Ближний Восток: война и политика - Коллектив авторов

Как отметил американский исследователь Мохсен Милани, «конституционные изменения отразили переход от консолидирующей к созидательной фазе исламской революции с возобновлением функций государственного аппарата как основного средоточия власти». Разумеется, одним из основных условий нормализации работы социальных институтов и восстановления экономики была региональная стабильность: прежде всего отсутствие в регионе Персидского залива каких-либо конфликтов и предотвращение их возникновения. В Тегеране окончательно осознали, что Иран не имеет достаточных политических, экономических и военных ресурсов для реализации «экспорта исламской революции» даже в соседний Ирак. А с постоянным наращиванием американского присутствия в зоне Персидского залива попытки возврата к радикальным лозунгам эпохи Хомейни представлялись смертельно опасными. В новых условиях внешняя политика Ирана имела две основные задачи: сдерживание Ирака и улучшение отношений с государствами Аравийского полуострова. Слова Рафсанджани о том, что «Иран должен прекратить делать себе врагов» фактически означали полное признание легитимности соседних государств и их правящих режимов.

Нараставшая угроза развертывания американского военного контингента в регионе после начала кризиса в Кувейте стала причиной того, что часть радикально настроенных иранских политиков была склонна поддержать Хусейна в случае его конфликта с США и их союзниками. Такую позицию занимали спикер меджлиса Мехди Карруби, который призвал мусульманские народы «изгнать американские войска из Саудовской Аравии», и один из лидеров радикальной фракции аятолла Али Акбар Мохташеми. Рафсанджани и его сторонникам пришлось приложить усилия для нейтрализации влияния этой группировки, угрожавшей снова ввергнуть страну в хаос в результате прямого противостояния с США. Тем не менее в Ираке гораздо больше были возмущены американскими угрозами вмешаться в конфликт, нежели иракской агрессией против государства, прохладно относившегося к режиму ИРИ. 20 сентября 1990 г. высший руководитель Ирана аятолла Али Хаменеи заявил по этому поводу: «Если сегодня регион пребывает в состоянии нестабильности, то за это ответственны вы (американцы). Вы поставляли оружие Ираку, вы позволяли Хусейну почувствовать себя достаточно сильным и уверенным, чтобы атаковать Кувейт».

В одном из своих посланий Саддаму Хусейну Рафсанджани признал, что реальным победителем в ирано-иракской конфронтации стала третья сила – США. Многолетняя война привела руководство Ирана к осознанию того, что в конце XX века любой локальный конфликт на Ближнем Востоке обязательно окажется в центре перипетий глобальной политики. На наш взгляд, этот важнейший урок, который лидеры ИРИ извлекли из опыта многолетнего противостояния, позволил им реалистично смотреть на свое место в мире, а в отношениях с другими государствами руководствоваться сугубо прагматическими интересами, а не радикальными лозунгами.

Стремление иранского общества к либерализации общественной жизни отразилось на результатах президентских выборов 1997 г., на которых достаточно неожиданно для западных экспертов победил представитель шиитского духовенства Мохаммад Хатами. Он был сторонником проведения масштабных реформ в рамках существующей системы и увеличения роли частного сектора в экономике: после революции 1979 г. произошло сильное огосударствление хозяйственной жизни. Стремясь несколько сгладить фундаментальные различия в основах политической жизни на Западе и в Иране, Хатами ввел в широкий общественный дискурс понятия «исламская демократия» и «диалог цивилизаций». Своими приоритетами вновь избранный президент провозглашал верховенство права и вовлечение всех граждан страны в политический процесс. Он также выступал за расширение возможностей женщин участвовать в общественной жизни (Хатами смог занять высокий пост главным образом благодаря поддержке женской части электората). За период пребывания Хатами в должности президента Иран сумел в целом оправиться от разрушительных последствий войны с Ираком. Были достигнуты неплохие экономические показатели по росту ВВП: к 2000 г. он составлял 6 % в противоположность 2 % в 1997 г., снизился уровень безработицы, вдвое сократился внешний долг. Если говорить об экономической стратегии Хатами, то он стал продолжателем дела своего предшественника Рафсанджани. Правительство поощряло инвестиции, впервые после революции появились частные страховые общества и банки. В последние годы руководство Ирана постепенно отходит от принципа экономической самоизоляции, которая в первые послереволюционные годы рассматривалась как необходимое условие для достижения национальной независимости, и стремится к установлению взаимовыгодных контактов с целым рядом зарубежных стран. Государство создает более благоприятный инвестиционный климат для иностранного капитала и даже объявило о намерении вступить во Всемирную торговую организацию.

