Странники - Олег Красин

"Это от того – подумал Шумилов, – что нет зелени, зелень оживляет пейзаж, а в городе особенно. К тому же дожди еще не смыли грязь после прошедшей зимы и стены домов кажутся серыми".

Впереди мелькал, не сильно отрываясь от преследователей, серебряный "Лексус". В салоне своей автомашины Гнедых ни с кем не разговаривал, во всяком случае, приемник, стоящий на коленях у Шумилова, не подавал признаков жизни за исключением ровного фонового шипения.

Автомобиль депутата направлялся к мосту через Оку, вероятно в Сормовский или Автозаводской районы.

Шумилов увидел, как впереди показались серые воды большой реки, текущей вдоль одетых в бетонные плиты берегов. На другой стороне ему удалось разглядеть крыши домов – пяти и девятиэтажных, высокие заводские трубы. Судя по карте, а они смотрели перед этим, где находилось кафе Шамиля, ехать придется недолго.

Сам не зная зачем, Шумилов двинул локтем левой руки и ощутил тяжелую кобуру пистолета, висящую у него на плече. Ему стало спокойнее.

После того как Гнедых зашел в небольшое кафе – здание с окнами во всю стену, застекленными толстым зеленоватым стеклом, какое-то время звуков совсем не было слышно. Затем, раздалось шуршание, видимо, депутат вытаскивал кассету из папки, с которой зашел в кафе чеченцев.

– Вот она – раздался голос Гнедых, – эфэсбешник мне втирал, что тут ценная информация, говорил, что Полупанов не успел забрать кассету…

– А не брал ли он тебя на понт? – раздался низкий скрипучий голос с характерным акцентом, вероятно, чеченского криминального лидера Шамиля, – ты же сам всё проверил – ничего не осталось. Или забыл?

Вопрос прозвучал с угрозой и Гнедых торопливо ответил:

– Как я мог забыть? Ты что? Всё чисто, голову даю на отсечение.

– И дашь, если нужно будет! – в жестком голосе Шамиля послышалась усмешка, – тогда чего ссышь? Если нет ничего – выброси кассету и все дела.

– А вдруг не всё? Этот Полупанов был хитрый жучара. Может он захотел подоить меня немного. Слушай, Шамиль, это не ты его убрал?

– А тебе что? Если и я? Значит, заслужил, получил полный расчет. Не люблю жадных – от них воняет!

Услыхав эти слова, Царьков в машине красноречиво посмотрел на Шумилова, но ничего не сказал, чтобы не упустить какую-нибудь важную деталь разговора.

– Я с его женой спал и она теперь на измене – меня обвиняет, бабки требует – продолжал между тем говорить Гнедых.

– Бабы, Толя, они такие, им главное лавэ. Дай ей немного – пусть успокоится.

– Я и сам думал сбросить ей малость – детишкам на молочишко. Только, чтобы это не стало нормой. Не люблю быть обязанным.

– И не будешь. Этот вопрос мы уж как-нибудь решим!

– Так что с кассетой делать?

– Сейчас гляну – ответил Шамиль.

После краткой паузы Шумилов с Царьковым услышали, что Шамиль взял кассету, вставил её в плеер. Как и ожидал Шумилов, ничего они на кассете не увидели. Но он почувствовал, что настроение чеченца изменилось.

– Ты чё, тупой что ли? – злобно крикнул тот голосом, от которого сидящему в машине Шумилову стало не по себе – какого хрена надо было тащить сюда эту муть? Он тебя на понт взял, а ты повелся, как фраер. Эти лисы так просто ничего не делают! Он тебе подсунул кассету, чтобы узнать, куда ты подашься. А ты прямиком рванул ко мне и теперь эти твари сидят у меня на хвосте.

Шамиль сказал несколько слов на чеченском языке своим бандитам, видимо, отдавая команду проверить всё осмотреть поблизости.

– Давай-ка отъедем – предложил Шумилов, но Царьков не ожидая его слов, уже завел двигатель и подал машину по переулку в сторону вокзала.

– Здесь останови! – сказал Шумилов – вряд ли они сунутся далеко.

– Черт, микрофон теперь совсем не слышно.

– Нет, чуть-чуть звук есть.

Они замолчали, слыша только свое дыхание, да отдаленные звуки в приемнике по которым ничего нельзя было понять. Потом раздалось шуршание, негромкий стук, похожий на хлопанье двери, какая-то возня и удивленный возглас Гнедыха:

– Стас? Какого хрена ты здесь делаешь?

– Кто это? – также удивленно, как и депутат спросил Царьков.

Услышав последние реплики, Шумилов с досадой поморщился.

– Это Стас Мишин, тележурналист. Наверное, следил за кафе – они его и взяли.

– Тот самый Мишин?

– Да, он. Вот черт, теперь придется его вытаскивать, а то открутят ему башку и не посмотрят, что известный телевизионщик. Как с Листьевым было, помнишь?

