Непогода - Диана Ставрогина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он никогда не терял от меня головы, вот что я знаю наверняка. А мне хотелось бы хоть раз стать причиной его безумия, вывести Антона на совершенно несвойственные ему эмоции, сбить с толку, поставить на колени…
Да, вот до чего я дошла. Самой от себя тошно.
«Не рассчитывай на фейерверки чувств в моем исполнении и прочую лабуду, – говорил мне Антон больше года назад. – Мне это несвойственно в принципе, поэтому давай без иллюзий. Если тебе нужны телячьи нежности и сумасшедшие страсти, то нам не по пути. Определись с этим сразу».
Тогда мне казалось, мы с ним похожи: здравомыслящие, ответственные, рациональные. Идеальная пара.
Откуда мне было знать, что я вопреки обещаниям стану другой?
Глава 6
Если бы почти двенадцать месяцев назад я могла знать, чем обернется со всех сторон казавшееся верным и хорошо обдуманным решение, то ни никогда бы его не приняла. Но я не знала. И ответом на вопрос свадебного регистратора стало мое уверенное и спокойное: «Согласна».
Тогда любовь была для меня неведанным феноменом, существующим где-то в параллельной действительности. Красивой мечтой с горьким, как полынь, привкусом несбыточного. Не имевшим финала ожиданием, прозаичной длиною в жизнь.
Когда в позапрошлом январе мне исполнилось двадцать девять, я попросту сдалась под гнетом давней усталости от одиночества, достигшей вдруг критической отметки. Чаша смирения с собственной участью переполнилась, в то время как чаша надежд окончательно опустела. Пришла пора честно признать бесперспективность еще трепыхающегося во мне ожидания «А вдруг…» Со всей отчетливостью я понимала, что любовь прошла, прямо как в одной песне, стороной, ни разу меня не коснувшись.
Потому, здраво взглянув правде в глаза, я начала поиски рационального, практико-ориентированного решения вставшей ребром проблемы, заодно выбросив из уравнения, как незначительные, переменные вроде чувств, искры притяжения и прочих, неиспытанных мною клише из любовных романов. Раз уж пресловутые «бабочки в животе» не удосужились поселиться в моем желудке до сих пор, надеяться на чудо в дальнейшем было попросту глупо.
Я хотела семью. Я хотела ребенка. Я устала от ежевечерних возвращений в тишину квартиры, стоимость съема которой забирала половину моей зарплаты.
В конце концов я боялась. Того, что скоро мои довольно многочисленные, но затерявшиеся в работе и семьях друзья уже не утолят моего социального голода. Что однажды я не найду, кому позвонить в трудную минуту.
Знание, по правде говоря, железобетонное, что мои друзья никогда в самом деле не бросят меня в беде, ничуть не помогало. В беде – да, но что насчет всех остальных дней моей довольно пресной жизни?
Я возвращалась с работы, где за день успевала в перерывах поучаствовать в одном-двух диалогах с коллегами-приятельницами, и оказывалась в безлюдном вакууме. Порой, мне до невыносимого отчаяния хотелось другого.
Объятий. Поцелуев. Разговора. Компании за просмотром сериала. Одного небритого и взъерошенного источника тепла в постели и шорохов на кухне с утра.
Наверное, тогда я бы и детские крики сочла за приятное разнообразие в программе жизни человека без семьи и близких родственников.
Ничего этого не было. За исключением нескольких коротких, не отозвавшихся в сердце романов (впрочем, слишком сильное слово для нерегулярных встреч в течение пары-тройки месяцев), я почти не знала ни физической близости (необязательно сексуального характера), ни постоянного присутствия другого человека на собственной территории.
Временами мне начинало казаться, что я умираю от дефицита прикосновений. Если общения мне хватало, несмотря на всю занятость – и мою, и подруг, – хвала мессенджерам, то с физическим контактом все было откровенно плохо, но…
Я долго не замечала этого недостатка. Все-таки в годы школы и университета я, пусть и на несколько секунд, пять в раз неделю обнималась с подружками и друзьями, контактировала с парнями и даже с некоторыми встречалась, а потом… Потом началась взрослая жизнь, в которой внезапно я могла месяцами не чувствовать на своем теле прикосновений и не прикасаться сама (конечно, если не считать за физический контакт час-пиковую давку в метро).
Собственно, поэтому в двадцать девять лет мне в голову не пришло идеи лучше, чем найти себе мужа, не ожидая романтических чувств ни с его, ни со своей стороны. Этакий брак по расчету варианта эконом. Вместо формулы «деньги к деньгам» будет «одиночество к одиночеству».
Историями о подобных союзах на самом деле никого не удивишь. Я сама знала как минимум две пары, заключивших брак на основе общих интересов, целей и желаний. Их примеры и вдохновили меня на попытку действием преодолеть свою навечно бесперспективную проблему.
Они были счастливы. По их словам, они теперь любили друг друга, но… Я всегда думала, что однажды найду своего человека, а чужого в любом случае не сумею впустить в свою жизнь, ибо непосильная это задача для интроверта, особенно с моим характером.
Да и не чувствовала я ужасов одиночества до поры. Напротив, мне нравилось жить одной. Может быть, потому что я еще не верила, что иных опций мне мироздание не предоставит, обрекая на вечное уединение.
Страшное, однако, слово. Вечность. Пугающее до ужаса.
Стоит ему прозвучать, как что-то изнутри сдавливает грудь, мешая полноценно дышать, и человек мигом загорается отчаянным желанием убедиться: перемены возможны и собственная участь не обречена на статику.
Никак иначе объяснить череду своих решений почти годичной давности я не могу. С трудом верится, что во мне нашлось достаточно упорства на преодоление своей же интровертной натуры: я не очень-то жаловала запланированные знакомства и отношения.
Обычно в общении любое планирование и принуждение меня угнетало. Оттого я никогда не понимала кайфа в бесконечных свиданиях с разными парнями ради развлечения и в студенческие годы посматривала на своих одногруппниц с недоумением: не жаль им своего времени и сил? Потому же я не любила чересчур людных вечеринок, где приходилось болтать со всеми подряд, и в целом старательно избегала любых энергозатратных мероприятий.
Наверное, окажись я более социально активной, моя личная жизнь сложилась бы удачнее. Не было бы сейчас нужды, стоя перед зеркалом, беззвучно плакать от тоскливой боли в области сердца, постепенно заполняющей каждую клеточку тела.
Лучше бы я ничего не меняла. Не любить, по крайней мере, было совсем не больно.
Пара минут глубоких и размеренных вдохов и выдохов и долгое умывание холодной водой превращают заплаканное нечто из зеркального отражения в пышущую румянцем женщину, и я облегченно, пусть еще и немного надрывно, вздыхаю: