Многомерная психика. Внутренний мир личности - Татьяна Березина

До сих пор, говоря о образах, мы имели в виду преимущественно зрительные образы, а говоря о внутреннем пространстве, имели в виду его как форму существования именно зрительных образов. Однако существуют исследования внутренних пространств, образованных аудиальными [291] и тактильно-кинестетическими образами [20]. Да и формирование зрительного образа осуществляется при непременном участии моторики (движения глаз при восприятии предметов). Кроме обычных движений глаз, с помощью которых осуществляется «съем информации из внешнего мира», В. П. Зинченко описывает викарные перцептивные действия, с помощью которых «информация снимается со следа (со стабилизированного образа или послеобраза), накопленного сетчаткой [143, с.236]. Моторный компонент существует и при визуализации вторичных образов; даже сновидения сопровождаются быстрыми движениями глаз, по мнению некоторых авторов, эти движения соответствуют движениям глаз при разглядывании реальных предметов [181, 204, 379]. При психологических травмах навязчивые зрительные образы, постоянно «стоящие перед глазами» и возвращающие тяжелое переживание, также связаны с фиксацией определенных движений глаз и могут излечиваться при изменении таковых [330]. В экзистенциальной психологии прямо предполагается наличие у человека «тактильного квазипространственного поля», в которое вписываются первые визуальные восприятия. Это следует из того, что «каждый орган чувств изучает объект специфично, что он выступает от имени определенного типа синтеза, но если только не сохранять слово «пространство» в качестве номинального определения для визуального синтеза, невозможно отказать осязанию в пространственном измерении в смысле схватывания принципа сосуществования элементов», /…/ истинное зрительное восприятие подготавливается в ходе известного переходного периода и посредством своего рода осязания глазами» [214, с.287]. Таким образом, внутреннее пространство личности, даже определенное только через форму существования зрительных образов подразумевает моторный (и даже осязательный компонент). Вероятно, для людей с нормальным развитием всех анализаторов не существует отдельных пространств для аудиальных и тактильно-кинестетических переживаний, они участвуют в формировании единого внутреннего пространства. Существование синестезий является убедительным тому доказательством. Синестезии представляют собой явление, «состоящее в том, что какой-либо раздражитель, действуя на соответствующий орган чувств, помимо воли субъекта вызывает не только ощущение, специфичное для данного органа чувств, но одновременно еще и добавочное ощущение или представление, характерное для другого органа чувств» [243, с.363]. Известная форма синестезии – цветной слух, при котором звук, наряду со слуховым ощущением, вызывает и цветовое, хотя в реальности чаще встречается менее заметная запахо-вкусовая синестезия, когда запах вызывает одновременно и ощущения вкуса (причем относится это не только к продуктам, которые человек раньше пробовал, но и к принципиально несъедобным вещам: запах краски, бензина, пыли и т. п.).

К аналогичному выводу о единстве сенсорно-перцептивной организации человека пришел Б. Г. Ананьев, определяя его как «единую систему анализаторов всех без исключения модальностей», включенную в общую структуру человеческого развития [18, c.61].

Таким образом, внутреннее пространство представляет собой форму существования внутренних образов, преимущественно зрительных, но включающих в себя моторный, тактильно-кинестетический и аудиальные составляющие. Образы могут быть визуализированными (представленными в виде «мысленной картинки») или вербализированными (представленными в виде словесного описания) в поле носителя.

Однако где именно располагается это субъективно внутреннее пространство, т. е. в каком пространстве находятся чувственные образы? На этот вопрос нелегко ответить.

Некоторые авторы, предполагают, что объективно внутреннее пространство находится в коре головного мозга, соотнося внутреннюю структуру психического пространства с процессами, протекающими в центральной нервной системе, например, как отражение физического (объективного) пространства, левая и правая стороны которого соответственно «репрезентированы в полушариях мозга» [71]. Эта точка зрения получила мощное экспериментальное подтверждение в нейропсихологии. Она подтверждается существованием разных видов агнозий – нарушений восприятия, возникающих при поражениях мозга различной этиологии. В зависимости от локализации поражения в мозге может нарушаться восприятие какой-либо области внешнего пространства, человек не видит (не воспринимает) информацию с правой или левой половины поля зрения, с верхней или нижней. При этом нарушается не только процесс восприятия, но и воспроизведения. Если предложить такому больному нарисовать (воспроизвести) какой-либо рисунок, он рисует его только в значимой части листа (верхней, нижней, правой или какой-либо еще), полностью игнорируя остальное пространство [129, 167]. По мнению Т. А. Доброхотовой и Н. Н. Брагиной, односторонние пространственные агнозии сопровождаются как нарушениями восприятия (одностороннее невнимание, одностороннее неузнавание), так и нарушениями интрапсихической образной сферы: односторонние ложные узнавания (психосенсорные иллюзорные и галлюцинаторные расстройства) и «односторонние нарушения чувственных представлений, образной памяти, особенно яркие для зрительных представлений и памяти» [129, с.7].

