тебя это нормально. Ты никогда не говорил со мной о таких вещах, но я знаю, что что-то тебя затронуло. Что-то разорвало тебя на куски. Когда кто-то недоверчив, как ты, и делает вещи, которые делаешь ты, не моргнув глазом, это говорит о том, что ты пытаешься заполнить пустоту. Ты не знаешь, что такое настоящая любовь, Хантер. Завтра, когда ты пойдешь домой, вытащи свою задницу из него и сделай все возможное, чтобы узнать…

Леон выиграл игру, и они сыграли еще пару раз, пока пожилой человек не заснул и не начал храпел. На следующее утро Хантер все еще не спал, его адреналин хлынул. Наконец, когда он наклонился вперед на своей койке, сжимая книгу, которую дал ему Леон, «Время с Богом» Билла Дайера, подошел охранник (Прим.: полное название книги «Время с Богом: истории исцеления и надежды в наших тюрьмах». Автора ограбили и подстрелили возле банкомата. «Время с Богом» — одна из лучших книг о восстановительном правосудии). Наклонив голову, высокий темнокожий мужчина улыбнулся.

— Сегодня твой счастливый день, Вульф, — Хантер положил книгу рядом с собой и встал. Леон сделал то же самое, неуклюже, поскольку был спросонья, и широко сонно улыбнулся, как будто его тоже выпускали. Они дали друг другу краба и обнялись.

— Не облажайся, парень, иначе в конечном итоге вернешься сюда, — предупредил Леон, его маленькие черные глаза были обрамлены гусиными лапками морщин и десятилетиями мучений.

— Попытаюсь не допустить этого.

— Не пытайся, а просто сделай.

— Можешь взять мои вещи, Леон. Я беру одежду, наушники и МР3-плеер. Еда, книги — все это твое.

— Серьезно? — Леон растянул губы в беззубой улыбке.

— Да. Забирай. Суп, лапша, крекеры, печенье, чистая тетрадь, чипсы, зубная паста и пакет с ручками — все это твое. Со мной все будет нормально. Тебе это нужно больше, чем мне.

— Спасибо, чувак, всего хорошего. Я действительно ценю это.

Он знал, что у Леона было не так много запасов, но они всегда делились друг с другом. Леон был одним из немногих наркоманов в тюрьме, которые держались без покупки дозы. Он содержал свою часть их камеры в чистоте, не употреблял презренного дерьма, и у него было отличное чувство юмора, несмотря на его обстоятельства. Леон был довольно замкнутым после того, как его приговорили к двадцати пяти годам лишения свободы за участие в вооруженном ограблении и убийстве второй степени двух банковских служащих. У него была плохая героиновая зависимость, когда он совершал большинство своих преступлений. Его послужной список не был таким длинным, как у Хантера, но его преступления считались более жестокими. Ему нравилось нападать на правительственные учреждения, сражаться с полицией в длительных противостояниях, угрожать чиновникам. Однозначная игра с огнем, особенно если ты черный.

Дверь камеры открылась, и Хантер вышел. Он еще раз помахал Леону, и уже через несколько минут забирал вещи, отобранные у него много лет назад, когда его впервые арестовали по обвинению в хранении оружия. Он посмотрел в сумку, наполненную вещами, которые почти забыл.

Пара джинсов, черное пальто и рубашка с длинными рукавами, белые носки, бордовые трусы-боксеры, рабочие ботинки, ремень-цепь, серебряное кольцо с черепом, 372 доллара и 16 центов наличными, полпачки сигарет, дешевая желтая зажигалка, которая больше не работала, идентификационная карта с истекшим сроком и водительские права. Пока Хантер ждал свою машину охранник стоял рядом с ним. На этот раз за ним не приедут его бабушка и дедушка как они это обычно делали. И каждый раз их энтузиазм по поводу его возвращения уменьшался. Он не мог сказать, что винил их, поэтому он не позвонил им вообще. Его сводный брат Джастин, который был на три года младше, должен был подъехать с минуты на минуту. Эти двое никогда не были близки до прошлого года, но какой смысл ненавидеть друг друга? Никто из них не просил быть там, где они были. Их матери сделали выбор, они были побочным продуктом. Конец истории.

— Итак, что ты собираешься делать, пока мы не увидим тебя снова, Хантер? — охранник ухмыльнулся, покачиваясь на пятках.

— Просто займусь кое какими делами, — он поднял глаза на небо и был почти ослеплен. Видеть солнце снаружи, без стен или преград, блокирующих его, казалось нереальным. Это освобождение ощущалось по-другому. Он не мог указать на это пальцем, но он просто чувствовал. Прищурившись от яркого красивого вида, он боролся с улыбкой.

— Ты вернешься. Такие парни как ты всегда возвращаются. Либо так, либо они оказываются в мешке для трупов.

Он просто смотрел на небо. Интересно, действительно ли там Рай? Вероятно, нет.

Вскоре подъехал Джастин на старом голубом «кадиллаке», из динамиков которого вырывалась песня «I’m a Gee» Дейтон Фэмили. Автомобиль принадлежал его другу, и он одолжил его, чтобы стильно подобрать Хантера. Молодой человек был одет в белоснежную футболку, его темно-каштановые волосы были пострижены в технике фэйд, как у чёрного парня, с уголка его рта свисала сигарета. Расплывшись в улыбке, он потянулся вперед и охранник, закатив глаза, пожал ему руку.