Длинные тени октября (ЛП) - Триана Кристофер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гораций заскулил в холле.
- Сейчас, мальчик, - сказал он.
Он повернулся и встретился лицом к лицу с Дэнни.
Робби вздрогнул и прижал руку ко рту, чтобы заглушить испуганный крик. Дэнни стоял перед ним с худым лицом и налитыми кровью глазами.
- Господи, Дэнни. Ты меня напугал, чувак.
Глаза Дэнни затуманились. На его лице появилось выражение печали.
- Убирайся, - сказал Дэнни. - Уходи отсюда, пока не стало слишком поздно.
Робби глубоко вздохнул.
- Где Джо? Мы все вместе уйдём.
- Для нас уже слишком поздно. Слишком много всего произошло.
- Нет, чувак, давай…
- Иди сейчас же!
Робби стоял твёрдо, удивлённый собственной храбростью.
- Где мой брат?
- Ты точно хочешь его увидеть?
- Да.
- Если он увидит тебя, он не выпустит тебя, - Дэнни понизил голос. - Она не хочет, чтобы ты уходил…
- Чувак, что, чёрт возьми, происходит?
- Нет времени! Беги, пока они тебя не поймали. Они вместе наверху. Но если они нас услышат, они…
Он замолчал, когда с лестницы послышались шаги.
- Чёрт, - прошептал Дэнни.
Робби услышал скрежет в стенах, и Гораций тихо заскулил. Дэнни подтолкнул его к двери, его глаза были безумными и отчаянными. Робби побежал. Но ему следовало бежать раньше.
Когда он ворвался в зал, его ноги заскользили. Пол превращался в грязь. Плитка стала белой жидкостью, и он мгновенно упал на колени. Он схватился за дверную ручку и повис. Перед ним Гораций прыгал в дверь, цепляясь за неё, скулил и плескался в холодной жидкости. Стены вокруг них вздувались, словно там буйствовал ураган. Руки из стен схватили его за одежду и взъерошили его волосы. Он отбивался от них и, вылезая из слизи, рванулся вперёд и выскользнул из водянистого пола. Пространство между ним и входной дверью теперь превратилось в лагуну, и Гораций плыл по ней. Робби подобрался к краю и выручил собаку. Вокруг них целая плеяда рук слепо ощупывала воздух.
«Чёрный ход!»
Он проскочил через кухню, уклоняясь от ножей и другой посуды, которые начали лететь по воздуху, как стрелы, выпущенные невидимой силой. Стулья падали к его ногам, и он споткнулся, но не упал. Гораций прыгнул и увернулся. Они достигли двойных дверей патио, и когда он схватился за ручку, она была настолько заморожена, что обожгла его кожу, как сухой лёд. Он зашипел и отстранился, затем начал пинать раму. Дверь задрожала, и он ударил по стеклу. Сначала оно сотряслось, а затем раскололось, образовав большой круговой узор. Ещё один удар, и он будет свободен.
За стеклом он увидел бассейн. Он был переполнен, волны разбивались о подножие двери, как голодный, бушующий океан. Свет невозможных цветов заполнил центр бассейна, как калейдоскоп, кружась и смешиваясь, ужасающая фантасмагория. Это вызвало у него головокружение, и ему пришлось отвернуть голову, чтобы избежать обморока. Он пропустил вспышку света и прищурился. Он снова нацелился на узор, но сквозь осколки стекла он увидел чёрную фигуру, выходящую из воды, очертание женщины, сладострастной, как кинозвезды. Из её спины выходили причудливые антенны. Эти тонкие вещи дрожали в свете, который пересекал закатное солнце.
«Гигантские паучьи лапы!»
Там, где должны были быть её ноги, извивалась дюжина щупалец, как возбуждённый кальмар, хлопая и скользя, пульсируя от накала. Эти щупальца щёлкали зубами пираньи и блестели пристальными первобытными глазами. Чёрная слизь выливалась из существа, как река смолы.
Хэйзел шла за ним.
Должен был быть другой выход. Дом был большим. Было несколько выходов. Ему просто нужно было найти другой. Робби развернулся, чтобы направиться к гостиной, и когда он это сделал, в его сторону внезапно мелькнул кулак. Он упал навзничь.
Джо стоял над ним, обнажённый, со сжатыми, как кувалды, руками.
Его глаза светились.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Хэйзел была очень разочарована.
