Против «псов-рыцарей» - Наталья Павлищева

Ужасаетесь, господа новгородцы, а кто Невского гнал? Сейчас он бы и выбивал ливонцев из Копорья, а там стойте и дрожите от страха, так вам и надо! Я испытывала даже мстительную радость от того, что новгородцам плохо. Жаль, Вятича не было рядом, он бы сказал, кто я такая.

Вече ревело одним требованием: вернуть Ярославича! Онаний развел руками:

– Если вы требуете, вернем.

Толпа кричала:

– Требуем!

Пришлось боярам клятвенно заверять, что посланник к князю Ярославу Всеволодовичу во Владимир отбудет немедля.

Слушая продолжавшее шуметь за стеной палаты вече, боярин Онаний морщился. Вот уж чего ему совсем не хотелось, так это возвращения князя Александра. К нему бочком подошел Колба:

– А если позвать не старшего Ярославича, а меньшего Андрея? Придет с дружиной, без нее отец не пустит, но сам-то он моложе и тише.

Онаний обернулся к советчику:

– Сам придумал?

Тот только пожал плечами, мол, какая разница.

– Вот ты и поедешь!

Во Владимир спешно отправился не очень именитый боярин Колба, который вообще-то был Колберном и совсем не желал настоящего сопротивления ливонским рыцарям. Даже при появлении их в городе уж он-то найдет подход, вспомнит свое настоящее имя и окажется весьма полезным новым хозяевам города. Так думал Колба-Колберн, шагом поспешая во Владимир просить на княжение Ярославича.

Но как ни тяни, а к князю Ярославу Всеволодовичу доехал. Тот весьма подивился выбору новгородцев.

– Почему не Александра, а Андрея?

Колба покорно склонил голову, мол, я что, я только посланник…

– Хорошо, можешь мчаться в город, передать, я согласен. Завтра же отправится.

Конечно, никуда Колба мчаться не собирался, он даже хотел сказать, что и князь может не торопиться, но не рискнул.

Время к полуночи, а владимирский князь Ярослав Всеволодович не спит. На душе у великого князя муторно.

Зима уже доживает последние дни. По ночам еще держатся легкие морозы, но днем солнце выгревает так, что слышится звонкая капель. Дороги развезло, снег, перемешанный копытами лошадей и людскими ногами, превратился в сплошное месиво. Утром скользко, днем жарко, ночью холодно.

Но не погода и не дороги беспокоят князя. Новгородцы прислали странное посольство, точно нехотя просят себе князя. Ярослав Всеволодович был совершенно уверен, что они вернут Александра, лучшего же князя не найти, но попросили Андрея. К чему? Чтобы просто не сидеть без князя и дружины? Великий князь вздохнул, он никогда не понимал этих новгородцев. Часто делают себе во вред. Ну, господь им судья!

Ярослав Всеволодович позвал к себе сына Андрея. Хмуро смотрел на него, потом показал на лавку у окна:

– Садись, разговор будет долгий.

Андрей уже знал, что из Новгорода приехал гонец, отец хмур, значит, что-то случилось?

– Андрей, новгородцы просят на княжение тебя.

– Меня? – изумился княжич.

– Да, тебя. Это снова какая-то боярская игра. Не верю, чтоб народ не потребовал вернуть Александра, он там герой, а Новгороду очень трудно. Кому, как не ему, снова спасать город? Но просят тебя, поделать ничего не могу. Сразу хочу тебе сказать: долго не просидишь, в рать без толку не ввязывайся, потому пойдешь с малой дружиной. Ни к чему большую давать, да и нет у меня. У Александра есть, но она за тобой не пойдет, не обессудь, он ее создал, он ею и распоряжается. Ты, сын, в очень плохом положении оказываешься. Воевать нечем, зовут посидеть, а времени у Новгорода очень мало. Если сможешь, убеди новгородцев вернуть Александра. Я понимаю, тебе обидно, но так будет лучше для всех.

Он еще долго говорил с сыном и видел, что в душе у княжича зреет обида на новгородцев, позвавших его просто так, на отца, согласившегося на это, на брата, который такой замечательный, что без него Новгороду никак. Ярослав Всеволодович понимал, что это очень плохо, тяжелее всего изжить вот такую глубоко запрятанную, невольную обиду. Никто не знает, когда она даст о себе знать.

Но выхода не было, и княжич Андрей отправился в Великий Новгород на место, которое сначала занимал его отец, а потом брат. Александру пока ничего сообщать не стали.

Предатели

Князь Андрей уже добрался в Новгород, а боярин Колба еще нет. И не потому, что ехал медленнее. Как раз наоборот, поехал он быстро. Боярина вдруг осенила мысль, что мчаться можно не прямо в Новгород, а сначала как раз в те земли, которые уже захвачены ливонцами. Наладить нужные связи, кое о чем договориться, пообещать, а потом вернуться в город и спокойно ждать прихода рыцарей. А то ведь станут штурмовать Новгород, могут и его погубить заодно, пока там разберутся, что он тоже Колберн…

Вот почему сани боярина мчались туда, откуда люди русские бегом бежали.

Боярин Колба спешил не в Новгород, из которого уезжал, а во Псков, что уже скоро полгода как под немцами. Что нужно боярину в чужом городе? Об этом знал только он сам.

Псковская земля, как и Новгородская, покрыта непроходимыми лесами. Множество ручейков и рек протекает по ней, вытекая из болот или в них пропадая. На самой широкой и полноводной, которую и прозвали Великой, стоит Псков. Великая впадает в Псковское озеро, соединенное широкой протокой Узменью с Чудским. Города подобны людям. У каждого города своя судьба. Псков – пригород Новгорода, а значит, должен жить по его Правде, по его воле. Но это уже давно не так, псковичи живут по-своему, и ни к чему хорошему это не привело. У Пскова, как и у его старшего брата Новгорода, нет главного – единства, бояре меж собой поладить не могут. А если даже в семье разлад, то такую семью можно легко побить или разорить. Псковские бояре во главе с посадником Твердило Иванковичем тайно снеслись с беглым князем Ярославом Владимировичем, который ими же и был изгнан, бежал и теперь жил у ливонских рыцарей, во всем им потакая. Князь-изгой мечтал вернуться в город на белом коне и отблагодарить приютивших его орденских братьев за хлеб-соль. Ярослав Владимирович в порыве благодарности подарил Дерптскому епископу всю Псковщину. Посадник Твердило Иванкович тайно снесся с князем Ярославом Владимировичем и магистром Ливонского ордена и пообещал им открыть ворота города, когда те подойдут.

Еще когда князь Александр Ярославич только выслушивал славицы в свою честь после Невской битвы, в Риге магистр Ливонского ордена собрал совещание. Дитрих фон Грюнинген напутствовал предводителей Ливонского ордена и епископов Рижского, Дерптского, Эзельского, напоминая о безжалостности в отношении язычников – ливов, эстов и славян, особенно русских. А для этого сначала взять их крепости Изборск и Псков. Его поддержал Андреас фон Вельвен:

– Мы добьемся этого своим мечом. Действовать надо без пощады, чтобы никто не посмел поднять оружие против рыцарского воинства!