На взлёт! - Ольга Владимировна Голотвина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Он еще соврал, будто перстень фамильный. А эту цацку я для него нашел у одного «темнаря».
– В самом деле? Не рискованно ли было дарить принцу вещь, приобретенную у скупщика краденого? А если бывший хозяин алмаза признает свою пропажу? Вы хоть попытались узнать, кому кольцо принадлежало прежде?
– Да «темнарь» сам мало знает. Сказал только, что купил перстенек у небохода по имени Дик Бенц.
И тут парень весьма удивился: его собеседник резко побледнел, потянулся к кошельку и дал Леандро еще серебряный делер.
Леандро монету взял – чего же не взять-то? – низко поклонился и ушел укладывать вещи и утешать своего господина.
А Двуцвет остался размышлять о странном (и явно не случайном) повороте событий.
Принц получает подарок от фаворита – и сразу после этого дает фавориту отставку? Странно. Двуцвет знает принца. Да, Джиакомо падок до драгоценностей, но от неприятного ему человека не взял бы ничего.
Но главное даже не это. Главное то, что перстень принадлежал прежде Дику Бенцу.
Двуцвет уже не мог спокойно слышать это имя!
И пусть никто даже не пытается говорить ему про совпадения! Разумеется, Бенц каким-то способом всучил перстень сначала сеору Бенедетто, а через него – принцу.
Вездесущий небоход играет в ту же игру, что и сам Двуцвет! Причем они, похоже, противники. Бенц сорвал покушение на принцессу Эннию, перехватил лоцию, которая может хранить важную тайну, и подстроил разрыв принца Джиакомо с фаворитом.
Так чего же он добивается, этот ловкий, коварный, опасный, непредсказуемый Бенц?
IV. ОБРЕТЕНИЕ ВТОРОЙ ПАРЫ КРЫЛЬЕВ. Части 1-3
1
Как раз верблюды кончили свой бег,
И караван улегся на ночлег.
(Омар ибн Аби Рабиа )
Мейхан, сын Шаттаха, хозяин каравана, с трудом сдерживал в горле черные ругательства. Как можно бранить Байхент? Мейхан родился под одной из крыш этого города, и говорить о Байхенте худое – все равно что сквернословить о родителях.
Да, надо придержать брань. Ну, закрылись городские ворота, когда не совсем еще стемнело. Ну, отказались стражники пропустить припозднившийся караван. Ну, проведет Мейхан еще одну ночь в разлуке с обеими своими женами – статными, полногрудыми, ласковыми... Эх! Все-таки хочется обругать Байхент!
Хозяин каравана махнул рукой и велел располагаться на ночлег у городской стены.
Не успели в город? Пусть это будет самой большой их неприятностью!
Мейхан шел среди суетящихся людей, что хмуро обихаживали верблюдов и разводили костры. Шатры не ставил никто: ночь должна быть ясной и теплой. Хозяин покрикивал на погонщиков, чтобы проверили, не сбили ли верблюды себе мозоли на ногах, не натерли ли вьюки им горбы. Мейхан гордился своими верблюдами – рослыми, с крепкими костяками и с густой, длинной шерстью. Все они родились здесь, в Халфате. Верблюды, которых привозят из-за моря, стоят дешевле, потому что у них не такая теплая шерсть. На Вайя-Ах жарко, верблюды «легко одеты». А здесь, где зимой бушуют вьюги, взросла порода косматых верблюдов, и Мейхан покупает только таких.
Взгляд караванщика скользнул по франусийцу с котелком воды – тот по широкой дуге обходил лежащего верблюда. Мейхан усмехнулся в бороду. Этого неверного в первый день пути оплевали верблюды, с тех пор тот не ценит и не уважает благородных животных. И зачем почтенный Райсул, сын Меймуна, взял охранником франусийского журавля со шпагой? Конечно, путь каравана пролегал по землям, кишащим разбойниками, но у Мейхана достаточно крепких слуг, умеющих держать в руках оружие. Впрочем, дорога была спокойной – а теперь закончилась, хвала Единому! И Райсул наверняка уже понял, что его деньги. уплаченные франусийцу-охраннику, все равно что выброшены в придорожную канаву.
* * *
Бенц приладил котелок на рогульках над огнем – наловчился за время пути. Райсул, сидящий на подстилке их верблюжьей шерсти, задумчиво глядел в огонь. Дик вытащил из дорожной сумы мешочек с крупой и сплетенные в косичку полоски копченого мяса: стряпня в дороге, как и прочая работа, лежала на нем. Такую уж они историю сочинили для караванщиков: Райсул – купец, а Бенц – охранник и слуга.
Возясь с похлебкой, Дик время от времени бросал на спутника незаметные взгляды. Не нравился ему в последнее время Райсул! Чем ближе халфатийская столица, тем мрачнее становился парень.
Посолив и помешав варево, Дик уселся рядом с Райсулом и спросил:
– А не боишься, что тебя кто-нибудь из родни узнает на улице?
– Кому узнать? – дернул щекой Райсул. – Десять лет прошло, я уже не юнец. А узнают – мимо пройдут. Я изгнан из семьи.
Его тон не понравился Дику, и тот поменял тему беседы:
– Сейчас у ручья слышал странный разговор. Один караванщик говорит другому: «Если приду домой, а жена опять к своей сестре погостить убежала, – поколочу гадюку. Что за радость возвращаться в пустой дом?» А второй отвечает, вроде как со смешком: «Не боишься такие слова говорить? Луна-то уже почти полная!» Вот я и не понял – при чем тут луна? Или я ваш язык плохо знаю?
Райсул стряхнул мрачные мысли, лег на спину и ухмыльнулся, глядя в звездное небо:
– Ты хорошо знаешь наш язык. Ты наших сказок не знаешь. А эту сказку придумали женщины, чтобы мужей пугать. Здесь придумали, в Байхенте. В других местах не знают про Лунную Деву.
– А что за Лунная Дева?
– Каждое полнолуние луна выбирает один дом... – Голос Райсула стал загадочным, но в нем скользило озорство, словно мальчишка пугал своего ровесника. – Каждый раз – другой дом. Все в доме в эту ночь спят – крепко спят, хоть в бубен бей. А одна женщина просыпается – старая ли, молодая ли... Выходит во двор, в лунный свет. Муж спит, свекор спит, дети спят – никто не видит. И превращается она в Лунную
