Золото Советского Союза: назад в 1975 (СИ) - Майоров Сергей

— Саша, — позвала меня мать.

— Иду, — отозвался я, а сам метнулся ко второму сиянию. Что там? Какая-то старая могила, ещё с крестом и без оградки. Романовъ… Григорий, нет, Егорий. И сияет у Егория нехилый такой бочонок золота. Это кто ж ему подарил? Не сам же он себе его прикопал. Говорил же батя что-то про легендарный романовский клад, он или нет? Как-то слишком просто получается, никакой интриги. И странно, как его тут не нашли сильно жаждущие. Кого когда останавливало изъятие ценностей из могил? А тут ценностей ого-го, с пуд точно! Даже я бы, пожалуй, соблазнился. Это же не предков обнести. Но блин проклятие. Нужны рабочие руки — надёжные и не болтливые. Поинтересуюсь сперва у бати, в прошлый раз мой интерес был чисто академическим, потому как ни одного клада в обозримом пространстве не было, а сейчас аж два. А если ещё по кладбищу походить, так кто знает, что тут найти можно. Чёрт, а это тема — договориться с властью, что мне будут капать отчисления с каждой найденной нычки, обойти кладбище, и по посёлку не так просто шататься, а с конкретной целью. А сколько таких посёлков в приисковой зоне! Это же озолотиться можно. Главное, самому ничего не трогать, а только указывать — тут и там покопайте. Всё, что найдётё, мне в зачёт.

Потом я вспомнил холодный рыбий взгляд кгбэшника из больницы и передумал так зарабатывать. Хрен они мне четверть стоимости будут выплачивать. Надо тоньше действовать.

Всё это я обдумывал позже, когда мы шли домой. Грибов на жарёху набрали, и то хлеб.

— А ты Федькино золотишко уже откопала? — полюбопытствовал я. Ничего такого на нашем участке не встречал.

— Ох, не знаю, что теперь с ним делать.

— Шарипову сдай. После всей бучи, что тут носится, нескоро ещё золото принимать начнут. А так хоть какие-то деньги выплатят.

— А может ты? — робко спросила мать. — Вы с ним так подружились.

— Может, — призадумался я.

Если золото не я нашёл, так мне с него не должно быть худо? А может, это как раз то, которое я Федьке в тайге показал. Ну его, от греха, не понесу я его в руках. И надо бы сходить, крови капнуть на дедов тайник, я ведь золотишка касался. Не надолго и его там немного, но лучше перебдеть.

Глава 22

Утро встретило меня подозрительной тишиной. Дверь в комнату была плотно затворена с помощью полотенца, переброшенного через верх, чтобы не отходила, младших в комнате нет. Я вывернул шею, чтобы посмотреть на часы. Они так неудобно висят, что видно их только сидя за столом. С моей кровати приходится изгибаться. Ого! Почти десять. Перекатился на руки, попробовал отжаться. Чёрт, до сих пор больно. Ладно, просто постою с упором на руки. Поприседал. Закинул полотенце через плечо. Пойду умываться.

Стоило дёрнуть дверь, налетел шквал людей, звуков и запахов.

— С Днём рождения! — громко поздравили меня домочадцы.

С двух рук мне совали открытки, пахло тортом.

— Мою, мою открой! — вопил Мишка.

— Мы же договорились, мою первой, — отпихивала его Танька.

— Дети, нельзя себя так вести, а то Саша вообще не захочет их открывать, — усовестила мать.

Она свой подарок держала в обёрточной бумаге, целиком изрисованной несимметричными звёздочками и звёздами. Я усмехнулся. Мишкина открытка была оформлена в похожем стиле — почему-то три красных звезды в ряд, а под ними танк и некое подобие автомата Калашникова. «Саша Паздравля-ю». Ю — на отдельной строке.

— Не влезло, — пожаловался младший.

— Сам написал, что ли? — «удивился» я.

— Сам, — гордо сообщил брат.

— Да ты крутой! — похвалил я.

— Это я его учила, — не выдержала Танька. — Но у него всё равно пока одни тройки.

— Какие тройки?

— В моей школе.

— Не переживай, это пока не считается, в школу пойдёшь, там по-нормальному научат, и будут у тебя пятёрки, — утешил я троешника и взялся за вторую открытку.

Здесь всё было педантично выведено по линеечке, украшено цветочками и бабочками.