При исследовании Шепардом мысленного вращения предмета больными с поражением правого полушария была отмечена тенденция игнорировать левую половину мысленного образа [по 365]. У здорового человека право-левостороннее распределение внимания также связано с межполушарной асимметрией [389]. Исследования эволюции и кросскультурных различий пространственных способностей человека, проведенные A. Ardila [357], показали связь пространственных способностей индивидуума с географическими условиями и пространственной средой его проживания. A.Ardila интерпретирует свои результаты с точки зрения нейропсихологической теории организации пространственных способностей в мозге, основываясь на данных кросскультурных исследований, нейропсихологических тестах и клинических наблюдениях.

Получается, что при нарушениях работы отделов мозга нарушается не только восприятие внешнего пространства, но и воссоздание собственного пространства воображения. Все верно.

Но все же размещение внутреннего пространства человека только в структурах головного мозга наталкивается на ряд непреодолимых трудностей. Во-первых, если бы в нервной системе хранились все в чистом виде внутренние образы человека, они бы просто не уместились. Во-вторых, существует чисто пространственное несоответствие между масштабом внутренних образов и размерами нервного субстрата [284]. В качестве одного из основных свойств чувственного образа Б. В. Ломов и Л. М. Веккер описали «отражение пространственно-временных свойств объектов в масштабе самих объектов, а не носителей изображения» [83], величину здания человек воспринимает не в миллиметрах и сантиметрах сетчатки, а в метрах, соответствующих величине самого здания. Действительно, образы нашего воображения могут быть по размерам больше всего головного мозга. Это положение, как будет показано далее, относится не только к объективированным образам (расположенным вне субъекта), но и к необъективированным, даже те образы, которые испытуемый располагает «внутри головы», субъективно ему могут представляться очень большими, значительно больше объема черепа.

Поэтому большинство авторов полагают, что в головном мозге хранятся только нейрофизиологические «коды» образов внутреннего пространства, сами же образы, будучи внутренними по своей природе, пространственно же располагаются в мире внешнем. Пропозициональная модель, ориентирующаяся на формально-логическое описание когнитивного опыта, описывает генерирование образов вследствие активации гипотетической нейрофизиологической структуры – зрительного буфера (в компьютерной аналогии: коды – программа, образы – катодные лучи, сознание – экран [377]. Л. М. Веккер неоднократно подчеркивал в своих работах «парадоксальные свойства внутреннего пространства, его внеположенность к пространству носителя, и прямая отнесенность к физическому пространству» [80–83]. В концепции Образа Мира А. Н. Леонтьева сей образ «не субъективен», он представляет собой «явление предмета». Именно поэтому присутствующие во внутреннем пространстве индивидуума чувственные образы формально располагаются в мире внешнем, «всякая перцептивная деятельность помещает свой объект там, где он реально существует во внешнем мире в объективном пространстве и времени» [186].

Наконец, немного особняком стоит гипотеза Т. А. Доброхотовой и Н. Н. Брагиной, согласно которой индивидуальное пространство человека является «самостоятельным, дополнительным к мировому, пространством, существующим наряду с ним и только потому, что есть данный конкретный человек» [128, с. 194]. Однако в этом случае появляется вопрос, где же все-таки оно находится, это дополнительное к мировому пространство? Это сложный вопрос, и к возможным вариантам ответа на него мы вернемся в последнем разделе этой главы. Пока же попробуем разобраться в другом вопросе. Если структура и протяженность внутреннего пространства не диктуются объектными формами внешнего мира, тогда отчего же они зависят. Очевидно, что только от субъекта – носителя и творца своего внутреннего пространства.