Башня высотой до неба - Михаил Поджарский

Он встал из-за стола, подошёл к рабыне и стал с наслаждением наматывать на руку её волосы.

Игихуль и не подумал уйти. Он смотрел на лугаля, и в его здоровом глазу по-прежнему пылал дьявольский огонь.

— Те кирпичи защитят башню от дождя — от воды, падающей сверху. Если будет наводнение, вода просочится внутрь и разъест основание. Нужно расширить русло Бурануна, чтобы он мог принять больше воды. Тогда наводнений можно будет вообще не бояться.

— Может ты, вообще, реку вспять повернёшь?! — заорал Мескалам-дуг. Он прижал рабыню к ложу, вдавив её лицо в подушку, и был уже готов достичь желаемого. — Убирайся! Вон! Вон!!!

Человек по имени Убар слез с коня и замер, поражённый простиравшейся перед ним картиной. За его спиной остановились слуги и вереница из шестидесяти рабов.

Резкий северный ветер, дувший им в спину, разогнал плотный утренний туман, открыв панораму колоссального строительства.

Первое, что увидел Убар, когда рассеялась туманная пелена, была, находившаяся в двадцати ашлах[14] впереди, гора, как бы внезапно возникшая посреди равнины. Присмотревшись, он понял, что гора эта рукотворна. То была четырёхугольная пирамида со срезанным верхом. Высота её была никак не меньше двухсот пятидесяти локтей. Цвета она была красно-коричневого. К пирамиде были пристроены две огромных лестницы, по которым двигались люди. По одной лестнице они поднимались, неся на плечах какую-то поклажу, по другой спускались налегке. Что происходило на верху пирамиды, было не разобрать, потому как часть её была закрыта сизым туманом.

Восточнее, там где сверкал своими водами Буранун, вся земля была изрыта огромными ямами. В тех ямах, словно в исполинском муравейнике, копошилось множество людей. Они вычерпывали мотыгами глину и клали её в плетёные корзины. Их собратья подымали эти корзины себе на плечи и, двигаясь цепочкой, несли их на обширное поле. Земля там была покрыта чем-то, издали похожим на жёлтую змеиную чешую. Всмотревшись, можно было понять, что это кирпичи, из которых в этой местности делались все постройки, и которые, уложенные ровными рядами, ждали солнечных лучей, чтобы просохнуть и затвердеть. Придя на это поле, носильщики вываливали глину из своих корзин в большие ямы. Другие лили туда, воду, которую они приносили в бурдюках, наполнив последние в Бурануне. Когда ямы заполнялись, водоносы спускались в них и ногами месили материал для будущих кирпичей. Затем с помощью деревянных рам готовой смеси придавали нужную форму и раскладывали изготовленные кирпичи на земле, чтобы те просохли перед обжигом.

Оправившись от удивления, Убар сел на коня и, сделав знак спутникам следовать за ним, тронулся в путь к цели своего путешествия — городу, скрытому от глаз громадой пирамиды. Не пройдя и десяти ашлов, он понял, что сизый туман, закрывавший одну из сторон и верх пирамиды это вовсе не туман, а дым, исходивший из множества больших печей, стоявших между пирамидой и полем, на котором сохли кирпичи. Подойдя ещё ближе, он увидел как работники, бывшие при тех печах, полностью обнажившись, залезли в недра одной из них, видимо ещё не до конца остывшей, и, передавая друг другу, по одному вынимали из неё обожженные кирпичи. Их товарищи укладывали кирпичи в холщовые мешки, чтобы отнести их потом по лестнице на верх пирамиды.

Повсюду между работающими, будь то землекопы или работники при печах, находились люди, вооружённые плетьми или палками, а то и короткими мечами. Они следили за работающими и не медлили применять свои орудия, когда кто-либо из тех мешкал делать требуемое.

Двигаясь дальше, Убар со слугами и рабами, намереваясь направиться прямиков в город, обогнул пирамиду. Увиденное же с другой её стороны заставило его вновь остановиться. Но теперь причиной его остановки было не столько удивление, сколько суеверный ужас.

Там было кладбище. Занимало оно никак не меньше десяти буров[15]. Одним краем своим оно упиралось почти в самую пирамиду, другим — в городскую стену, третьим доходило до берега Бурануна, четвёртый заканчивался у дороги, ведшей в город. Могилы теснились одна к другой. Только немногие из них имели на себе памятные знаки. На остальных не было ничего кроме земляных холмиков. На краю кладбища, что у дороги, была вырыта большая яма, на дне которой лежали тела, едва присыпанные землёй. Как видно, устроители этого некрополя более не намеревались рыть могилы для каждого умершего отдельно. Край кладбища у пирамиды был густо заставлен столбами, на которых были мёртвые останки, распятые или повешенные за шею. Над ними густо роились насекомые, на многих сидели стервятники, ожесточённо их терзая. Ужас от того места усиливало царившее там зловоние, к которому примешивался запах дыма из обжиговых печей.

