Любовь и хоббиты - Иван Иванов

Дверь шумно захлопнулась, и со стены упала очередная рамка – фотография, на которой крохотная Биллька надевает мне на голову свой горшок. Заспанный Федор с ужасом озирался по сторонам и тер бегающие глазки.

– Мы в кубе? – прохрипел он.

– Я нет, ты – да, – сказал я, накрыл баламута коробкой, а сам уселся сверху.

Биллька рыдала за дверью, Баламыч закончил орать очередную поэму о грустном ручье, обнимающем холодные камни в лесу, и перешел к грязным гномьим частушкам, которые не услышишь даже в «Под колпаком». Судя по тому, как задорно подхихикивала бабушка, репертуар был подобран верно. Что с ней творится? Строгая старушка, и вот, пожалуйста…

Под частый стук Федькиной головы о доски я снова задумался о будущем. Собственная банда…Песни, пляски, помощь Макару на кухне, мытье посуды и полов – не погорячился ли? Разве хоббит Боббер мечтал об этом? Может ли хоть что-то из этого списка сравниться с жизнью профессионального оборотня? Ответ ясен – конечно, нет. И вывод один: хочешь стать агентом – становись. Сжег остров? Ну и что! С кем не бывает? Первый сжег, второй затоплю, а на третьем все пойдет, как по маслу. Топливо воровал? Воровал. А кто виноват? Переводите звездолеты на воду, вода на Базе бесплатная, тогда и воровать будет нечего. Шеф отвернулся? Повернется, главное совершить выдающийся поступок, такой, о котором сразу заговорят. Контракт разорвали? Наверное, разорвали… а я без контракта работать буду, на общественных началах. Столовский абонемент отнимут? Отнимайте – как будто я раньше им пользовался!

Решено, хоббит Боббер – первый в истории агент-нелегал, а что? Скажете, больше всех надо? Надо. Квартал надоел, терять нечего, жить, как живут хоббиты, мелкими хищениям и пакостями, состоять в банде и день за днем толкаться в очереди за добавкой я отказываюсь.

Биллька утихла. Наверное, уткнулась носом в подушку и страшно себя жалеет, чудо в перьях, пирожок с повидлом! Могла бы найти себе ухажера получше. Честно скажу, Ури хороший, но исключительно как дружбан и сообщник. Любовь для него значит сутками сидеть в нестиранной майке и рваных штанах (хорошо, если в них) над формулой жидкой или газообразной субстанции, за которой, как он считает, будущее галактики. Грызть пельмени, запивая просроченным кефиром, бубнить в утиный нос доказательство теоремы и рисовать наслюнявленным пальцем иксы и игреки в пыльном налете оконного стекла. Он будет ходить по норе, как слепой, задевать бутылки, колбочки и миски, стоящие на полу в особой последовательности (план-макет города будущего), уснет поздним утром где-нибудь в кладовке, а про голод вспомнит, когда я начну кормить его силой. Вот такая любовь.

Разве нужен ей муж-маньяк? Правда, другие хоббиты по-своему ничем не лучше…

– Бобби, мы с дедушкой идем гулять! – услышал я радостный бабушкин голос.

Вот и они, нарядные, торжественные: бабушка – в розовом с кружевами и знахарь – вертикально полосатый.

– Бобби, пока нас не будет, приберись! – больше мне ничего не сказали; покачиваясь и мурлыча, розово-полосатая парочка удалилась.

Забыв про стук в коробке, можно было наслаждаться долгожданной тишиной…

– Федя, ты хочешь есть?

– Есть! Есть! Есть! Есть! – каждое слово сопровождалось ударом о перевернутое дно коробки. Не вставая, я подергал ручку Биллькиной двери:

– Сестренка, а ты хочешь пожевать? – думал, не выйдет, а она вышла; гордая и зареванная, в милой белой ночнушке до пола. – Айда на кухню, глянем, что старики наготовили!

Я поднялся, Федор вырвался из плена и добежал до кухни первым; на столе нас ждали остатки романтического ужина. Видели бы вы Федора… Говорят, есть лицом и руками неприлично. Он ел всем телом. Еда лучше любого психолога успокаивает и меняет взгляд на жизнь. Биллька привязала Федора к стулу и кормила ложкой, время от времени треская хоббита по лбу за дурные манеры; вел он себя отвратительно: пытался языком дотянуться до тарелки с сыром, втягивал носом суп, фонтанировал чаем и пел «Гоблинскую доблесть» с набитым ртом.

После королевского ужина всех потянуло в сон, Федор отключился с ложкой во рту, крепко зажав ее зубами, Биллька зевала, тихо напевая мелодию одного из романсов Баламыча, а я заставил себя вернуться во двор; второй Девяностый не давал мне покоя.

Он валялся никому не нужный на тротуаре, с изолентой на шее и лицом в трещинку, без признаков, так сказать, жизни. Я остановил стайку хоббитов-подростков, играющих в Брандакрыса и сорок уголовников, и за половинку орехового пирога нанял их втащить робокопа во двор. Дети с интересом взялись за работу, сначала окружили робота, осторожно потрогали, пощебетали, затем подняли и унесли под навес, туда, где бабушка держала огородные принадлежности – шланги, грабли, лопаты, мотыги и ведра. Я сгонял на кухню, расплатился с хоббитами и снова вернулся в дом.

