Корейский излом. В крутом пике - Александр Александрович Тамоников

– Есть, но рискованные в части личной свободы. Жди гостей.

Гости появились через день. С утра в номер вежливо постучались три корейца: военный в звании полковника и штатский в сопровождении переводчика. Вели они себя скромно и несколько настороженно. Разговор начал штатский, назвавшийся сотрудником аппарата ЦК Корейской компартии. Переводчик бойко переводил:

– Наше высокое партийное руководство связалось с вашим высоким партийным руководством и попросило оставить вас, майор Колесников, в КНДР для работы в качестве военного инструктора по летному делу. Договоренность достигнута. Вы согласны на это?

– Согласен, – сказал Павел.

В разговор тут же включился полковник:

– У нас создано новое военно-летное училище. Я его начальник. На данный момент у нас нет ни одного опытного инструктора по летной подготовке. Зная ваш богатый боевой опыт, мы предлагаем вам возглавить данное подразделение. Остальных инструкторов наберете по своему усмотрению. Если вас все устраивает, завтра надлежит явиться…

Полковник назвал адрес.

На следующий день Колесников связался с Кожедубом и объяснил ему возникшую ситуацию.

– Что ты выкрутился, я в курсе, – сказал Кожедуб. – А насчет предложения корейцев… Сиди там и не рыпайся. У нас тут уже расползлись слухи, что ты побывал в американском плену. Мне лично наплевать, где ты там побывал, не наплевать другим. Органы на тебя уже зубы точат, ходят, вопросы задают. Если виноватых слишком мало, то их назначают дополнительно. Как только ситуация разрешится, я тебя заберу. На эскадрилью мы поставили Полонского. Как ты к этому относишься?

– Нормально отношусь, достойный офицер. Спасибо за все, командир.

План Хэн Суна сработал. Колесников возглавил группу инструкторов по летной подготовке, которых набрал из китайского и корейского подразделений. В училище он пользовался незыблемым авторитетом. Зарплату ему дали такую, какую в Союзе вряд ли получают генералы. Вроде бы война для майора Колесникова закончилась. Но не тут-то было!

Дома советских специалистов располагались рядом с командным пунктом Ким Ир Сена. Это было удобно для контактов с корейским военным руководством и с точки зрения безопасности – охраняли КП серьезно. Колесников работал с личным составом по специальности, учить его было нечему и некому, а всякими согласованиями с командованием занимался начальник летного училища. Поэтому Павел не поселился вместе с коллегами, ему выделили дом прямо на территории учебного заведения, где он и проводил свободное время в одиночестве.

Друзей он здесь не завел и ограничивался служебными отношениями. Пару раз к нему заезжал Хэн Сун, но человека-войну обычная жизнь тяготила и, пообщавшись вечерок и переночевав, он вновь отбывал на передовую, тем более ему дали под командование целый полк.

Иногда Колесникова приглашали в свой городок на праздники и юбилеи коллеги. Он брал увольнение на пару дней, садился в легкомоторный самолет и улетал к своим.

В этот раз его пригласил на свой день рождения однокашник, с которым он вместе учился в военно-летном училище.

Стоял теплый июньский день. Компания расположилась в яблоневом саду. Накрыли стол, соорудили мангал из кирпичей, затеяли шашлык. Баран достался бесплатно. Местные организовали турнир по корейской борьбе коре сарам. Его выиграл капитан, инструктор по рукопашному бою. Он имел звание мастера спорта по самбо, но ему хватило умений, чтобы свалить несколько противников на ковер. Как победителю турнира, ему вручили барана на грязной, засаленной веревке, мол, вот твой приз, делай с ним что хочешь. За призовым бараном специально гоняли машину, машина по дороге заглохла, водитель матерился, баран блеял, а над этой историей потешался весь личный состав.

Сели за стол, поздравили именинника, выпили по первой, по второй, разговорились. Но веселье внезапно прервали грохот взрывов в нескольких километрах от командного пункта.

Колесников моментально среагировал:

– Это бомбежка!

Он вскочил на стол, сбивая бутылки и тарелки, посмотрел в сторону разрывов и увидел три силуэта бомбардировщиков, вокруг которых крутились американские и корейские истребители, увязнувшие в воздушном бою. – Три «Боинга» прорвались. Всем в укрытие! Кто где сможет!

В оценке происходящего майор Колесников ошибиться никак не мог – он был специалистом высокого уровня и учил молодых пилотов быстрому пониманию расклада сил в воздухе и принятию оптимальных решений. На данный момент самым правильным было зарыться в какую-нибудь нору, переждать налет и выжить. Им овладело чувство бессильной ярости.

«Сейчас бы сесть в «МиГ» и врезать по ним на коротком пикировании из всех стволов».

Офицеры разбежались, кто куда, а сам Павел запрыгнул в яму для мусора, вырытую в углу садика. «Ничего, потом отмоемся».

Через пару минут оглушительный взрыв лишил Колесникова слуха, потом еще один взрыв, и еще. Сверху посыпалась земля и обломки строений. Прилетевшая оконная рама сильно ударила Павла по ноге так, что он взвыл от боли.

«Пройти две войны и закончить жизнь в мусорной яме! Ой-ой-ой! Не было печали! Как-нибудь выкарабкаюсь…»

Когда налет закончился, Колесников прошелся по территории и обнаружил трупы четырех офицеров, в том числе капитана-рукопашника. Он ощупывал тела, искал пульс в надежде, что кто-нибудь еще жив, и проклинал эту бестолковую войну.

Вскоре приехала спасательная команда и машины «Скорой помощи». Павел посмотрел на возникшую суету, сплюнул и прямо в загаженной одежде отправился на аэродром. Позднее он узнал, что в результате бомбежки погибло одиннадцать советских офицеров.

Колесников продолжал преподавать летное дело корейским пилотам, но после этого случая как будто обуглился внутри, замкнулся в себе – он много видел смертей на своем веку, но так и не смог привыкнуть к бессмысленной и безвинной гибели людей на войне. И еще его сильно тянуло на Родину.

А потом умер Сталин. Задул ветер перемен. Бессмысленная война в Корее закончилась примирением сторон. Граница по 38-й параллели между двумя Кореями осталась незыблемой.

Колесников вернулся в Советский Союз, продолжил службу в ВВС, но не в действующем летном составе. Его направили в Военно-воздушную академию имени Жуковского в качестве преподавателя, где он дослужился до звания полковника.

Эпилог

Колесникову выделили двухкомнатную квартиру на Красной Пресне, где он проживал один, так и не удосужившись жениться. Женщины у него случались, но все какие-то проходные, бездуховные, как ему казалось, и хотя некоторые намекали на возможное замужество, он неизменно увиливал от подобных предложений.

По большому блату он приобрел телевизор «Рекорд» и вечерами, не отрываясь, смотрел все подряд. Однажды в новостях Павел увидел Джона Блэка в составе партийной делегации на международной конференции коммунистических партий. Он иногда вспоминал этого необычного негра, но как-то не интересовался его судьбой. А тут взыграло.

Колесников обратился к парторгу Академии с просьбой выяснить что-нибудь о Джоне. Оказалось, что он работает в аппарате ЦК КПСС по связям с коммунистами англоязычных стран.

Павел позвонил по выданному ему номеру телефона. Ответил женский голос:

– Кто его спрашивает?

– Полковник Колесников.

Они договорились встретиться в центре. Джон Блэк подъехал на черной «Волге», недавно появившейся на улицах Москвы, отпустил машину и, широко улыбаясь, направился