Закрыв рот и нос краем одежды, Убар двинулся дальше, спеша как можно быстрее проминуть это ужасное место. Устав удивляться, он не заметил, с каким спокойствием шли по дороге в город или из него местные жители, не проявляя никаких чувств при виде этого преддверия Преисподней.

У городских ворот Убару пришлось заплатить немалое мыто за право войти в город для себя и своих людей, причём, за рабов стражники с него потребовали столько же, сколько и за слуг. Оставить спутников на постоялом дворе ему тоже стоило недёшево.

Город удивил Убара малочисленностью населения. Народу на улицах было мало, главным образом, женщины и старики. Детей не было видно совсем. Городской базар был и вовсе пуст. Повсюду в поисках поживы рыскали бродячие псы.

— Мир тебе, уважаемый Шубад! — сказал он, войдя под вечер в лавку, которая была в одном из множества похожих друг на друга домов.

— И тебе мир, уважаемый! — ответил хозяин лавки, разглядывая пришельца, подслеповато прищурившись. — Назови своё имя, чтобы я мог упомянуть его в благодарственной молитве.

— Моё имя Убар. Имя моего отца Угурназир, моей матери — Кулаа.

— Что же привело тебя ко мне в это недоброе время? — спросил Шубад.

— Я привёл на продажу шестьдесят рабов.

— Дело это хорошее. Рабы сейчас нужны, — медленно произнёс Шубад, разглядывая гостя.

— Так купи их у меня! — воскликнул Убар.

— Не откажи мне в такой чести, раздели скудную трапезу, — сказал Шубад, словно не заметив нетерпения гостя.

Трапеза действительно была скудной: лепёшки, козий сыр, да сушёные фрукты.

— Ты не похож на черноголовых, — сказал Шубад, когда вечеря была окончена, — У нас лица круглые — у тебя вытянутое. И волосы у тебя не такие курчавые, как у нас.

— Я родом из Ашшура.

— А по-нашему говоришь правильно…

— Я, как и ты, торговый человек. С малолетства кочую в этих местах, в Кише, Ниппуре, Шуруппаке.

— Ты не торговый человек, — сказал Шубад, пригубив из глиняной чашки травяного отвара. — Когда я спросил твоё имя, ты его назвал. Но ты также назвал имена своего отца и матери, хотя я о них не спрашивал. Ты нетерпелив и прямодушен. Торговые люди такими не бывают.

— Кто же я, по-твоему? — спросил Убар, глядя через открытую дверь на виднеющуюся вдали пирамиду.

— У тебя крепкие плечи, как у всех, кто упражняется с оружием. Ты — аккадский лазутчик.

— Не боишься?..

— Ты шёл ко мне из Аккада не для того, чтобы горло перерезать.

— Почему ты решил?..

— Приветствуя, ты назвал меня по имени, хотя видишь впервые. Ты узнал его от Никануура. Когда он был начальником стражников при нашем Мескалам-дуге, он, бывало, покупал у меня женщин для себя и своих воинов.

— Пока ваш лугаль платить не перестал.

Собеседники вышли из дома и присели на порог. Они сидели, глядя на пирамиду, имевшую в лучах заходящего солнца цвет червонного золота.

— Пять лет назад, в день, когда он похоронил отца и стал лугалем, Мескалам-дуг сильно изменился, — сказал Шубад.

— Говорят, его душу забрал демон? — спросил Убар, понизив голос.

— Демон во плоти, — ответил Шубад.

— Не знал, что такие бывают.

— Есть один такой. Игихулем зовут.

— У нас говорят, тот демон хочет построить очень высокую башню.

— Башню высотой до небес.

— Но эта пирамида до неба не достанет. Ещё локтей сто и уже будет её вершина.

— Это ещё не башня, а только её основание. Саму башню строить он ещё не начал.

— Зачем она ему?

— Думаю, как и у всех демонов, у него интерес один — забирать у людей их души.

— У Мескалам-дуга забрал, у кого ещё?

— У многих. У жрецов, к примеру. Лугалю он внушил: с такой башней аккадцы, хурриты, луллубеи, касситы — все будут у его ног. А жрецы… тем просто пообещал самый большой храм на земле.

— Видел я, чего вам эта башня стоит — я про кладбище говорю. И в городе вашем запустение. Почему черноголовые терпят, почему не взбунтуются?

— Э-э-э, не всё так просто… Многие сами хотят эту башню построить. Они верят, что когда достанут неба, то сравняются с богами. Тогда исчезнут все горести и воцарится всеобщее счастье. Они эту башню знаешь, как прозвали? «Врата к богу».