Более того, её сбило с толку поведение своего фамильяра. Собака была её духовным животным с тех пор, как она практиковала тёмные искусства, и никогда раньше не подводила её. Он определённо никогда не выступал против неё так. Если бы не он, Робби не сбежал бы из стены. Будучи не от мира сего, собака смогла прорваться на другую сторону. Он тоже был между жизнью и смертью, он был способен преодолевать границы. Если бы нормальная собака царапала стену, она бы просто, возможно, сломала её, но не нашла бы и не освободила Робби. Только её фамильяр мог это сделать, и почему-то так и было. Он выбрал непослушание. Даже сейчас он скулил, желая добраться до мальчика, привязанного к кровати в соседней комнате. Хэйзел не могла снова затащить Робби в темноту. Он сбежал, отказавшись от неё, и тем самым вновь обрёл свою плоть. Если бы он выбрался из дома, это было бы безнадежно. Её великая жертва пропала бы. Но она поймала его как раз вовремя, и, что ещё лучше, Джо остановил его, выступив ради неё против своего брата. Это дало ей прилив силы. Ей хотелось, чтобы и о Дэнни можно было сказать как можно больше хорошего. В то время как большой мальчик был очарован, у него также была совесть, которая беспокоила её. Вместо того, чтобы праздновать во славу её имени, он часто был замкнут, вспоминая убийства, в которых участвовал. Он скучал по своей драгоценной долбаной Максин и своей жалкой прошлой жизни. Но теперь он подсел на Хэйзел и, как всякий наркоман, не мог отвернуться от своего яда, даже когда знал, что он его убивает.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Но Джо был хорошим мальчиком.
В отличие от её фамильяра.
Собака громко засопела на полу, лёжа как можно ближе к её ногам. Теперь он боялся, как и следовало бы бояться. Хэйзел была на него в ярости. Она никогда не думала, что фамильяр может предать своего хозяина. Это случилось, когда он был ей нужен больше всего. Пришло время поставить его на своё место в стенах. Пусть он сидит там, один в темноте, и думает о том, что он натворил.
Она сложила ладони. Розовый свет закрутился, и собака заскулила, зная, что приближается. Свет превратился в большой пузырь и начал заливать собаку куполом. Обычно, когда она это делала, он оставался неподвижным, как его учили. Но его обучение снова подводило. Он вертелся из стороны в сторону, прыгал. Он начал лаять на неё.
Она попыталась ускорить процесс, но когда пузырь стал больше, её фамильяр бросился вперёд, ударившись ей по ногам, когда убегал. Она споткнулась, и когда она обернулась, он стоял там, встав в позу, оскалив влажные зубы и рыча.
Он не мог быть таким глупым. Он знал, что она намного могущественнее, чем он. Он был просто батраком, пешкой в её злобных играх. На них не распространялись законы материального мира. Обычный ротвейлер может наброситься на женщину и нанести ей серьёзный урон или даже убить её. Но этот пёс был не только духовно её ниже, он был ещё и её фамильяром, нравилось ему это или нет. Он может хотеть причинить ей боль, но он не мог этого сделать, как бы он ни старался.
- Паршивая сволочь. Ты в последний раз ослушался меня.
Розовое пламя поднялось из кончиков её пальцев, как свечи на день рождения, её волосы превратились в гнездо червей, когда её лопатки раздвинулись. Её спина раскололась, и паукообразные лапы выдвинулись наружу, их волосатые формы потянулись к собаке. Он побежал к двери, изо всех сил пробивая дерево, как таран. Она крикнула ему вслед, но он был слишком быстр.
«Хорошо, - подумала она, - отпусти его».
Он не был ей нужен для того, что она собиралась сделать.
* * *
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Во дворе было темно как смоль, но он чувствовал запах мальчика, с которым он играл. Гораций опечалился. Он так старался спасти его, и теперь хозяйка снова поймала его в ловушку. Горацию пришлось пойти против всего, что он знал, чтобы спасти мальчика, восставшего против своей хозяйки.
Он завыл.
Сначала ему было стыдно, когда хозяйка ругала его, но когда он подумал о том, что она делает с мальчиком, он почувствовал гнев, сильнее, чем он когда-либо чувствовал, даже больше, чем он злился на тех, кто пытался бросить вызов хозяйке в прошлом. Когда она хотела, чтобы кто-то ушёл, он всегда считал это обязательным, но он просто не мог заставить себя помочь ей поймать мальчика. Мальчик дал Горацию то, чего у него никогда раньше не было, чего хотели и в чём нуждались все собаки. И он не собирался отказываться от этого.