Тем не менее общее экономическое положение страны по прежнему остается непростым. Основные проблемы Ирана во многом типичны для развивающихся стран: темпы роста экономики не всегда успевают за скоростью увеличения населения. Такая диспропорция порождает безработицу и побуждает образованную молодежь к эмиграции. Пагубное воздействие на экономику оказывают и введенные по инициативе США санкции, направленные против атомной программы Ирана. Указанные проблемы и порожденное ими недовольство стали причиной победы на президентских выборах 2005 г. мэра Тегерана Махмуда Ахмадинежада, за которого проголосовали бедные традиционные слои общества. Несмотря на свою приверженность консерваторам в религиозно-политическом руководстве, Ахмадинежад сумел выдвинуть эффективные популистские лозунги, нашедшие живой отклик в народных массах.

Главной особенностью политического процесса при Хатами была конкуренция консервативного и реформистского лагерей. Наиболее отчетливо она проявилась во время парламентских выборов 2004 г., когда Совет по охране конституции дисквалифицировал несколько тысяч кандидатов, в той или иной степени сочувствовавших Хатами (следует отметить, что большинство из них публично не высказывались против основ режима, а призывали только к реформированию отдельных его элементов). Это событие свидетельствовало о преобладании консервативно-охранительных тенденций в среде иранской религиозной элиты, против действий которой президент не решился выступить открыто. Однако развернувшаяся широкая дискуссия показала серьезное недовольство существующим строем в ряде сегментов общества – прежде всего среди интеллигенции и молодежи.

События, произошедшие на Ближнем Востоке в начале XXI в., значительно изменили геополитическое положение Ирана в регионе. В марте 2003 г. американские войска вторглись в Ирак и свергли режим Саддама Хусейна, который на протяжении двух десятилетий был основным региональным соперником ИРИ. Руководство Ирана неоднозначно отреагировало на начавшуюся американскую оккупацию Ирака. С одной стороны, оно с энтузиазмом восприняло новость о свержении недружественного правительства, с другой – его представители постоянно подчеркивали необходимость скорейшего вывода из Ирака международного контингента под предводительством США и демократизации иракского общества. Как это ни парадоксально, но официально декларируемые намерения администрации Джорджа Буша-младшего создать эффективную выборную систему не шли в разрез с региональными интересами Ирана. В Ираке, как уже отмечалось, большинство населения составляют шииты, с симпатией относящиеся к своему восточному соседу, и их активное вовлечение в послевоенную политическую жизнь должно было способствовать (в силу объективных обстоятельств) усилению влияния ИРИ. Это подтвердили результаты состоявшихся в декабре 2005 г. выборов в Совет представителей – нижнюю палату иракского парламента. Объединенный Иракский Альянс, объединивший в своих рядах различные шиитские движения, получил около 40 % мест в главном законодательном органе государства. Подтверждением перехода ирано-иракских отношений на качественно новый уровень стал первый в истории визит главы Иранского государства в Багдад, который состоялся в марте 2008 г.

Существуют различные точки зрения на то, насколько активную роль играет Иран во внутрииракском вооруженном противостоянии, порожденном внезапно возникшим вакуумом власти после свержения Саддама Хусейна. Так, один из зарубежных лидеров иранской оппозиционной группировки «Моджахедин-е халк» (Моджахеды народа) и видный политический аналитик Алиреза Джафарзаде в своей работе «Иранская угроза: президент Ахмадинежад и надвигающийся ядерный кризис» (Нью Йорк, 2007) возлагает всю ответственность за гражданский конфликт исключительно на «фанатичное» руководство ИРИ и в доказательство приводит многочисленные факты контрабанды оружия, оказания технической и гуманитарной помощи и финансовой поддержки союзникам Тегерана в Ираке. По мнению Джафарзаде, подобные акции преследуют одну цель – установление «экстремистских» порядков в Ираке по образу и подобию Исламской республики. Не вызывает сомнений, что руководство ИРИ имеет тесные контакты с шиитскими лидерами в соседней стране (контакты в среде высшего духовенства обеих стран отличаются особенной интенсивностью на протяжении уже не одного столетия), но вряд ли можно говорить о серьезных экспансионистских замыслах руководства Ирана в отношении западного соседа – будь то территориальные или идеологические претензии. Способность Тегерана воздействовать на ситуацию внутри Ирака стала важным козырем во внешнеполитической стратегии Тегерана в части противостояния с США. Невозможность урегулирования ситуации в Ираке без участия ИРИ с каждым годом становилась все более очевидной для представителей американского истеблишмента, которые стали искать возможность установления контактов с государством – ключевым звеном «оси зла». Неудивительно, что именно в период пребывания у власти в Иране президента, отличающегося наиболее жесткой антиамериканской и антизападной риторикой, прошли первые прямые переговоры между официальными представителями Вашингтона и Тегерана, а президент США Барак Обама в бытность свою кандидатом от Демократической партии провозгласил курс на «прямое вовлечение» ИРИ в переговорный процесс по достижению стабильности на Ближнем Востоке.