Биллька напевала очередную фигню, подслушанную у Баламыча, и намывала посуду. Федор спал на пустом подносе посреди стола и блаженно икал. Я взял Федора в охапку и на цыпочках вынес в коридор; кухню прикрыл, чтобы не беспокоить сестру. Поднес его к «ста карманам» (они так и валялись перед дверью) и отдал первую команду:

– Нюхай.

Федор зашевелил носом и проснулся.

– Урман, – сказал он, – стиральный порошок и духи.

– Найдешь?

– Стиральный порошок под ванной, духи у Билльбунды.

– Урмана найдешь, бестолочь?

Федор пожал плечами, но я знал, как разбудить в нем способности собаки-ищейки:

– Федя, если выведешь меня к Урману, получишь десять бубликов.

– Десять и десять, – тихо возразил чокнутый хоббит.

– Губа не дура!

Федор оттянул нижнюю губу и скосил блуждающие глаза вниз.

– Уа йе уа! – передразнил он.

– Ладно, грабитель, по рукам, – мы вышли на крыльцо. – Федя, след!

Вряд ли стоит описывать, как мы прочесывали квартал, но через полтора часа беготни у меня сложилось твердое убеждение, что Федор больше мошенник, чем ищейка. За два десятка бубликов он был готов бесконечно долго таскаться по Базе. А старался-то, старался! На хоббитов лаял, ногу у калиток задирал – у окрестных улиток рожки от удивления перекашивались.

В конечном счете, я свернул поиски, прогнал Федора и потопал в гномий кабак.

8. Тела и паяльники

В кабаке было подозрительно тихо для раннего вечера. Захожу – пусто, столы сдвинуты к середине, а на них… что бы вы думали? Охотник на хоббитов в собранном виде. Грудная клетка распахнута и ковыряются внутри два тела с паяльниками: одно – Главбух, другое – Урман.

Тела общались мычанием, кивками, бровями, рожами и ухмылками; паяльники падали, вслед за ними падали тела, но дело двигалось.

Я подобрался поближе, уровень содержания спирта в воздухе достиг критической отметки; дышать глубоко и часто становилось опасно, но приятно. Самыми первыми на Базе пьянеют эльфийки и хоббиты; эльфийки раньше – чем хоббиты и пользуются, но, увы, не так долго, как орки.

– Чем занимаетесь? – тихо спросил я, но вскоре убедился в полной бесполезности любых вопросов. Если бы вдруг прямо здесь и сейчас начался концерт лепсоидов с пиротехническими эффектами, оба тела ничего бы не заметили. Они делали, что задумали, на полном автопилоте.

Я сходил в бар, налил игристого пшизейского (оно заигрывало с кубиками льда, меняя цвета и булькая), хлебнул и уселся ждать, когда маньяки закончат. Пока есть время, пожалуй, расскажу вам о том, каким образом самый высокий хоббит на Базе оказался там, где он оказался…

Итак, в бабушкином дворе, под калиткой, на Ури свалилась очередная гениальная мысль: увезти мой опасный подарочек куда подальше, где его не станут искать, закрыться там на недельку с нужными инструментами, кефиром и сырыми пельменями, взломать роботу электронный мозг и перепрошить из охотника на хоббитов в их верного слугу и защитника. Идея хорошая…

Куда именно прятаться, Ури точно не знал, у него имелись кое-какие знакомые из разных банд, но их порядочность оставляла желать лучшего – полурослики могли спереть робокопа прямо из-под носа. И вот появилась на пути хоббита с тележкой гномья палатка с вывеской «Под колпаком». «Надо зайти», – подумал мой гениальный друг и зашел. Он преследовал самые трезвые цели: просто хотел найти специалиста по робототехнике и посоветоваться. Ведь именно гномы обслуживали Девяностых, когда те использовались на космодроме, значит, у гномов есть инструменты, переносные генераторы для подзарядки и тэ дэ, и тэ пэ. В этом смысле кабак оказался очень кстати.

Появление странного хоббита в «детской пижаме», с подозрительной тележкой, из которой выглядывали чьи-то конечности, произвело на посетителей кабака отрезвляющее впечатление. Его окружили. Что-либо скрывать от гномов было бесполезно, у бородатиков самый острый нюх на «железки». К счастью, они неболтливы и презирают доносительство, в отличие от гоблинов и отдельных андроидов. Итак, Ури оказался в центре внимания – его сломанный робот стал темой номер один, и завсегдатаи засуетились. Они заказывали выпивку для дорогого гостя, хвалили его модный вечерний костюм и настойчиво поднимали вопрос о цене. Отказываться от выпивки Ури стеснялся, да и, если честно, побаивался: он рассчитывал на их расположение и дельные советы. На просьбы продать робота вместе с тележкой за хорошие деньги, смущенно извинялся и объяснял, что техника досталась в подарок.