Расслоение. Историческая хроника народной жизни в двух книгах и шести частях 1947—1965 - Владимир Владыкин

Глава двадцать четвёртая

О смерти Сталина написано много очерков, научных исследований, художественных произведений. И до сих пор точно не установлено: от болезни ли он умер, или его убили борцы за власть? Некоторые историки считают, что вождь страдал гипертонической болезнью и не обращался к врачам, так как боялся быть отравленным. Занимался самолечением, и потому в роковую ночь от много выпитого вина произошёл удар.

Но так ли это, если знаешь, какие отношения складывались между вождём и четвёрткой, которая в последние годы фактически, оттеснив Сталина, боялась, что он расправится с ними. И понимание этого, заставило четвёртку опередить хозяина. Но вряд ли Берия поставил в известность Маленкова и Хрущёва о том, как он достигнет желаемого ими всеми. Берия больше кого-либо боялся за свою жизнь, поскольку было раскручено мингрельское дело… Но не одно это заставило Берию опередить вождя, а также и последний съезд партии; на нём Сталин задумал утвердить коллективное руководство, которое могло положить конец междоусобице. И новая модель управления страной могла исключить борьбу за абсолютную власть. А значит, он мог обеспечить себе спокойную старость…

Поэтому есть все основания считать, что устранение Сталина было спланировано Берией, к которому подтолкнул своих же соратников сам вождь всех народов, когда назвал второго преемника… Но если бы даже этого не случилось, то всё равно Берия уже ни за что бы ни перед чем не остановился. А второй преемник вывел его из равновесия, ведь Лаврентий Павлович давно мечтал, с того момента, как был переведён Сталиным в Москву, стать его преемником. И для осуществления своей высшей цели он делал всё, чтобы Сталин не усомнился в его преданности ему. Берия никогда с ним не спорил по существу, поскольку хорошо знал, чем это заканчивается. Вот тот же Вознесенский по своему простодушию, не стремясь умышленно выказывать Сталину свои познания в экономике, он смело излагал свои теоретические выкладки, что тотчас виделась ось развития социализма. А Сталин старался узнать у того, что он думает о такой категории, как стоимость, из чего она складывается, зависит ли её подъём или снижение от производительности труда или достаточно только регулировать волевым решением? Вознесенский категорически отвергал всякие вмешательства в экономику, не соглашаясь и не поддерживая ни в чём позицию Сталина. Вот за это, как ни странно, он и ценил Вознесенского, считая его настоящим учёным…

Уж кто-кто, а Берия первым только и знал о том, как Сталин мечтал отдать Вознесенского под суд, как сторонника не марксистского понимания экономики, поскольку она не может делиться на коммунистическую и капиталистическую. Но Сталин этого не мог долго понять, так как в её основе он видел лишь планирование и распределение национального продукта и произведённого товара. А стоимость и производительность труда, это те категории, которые зависят от развития производственных средств и сил, что в совокупности и формирует прибавочную стоимость.

И вот, когда Вознесенский стал планировать пятилетние планы, особенно в войну, и они показывали неплохие результаты, Сталин тогда резко переменил о нём своё мнение. Вознесенского Сталин считал уже лучшим экономистом, полагая, что все другие школы могут почить в бозе. Ни один экономист не признавал построение коммунизма, и только Вознесенский верил в новую экономику…

Сталин тогда поручил Берии наблюдать за вольнодумным экономистом и выяснить, насколько он искренен, или только приспособленец? И одно время даже хотел найти доказательства его враждебного отношения к советской власти. Вознесенского Берия ненавидел за одно то, что тот, как казалось ему, смотрел на него, как на проходимца, плута, а всё потому, что Берия при всём при том и сам чувствовал, что он часто бывает не в ладах с совестью, закрывает глаза не только на свои обманы женщин, но и сотрудников. А всё потому, что он стремился к лидерству и всемерно над всеми возвышаться. Поэтому, глядя на умное лицо Вознесенского, его упрямый порой взгляд, Берия и стал думать, что экономист всего его просчитал, чего тот на самом деле стоит и к чему стремится. И как он мог с ним ладить, коли он чувствовал, превосходство над ним Вознесенского. А ещё ему безумно нравилась его жена Мария Андреевна, и скоро ему стало также казаться, что она тоже смотрит на него с предубеждением. «Наверно, с мужем обо мне беседуют, а мне это нэ нужно, я этого умника сверну в бараний рог. А его бабу к сэбе заберу!»

А поскольку Вознесенский стал любимцем Сталина, Берия не делал попыток запугиваниями, интригами вмешиваться в его семью. Правда, Мария Андреевна хоть и боялась Берии, презирала его за хамство, когда, бывало, он заявлялся в школу рабочей молодёжи, где она преподавала и была директором. Это было уже в тот год, когда мужа расстреляли. И она тоже жила с двумя дочерями в страхе ожидания ареста, так как брат Александр, сестра Мария мужа уже были арестованы и расстреляны. А может, тогда ещё и нет…

Берия предлагал сожительствовать, но Мария Андреевна Литвинова (носила всё ещё свою фамилию) не поддалась. Ходили слухи, что из-за Берии её и арестовали. Этому мог вполне предшествовать такой диалог:

– Мария Андреевна, твой муж, ты же знала, хотел стать хозяином всэя Руси?

