Часовой дождя - Татьяна де Ронэ

наводнение отнюдь не улучшило ситуацию, там уже начинаются волнения. В некоторых затопленных кварталах есть случаи мародерства, в северных пригородах орудуют банды, а полицейские и военные не могут защитить покинутые жителями дома. Линден в курсе, что президент должен вечером отправиться в Жавель на катере? Многие считают, что ему следовало побывать там раньше. Еще она надеется, что пригороды он тоже посетит, а то про тамошнее население совсем забыли. У нее родственница живет в Альфорвиле, так у нее дом по окна в воде. Линден слушал ее с удовольствием, а Доминик все говорила и говорила, ловко управляясь со спицами. Ему даже захотелось сфотографировать ее: серебряные волосы, увенчанные световым нимбом. В какой-то газете, то ли «Паризьен», то ли «Фигаро», Доминик не помнила, она прочитала, что эти непрекращающиеся дожди последних дней – прямое следствием глобального потепления. Ужасная погода не только во Франции, но и по всей Европе. И это не может не беспокоить, да? Это ведь означает, что в дальнейшем будет еще больше дождей и еще больше наводнений? Линден всецело разделял ее беспокойство и в знак согласия кивал головой. А еще в той статье говорилось, что быстрому подъему воды также могла способствовать вырубка лесов выше по течению от Парижа, которая продолжается вот уже несколько десятилетий. Ну как же можно уничтожать деревья? Они там что, с ума все посходили? Линден заметил, что отец внимательно следит за разговором, переводя взгляд с сына на Доминик, как зрители на теннисном матче.

Заметив, что Линден смотрит на отца, Доминик объявила: «Он все слышит и все понимает. Мы с ним вчера вечером так славно поболтали». Линден недоуменно нахмурился, а она продолжала: ну да, господин Мальгард не может говорить, как прежде, пока не может, но с ним вполне можно общаться. Она как раз этим и занимается: общается с больными после инсультов и учит их близких делать то же самое. Линден задавался вопросом, что она знает о семьях, которым помогает. Наверное, это непросто, к тому же она ведь делает это безвозмездно. Как она к этому пришла? Что ее подтолкнуло? И вообще, что у нее за жизнь? Кто-нибудь ждет ее вечером дома или больница – единственный смысл ее жизни? Взгляд отца то останавливался на ее лице, то устремлялся на вязанье. Может, Поля как-то успокаивало присутствие этой женщины? Интересно, что он сумел ей вчера сказать? Доминик положила в сумку клубок и поднялась. Приятно было поболтать. Она придет завтра. Когда она вышла, закрыв за собой дверь, в палате поселилась пустота. Во внезапно наступившей тишине Линден пытался нащупать свои пути общения. Может, просто поболтать ни о чем, как Доминик? Отец смотрел на него выжидательно. Он подошел к кровати, стиснул в ладони руку Поля. Он все слышит и все понимает. Пальцы нащупали слабый пульс. Линден в очередной раз поразился: как сложно устроено тело человека, какой хитроумный механизм скрыт под этой кожей. Еще он подумал о крошечном сгустке, закупорившем артерию, о том, как борется с ним организм. Именно в эти безмятежные мгновения, когда он держал отца за руку, его возможная смерть казалась чем-то нереальным. Однако где-то на краю сознания жил образ, который он, как ни старался, прогнать не мог. Он будто видел, как жизнь медленно покидает отца так же неотвратимо, как поднимается уровень Сены, словно два этих события связаны между собой и заранее предопределены. Сплетение нервов, артерий и вен в теле отца было чем-то похоже на переплетения парижских улиц, неумолимо поглощаемых водой, которые постепенно лишались электричества, связи и других жизненно важных средств коммуникации. Линден смотрел через залитый дождем квадрат окна и сам себе казался часовым, поставленным следить за неизбежным наступлением всемирного потопа, который наблюдает за отцом, дождем, целым городом.

Для начала Линден сообщил, что Лоран уже лучше. Видимо, скоро сможет сама его навестить. Она еще слаба, но самое тяжелое уже позади. Отец слегка сощурился, губы вздрогнули и послышался негромкий стон. Линден не понимал, чего хочет Поль. Он наклонился и в нечетком шепоте ему удалось различить слабое «ты». Линден ткнул пальцем себя в грудь. Поль, чуть опустив подбородок, снова застонал. Что он хочет сказать? А, кажется, понял, Поль хочет сказать «он». То есть он, Линден. Как себя чувствует Линден? Поль что-то проворчал и снова слегка кивнул. Линден улыбнулся, довольный, что сумел все-таки понять этот новый язык. Все в порядке, просто немного устал. Он начал говорить про Сену, уверенный, что эта тема заинтересует отца, как совсем недавно, когда здесь была Доминик. Он рассказывал, как Сена доползла до Восьмого округа, совсем как в 1910 году, несмотря на дамбы и насосные станции, установленные муниципалитетом. Еще одно озеро сейчас плещется перед вокзалом Сен-Лазар и вот-вот доберется до улицы Аркад, где соорудили заграждения. Власти взяли сектор в кольцо: вокзал был построен на так называемой «неустойчивой почве», к тому же сейчас, как швейцарский сыр дырками, пронизанной водостоками, подземными переходами, паркингами, линиями метро. Из-за наводнения «проснулся» старый, давно пересохший рукав Сены, который тянулся когда-то от Менильмонтана до Шайо, и все вокруг оказалось пропитано водой. Полностью был затоплен первый этаж музея Орсэ, произведения искусства спасли, но ущерб самому зданию нанесен огромный. Дом радио, здание цилиндрической формы, построенное рядом с Сеной на проспекте Президента Кеннеди, пришлось закрыть, а оборудование эвакуировать. Вокруг самого здания было сооружено нечто вроде мобильных дамб – надувные емкости, которые, наполняясь водой и тяжелея, становятся преградой для подступающей воды, – но вода все равно просачивается в здание. Средства связи размещены на временных площадках-возвышенностях, например, на холме Монмартр, оттуда и велись передачи. Квартал Дефанс оказался полностью отрезан от столицы и погружен в воду, вышедшую из берегов возле моста Нейи. Теперь специалисты заявляют, что город будет парализован еще по меньшей мере недели две. Пик наводнения, судя по всему, наступит завтра или послезавтра. Чтобы не волновать отца еще сильнее, Линден не стал цитировать телеведущих, утверждающих, будто более пяти миллионов человек окажутся лишены воды и электричества. Он также не сказал, что последствия этого наводнения будут в десять раз катастрофичнее, чем в 1910 году. Зато сообщил отцу, что, по словам агента, международная пресса опубликовала его фотографии наводнения. Рассказывая все это, Линден прекрасно понимал: отец, как никто другой, осознает власть природы. Поль внимательно слушал, Линден видел, какой напряженный у отца взгляд. Конечно, ему хотелось бы поговорить о чем-то другом, более личном. Они с отцом никогда не говорили о личном. Как это сделать? Может, стоило