Десятая жертва (сборник) - Роберт Шекли

– Положи в банк под проценты, – посоветовал он. – Не волнуйся, это не последние деньги, заработанные таким путем. После первого Убийства я снова получу вознаграждение.

– Зарабатывать деньги таким образом – рискованное дело, – возразила Нора.

– Наоборот, это очень легко. Конечно, все это может разом прекратиться, если не повезет. И все равно это гораздо лучше, чем сидеть дома. Слушай, Нора, я неплохо поработал и хочу это отпраздновать. Ну как, идем на Охотничий бал?

– Минутку, я только переоденусь.

Переодевание, естественно, продлилось гораздо дольше, но, когда Нора вышла из спальни, ее трудно было узнать в белом вечернем платье с синтетическим мехом на плечах и с аккуратной прической.

– Как я выгляжу?

– Просто чудесно, леди, – ответил Хэрольд. – Кстати, что такое Охотничий бал?

– Это одно из самых главных событий года на Эсмеральде. После Охотничьего бала начинаются Сатурналии.

– Что ж, всегда интересно сходить на вечеринку.

– Тем более на такую. Там подаются чудесные блюда, любые напитки, все наркотики, которые только известны человеку.

– Я к ним не очень-то и привык. Иногда, правда, покуриваю травку.

– Тебя никто не заставляет это делать. Я просто рассказываю, что там будет.

– Выбор достаточно богатый. Может, мне нужна новая одежда?

Хотя его шерстяной костюм почистили и выгладили, вид у него все равно был жалкий.

– У меня тут остались вещи Джонсона, – вспомнила Нора. – Он был немного ниже тебя, но шире в плечах. Рубашки и пиджаки должны подойти. И, может, мне удастся удлинить брюки.

– Черт возьми, разве я не могу купить себе новый костюм?

– Побереги деньги, Хэрольд Эрдман, – насмешливо сказала Нора. – Тебе еще понадобятся оружие и Наводчик.

– Я тут столько всяких удивительных пистолетов видел, но все равно мой старый «смит-энд-вессон» для меня лучше всех. А что касается Наводчика, познакомился я тут с одним по имени Альбани. По его словам, очень хороший Наводчик. Кажется, он без работы. Поэтому, может, и возьмет недорого.

Охотничий бал проводился во дворце мэра, который примыкал к Охотничьей академии. Слуги в униформе указывали прибывающим гостям места на автостоянке и открывали дверцы такси. Многочисленные окна дворца были ярко освещены. Хэрольд чувствовал себя немного неловко в белом смокинге Джонсона, но его массивная фигура все равно производила впечатление.

Они вышли из такси и вошли во дворец.

Нора тут многих знала и скоро уже весело болтала с друзьями. Хэрольд слонялся по залу один, проклиная неудобный смокинг, однако его настроение от этого не испортилось. К нему приблизился официант с бокалами на подносе и предложил выпить. Хэрольд взял бокал с жидкостью зеленого цвета. На вкус она отличалась от мятного коктейля. Потом он узнал, что это был «Зеленый дьявол» – смесь кокосового и ананасового соков с новым испанским амфетамином, который имел вкус корицы. Наркотические вещества сразу стали действовать, и если у Хэрольда сначала было просто хорошее настроение, то теперь он чувствовал себя просто прекрасно.

Повсюду толпились хорошо одетые люди, играли оркестры, работали буфеты, нескончаемым потоком сновали официанты с полными диковинных напитков подносами. Взяв еще один «Зеленый дьявол», Хэрольд завороженно наблюдал, как отражается от женских плеч свет хрустальных люстр. Он прислушивался к журчанию чужой речи и почти ничего не понимал. Ему казалось, что здесь у людей какая-то странная манера говорить.

Внезапно он обнаружил, что разговаривает с какой-то очень красивой девушкой с копной черных блестящих волос. На ней было красное платье, плотно облегавшее фигуру и оставлявшее открытыми великолепные плечи и большую часть упругих грудей. Ее звали Джекинс.

– Охота – спасательный клапан всего мира, – говорила она. – Нереализованные импульсы все равно выйдут на поверхность, но уже в худшем варианте. Этого психологического закона достаточно, чтобы оправдать существование Охотничьего Мира.

– Именно так я и думал, – кивнул Хэрольд.

– Не прикидывайся дураком, – весело рассмеялась девушка. – Хорошо известно, что та группа эмоций, которые мы обозначаем словами «Охота», «Убийство», «Защита» и так далее, требует постоянной стимуляции, необходимой для здоровой личной и общественной жизни. Это известно каждому.

– О да. Конечно, – согласился Хэрольд.

– Очевидно, – продолжала девушка, – что эмоции современного человека атрофировались. На протяжении столетий Охота заменяла людям борьбу друг с другом. И вот население стало возрастать, увеличились размеры урбанистических центров и число их жителей. Всех животных уничтожили. А потом прекратились войны, и человек потерял возможность всякого насилия. Этот вакуум и заполнил Охотничий Мир.

– Невероятно! – воскликнул Хэрольд. – Где ты всего этого набралась?

– В Беннингтоне.

– Там, наверное, действительно хорошо учат.

Вечер был в самом разгаре. В воздухе висел голубовато-желтый дым от наркотиков. Из гигантских колонок ревела оглушительная музыка, от которой у Хэрольда вибрировали кости. Жители Эсмеральды оценивали приемы по количеству производимого шума и тому, насколько удачно присутствующие корчили из себя идиотов.

Хэрольд никогда не стал бы здесь победителем. Он никогда не напивался, а наркотики ему вообще не нравились. И хоть у него все уже плыло перед глазами, он не терял контроля над собой. Ему приходилось низко склоняться к Джекинс, чтобы расслышать ее слова. Его ухо почти касалось ее накрашенных губ. Он чувствовал прикосновение ее упругих грудей, когда ее нечаянно толкали проходившие мимо.

Внезапно кто-то потянул ее за руку, и Хэрольд увидел мужчину лет тридцати. Это был худощавый блондин с серыми глазами и нервным привлекательным лицом.

– Джекинс, – сказал он, – если ты уже закончила облизывать ухо этого человека – или что ты там с ним делала, – Том и Мэнди заказали для нас столик на втором этаже.

– Я как раз излагала ему некоторые теории Охоты, – сказала Джекинс. – Хэрольд, это мой друг Луэйн.

– Рад познакомиться, – протянул руку Хэрольд.

Луэйн посмотрел на нее, как на скользкую лягушку, и смерил Хэрольда взглядом с головы до ног.

– Если вы уже закончили тереться о Джекинс, то мы пойдем, позволив вам снова утонуть в своей анонимности, которой вы, несомненно, заслуживаете.

Хэрольд смотрел на него и не мог понять, понравилось ему это или, наоборот, рассердило. И выбрал нечто среднее.

– Слушай ты, ублюдок! По крайней мере, я считал бы тебя таковым, если бы не знал про общеизвестное гостеприимство жителей Эсмеральды. И никогда бы не понял, что ты пошутил. Если бы кто-то сказал мне такое серьезно, мне пришлось бы бить его до тех пор, пока он не сменил бы тон.