– Конечно! – Царьков вопросительно посмотрел на Шумилова – так что, поддержку запросить?

Положение складывалось тревожное. Предугадать дальнейшие действия чеченцев было практически невозможно, и Шумилова это сильно напрягало. Мало того, что надо было отследить ситуацию с депутатом – так еще Мишин свалился им на голову. А ведь он его предупреждал об опасности. Предлагал повременить с журналистским расследованием. Нет, славы захотелось, популярности, денег. Вот сейчас отрежут ему что-нибудь не особо ценное, например, палец на руке или там правое яйцо, а, может, и то и другое. Нужны ли ему будут тогда все эти мелочи, все эти атрибуты публичного человека? Инвалид не представляет интереса для телезрителей, особенно женского пола.

Эти размышления в одночасье промелькнули у Шумилова в голове.

– Пожалуй, придется вызывать ребят из РОСНа – сказал он и посмотрел на часы – как думаешь, за сколько они сюда доберутся?

– Еще не вечер – успеют! – пробормотал Царьков, – вот только…

– Что только?

– Только что мы им скажем? Какого хрена мы здесь делаем? Проезжали мимо и хотели закусить шашлычком? А тут глядь – кому-то харакири делают, ну мы и позвонили.

– Я все беру на себя – твердо и в тоже время несколько раздраженно ответил Шумилов, которому начала надоедать занудливость коллеги – как говорит молодежь: "не грузись!"

– Вам легко! Вы повернетесь и уедете в Москву, а тут начнутся разборки. Причем конкретно со мной.

– Ох, и боязливый же ты, как я посмотрю!

Между тем, после небольшой паузы, во время которой из динамика раздавался неясный шум, резко и четко прозвучал голос Шамиля:

– Чё делаешь здесь, журналист? Следишь за мной?

Ответ был слабым, едва различимым. Видимо, Мишина перепугали до смерти, и он еле шевелил языком.

– Послушайте, мы свой сюжет снимаем, я клянусь, он не о вас.

– А о чем?

– Мы… хотели показать рабочий день депутата. Брали у него интервью, у нас в плане было снять его в семье, ну и вообще…

– Ты знал об этом? – Шамиль, очевидно, спросил Гнедыха.

– Да, я им давал интервью, но…- депутат заколебался и замолчал и Шумилов понял мотивы его неуверенности: если он скажет, что разрешил Мишину снимать его в любой обстановке, то получиться, что сам навел на чеченцев и отвечать придется лично ему. А если Гнедых откреститься от журналиста, то может подписать тому смертный приговор, а греха на душу брать не хотелось.

– Чего замолчал? За базар отвечать надо!

– Я им разрешил съемку, но Шамиль, не думал, что они поедут за мной сюда.

– Ты идиот, козел! – закричал Шамиль, – как можно с тобой иметь дело?

– Ну что, вызываем? – тихим голосом спросил Царьков, который отвлек Шумилова от прослушивания – могут ведь и завалить любимца девушек.

– Погоди, еще чуть-чуть – попросил Шумилов, – сейчас может все решиться. Если что, будем стрелять по окнам, отвлечем бандитов, а там: или Мишин сбежит, или менты на шум подкатят.

– План хоть куда! – скептически отозвался Царьков.

– Что испугался журналист? – раздался между тем голос Шамиля, который приобрел вдруг некоторую глумливую окраску – в штаны навалил? Не бойся, мы тебя не тронем, мы прессу уважаем. Это я так, пошутил. Снимай свой фильм, сколько вздумается, но одно условие – не в моем кафе. Ты понял?

– Да, я все понял.

– А кстати, ну-ка покажи нам, что ты там наснимал?

Раздалось шуршание, это Мишин доставал видеокассету из камеры.

– Видишь, вроде ситуация разрядилась – пользуясь неожиданной паузой, сказал Шумилов, – может и обойдемся.

Раздалось несколько щелчков, послышались смазанные звуки, отдаленные голоса, видимо с кассеты Мишина.

– Включи ускоренный просмотр – сказал кому-то Шамиль, – а то будем здесь до утра сидеть, как бараны.

Довольно быстро они просмотрела отснятый материал, но ничего не нашли.

– Забирай свое барахло и двигай отсюда, журналист! – сказал с угрозой Шамиль.

Буквально сразу Царьков и Шумилов увидели, как дверь кафе распахнулась и оттуда словно ошпаренные, выскочили телевизионщики.

– Повезло бедолагам! – констатировал Царьков – могли костей не собрать.

– Не они, а мы. Их кости собирать пришлось бы нам.

Тем временем, Мишин и его оператор быстро пошли по улице к стоящей неподалеку машине. Мишин выглядел каким-то взъерошенным, возбужденным. Его ярко красная куртка была расстегнута и полы её отгибались встречным ветром. Размахивая руками, он что-то говорил своему оператору и поминутно оглядывался при этом, видимо проверяя – нет ли преследователей.