«Дорогой Саша! От всей души поздравляю тебя с днём рождения! Желаю счастья в личной жизни и здоровья. Твоя сестра Таня». Две ошибки тщательно закрашены и разрисованы узорами.

— Спасибо, вы меня очень порадовали, — похвалил я детей.

Оказалось неожиданно приятно их внимание и забота. Не лень же было сидеть, рисовать. Сохранить надо эти шедевры на будущее, потом буду показывать, как подрастут.

В материном свёртке был набор для бритья: станок, упаковка лезвий «Спутник», и помазок.

— Спасибо, — улыбнулся я.

Не «Жиллет», зато и стоят эти лезвия копейки. А уж спектр их применения настолько широк, что куда там современным глубоко цивилизованным аналогам с плавающей головкой.

— Скоро понадобится, — расцеловала она меня в обе щёки.

А потом мы пили чай с белоснежным зефиром, который был покрыт тончайшей хрусткой корочкой и желеобразно подрагивал при прикосновении. Он раскусывался с лёгким хрустом и натурально таял на языке. И я его вспомнил в тот же миг! Был такой зефир в моём детстве, но даже близко ничего подобного не удалось встретить за всю дальнейшую жизнь.

— М-м-м, откуда такой? — спросил я.

— В столовой заказала, знаю, что ты любишь, — улыбнулась мать. — А на праздничный стол будет «Зебра», коржи уже испекла, сгущёнка скоро сварится. Ты кого-то в гости приглашал, на сколько человек готовить?

— Никого я не звал, не хочется особо праздновать.

Если честно, то я забыл про эту дату, она пока в голове не закрепилась. Да и кого мне звать? Не школоту же, всех этих дружков-подружек.

А потом начались и вовсе чудесатые чудеса. Пришла почтальонша и принесла мне письмо и бандерольку от незнакомого адресата. Опять привет из старой жизни Сани Шведова?

— Распишись за доставку, — протянула она бумажку, на которой я черканул галочку, и ушла.

Я прощупал лёгкий свёрток, опечатанный сургучом во всех мыслимых местах и перевязанный бечёвкой. Непонятно. Потряс — не шуршит, не гремит, молчит. Нужен нож, чтобы вскрыть. А конверт?

Письмо оказалось от Сони. Не обманула! Я ждал его все те недели, что пробыл в больнице, и ругал себя последними словами за то, что жду. Может быть тысяча причин, почему человек не получил письмо, и самая вероятная — его никто не думал писать. Я ей никто. Она меня недолюбливает на самом деле — хулиган, забияка и антиобщественная личность. Ранение конечно в плюс, девушки любят несчастных и страдающих, тем более она так удачно навестила меня, когда я ещё еле ползал. Но в общем-то это не повод тут же влюбиться.

Я убедил себя, что глупо ждать письма. Получится пересечься в Иркутске, там станет ясно. И вот её письмо — как подарок мне на День рождения. Я присел на завалинку и оторвал край конверта.

«Здравствуй, Саша! Поздравляю тебя с Днём рождения и желаю тоже поступить учиться в институт. Поздравь и ты меня — я теперь студентка, будущий педагог. Надеюсь, ты поправился, и товарищ Шарипов тоже. Побоялась писать тебе в больницу, говорят, до пациентов письма плохо доходят, часто поздно, человек уже выписался, а ему пришло письмо, так и пропадёт непрочитанное. Поэтому пишу тебе домой, надеюсь, ты уже вернулся. Твой адрес мне дала мама, она ходила к твоей спрашивать, заодно узнала, что ты идёшь на поправку, так что я спокойна за твоё здоровье. У нас лучшие врачи в мире!Иркутск мне понравился, очень красивый зелёный город. Только большой. Всюду строится жильё, школы и ясли, молодёжи много. Я сначала даже растерялась, как здесь жить, но нас, поступающих, много, держимся вместе и вместе ездим по городу. Институт расположен в центре города, на берегу Ангары. И живу теперь рядом. Мне дали место в общежитии, хожу пешком, но рядом есть трамвай, троллейбус и автобусы. Мне всё вокруг очень нравится, но и по посёлку скучаю. На этом всё, приезжай, ты обещал. Соня».

Сто лет я не получал писем на бумаге. Так чтобы не из налоговой или банка, а настоящее письмо от живого человека. Поймал себя на том, что сижу и улыбаюсь. Настоящий эликсир счастья.