– Нет, он об этом мне не говорил. Коля не из тех, кто рвался к власти. Все посты он получал своими знаниями, своим трудом. Родина оценивала его по заслугам высоко…

– Вы были пара, что надо! А вот я со своей Нино не сумел хорошо наладить жизнь. Она крикливая, взбалмошная. Вот ты, Маша, умница. Но что теперь дэлать? Не я же твоего Николашку в каталажку, а Абакумов. Я его нэнавижу! Меркулов или Круглов могли пожалеть, а этот зверь, сам пытает! Но если сам хозяин так решил, тому и быть. Зачем он продавал западу документы секретные? Долларов захотел? А за валюту у нас расстреливают! Ты лучше за меня выходы…

– Нет, Лаврентий Павлович, я мужа и сейчас люблю, но ещё больше. Замечательней его человека я не знала… И я не верю, чтобы вы были не замешаны в его судьбе! И за валютой он не гонялся, не продавал, его подвели, оговорили, а может…

– Ты вэришь ему? Как можно вэрить, когда факты воровства суд подтвэрдил? Поверь, я не замешан. Негодяй Абакумов. Я пытками не упражняюсь, а Виктор – выбивал своими кулаками показания. Нет, твоего он не пытал. Я ему звонил, чтобы Вознесенского не трогал, хоть и враг народа был…

– Да ну что вы говорите! Да преданней товарищу Сталину, народу, партии, не было человека, чем он. Я поражалась, как он говорил детям, когда пришли за ним: «Дети, партия всегда права!» Он надеялся, что с ним разберутся, поверят, что невиновен и отпустят! Его товарищ Сталин хотел поставить руководить Госбанком, и вдруг пришли, всё перевернули и увезли! Значит, кто-то очень не хотел его видеть на работе…

– Вот видишь, сам признался! – воскликнул Берия. – Так будем с тобой жить? – Берия знал, что получит отрицательный ответ. Хотя он и сам в это не верил, но Мария Андреевна ему очень нравилась, что скрывал даже от себя. Ему просто хотелось её подчинить себе, и заполучить последнюю работу Вознесенского. Собственно, этой цели он и добивался…

– Я уже ответила – нет, Лаврентий Павлович! Не предам память дорогого мужа! Он для меня навеки единственный!

– Смотри! Твоя жизнь в моих руках. Я всех люблю, кто мне покоряется. А то посажу, а твоих девочек – в детдом определим. Думай скорее, а то мне недолго тебя туда отправить! Кузнецова жена уже сыдит. А тебе сдэлали снисхождение. Ну, так что, будешь упрямиться?

– Я не упрямлюсь, я уже сказала – делайте что хотите, а от мужа не отрекусь!

– Что «хотите»? Тогда поехали со мной ко мне и там всё решим! Это я тебя сюда запёр, чтобы ты одумалась. Нехорошо жить в маленькой квартире? А ты мне подчинись и всё верну, вижу, ненормальная, чего кочевряжишься?

– Пошли вы все, доброжелатели! Только семьи разрушаете, людей ни за что изводите! Вы палачи! – Мария Андреевна плюнула в лицо Берии и даже руку занесла. Но тот резко сжал её в предплечье, и она чуть было не рухнула на пол.

– Ну, тогда за клевету сгниёшь! Сука продажного мужа, в подвале Лубянки! – И Берия сверкнул стёклами пенсне и тут же убежал, хлопнув дверью.

А на другой день её по решению суда арестовали как жену изменника Родины, где Мария Андреевна сидела вместе с артисткой Зоей Фёдоровой, Лидией Руслановой, с женой профессора Вовси Верой Львовной и женой Кузнецова Зинаидой Дмитриевной (в девичестве Воинова)…

И вот теперь, когда Сталин повергнут, Берия прибрал к рукам сразу два силовых ведомства – МВД и КГБ. Силовая власть была в его подчинении; теперь он готовился к следующему рывку. Но с наскока этого нельзя было сделать. Он обдумывал свои инициативы по изменению системы управления страной. Но для начала надо было посадить всю верхушку. Берия разработал план: он будет предлагать реформы, какие задумывал вождь и учитель. Все их боялись потому, что тогда для них в новой системе не найдётся достойного места, так как Сталин тайно готовил новые кадры для реформирования экономики. Когда они откажутся от его инициатив, он выдвинет обвинения в то, что они загоняют страну в тупик. И тут же будут все посажены в тюрьму для высших руководителей, которую они создавали вместе с Маленковым…