Всё возможно, детка - Бен Элтон

Нет ничего удивительного, что дежурный вахтер, увидев расставленные вокруг ворот и его будки камеры программы «Расти большой», заподозрил съемочную бригаду в попытке «развести» его и выставить идиотом на всю страну. Он в общем-то не без оснований предположил, что как только даст слабину и впустит «даймлер» на территорию телецентра, как из багажника выскочит Ноэл Эдмондс или Джереми Билл и начнет тыкать в него пальцем, мерзко хихикая.

Вокруг меня, Джо и ее рации уже собралась небольшая компания из успевших выйти из оцепенения участников встречи высокого гостя. Присоединившийся к нашей группе Найджел прошипел мне на ухо:

– Срочно передайте этому ублюдку программный номер.

Решение было настолько очевидным, что я, наверное, и без помощи Найджела сумел бы до него допереть при одном простом условии: если бы знал программный номер сегодняшней передачи. А с какой, собственно, стати мне его знать? Я, между прочим, руководящий работник. У меня есть штат сотрудников, которые держат в голове или записывают для меня такие вещи. Впрочем, Найджел тоже не последний человек в нашей конторе, и у него есть свой штат сотрудников, в который вхожу и я. В какой-то момент мне даже стало его жалко: казалось, он был готов расплакаться.

– Сэм! Мать вашу, вы же сегодня ответственный за передачу! - Теперь он уже не шипел, а орал во весь голос. - Сделайте же что-нибудь, чтобы поднять этот шлагбаум!

Я вернул Джо ее рацию и направился к шлагбауму, находившемуся от нас метрах в пятидесяти. В первый момент я еще попытался сохранить достоинство в походке, но тотчас же понял, что человек, старательно идущий со скоростью бегуна, выглядит, пожалуй, еще более жалко, чем откровенно несущийся сломя голову к цели. Большую часть дистанции я проделал в спринтерском спурте. Посмотрев на охранника у шлагбаума, я понял, что дело плохо: этот будет стоять насмерть.

Вся эта кутерьма с блестящими машинами, множеством камер и психующим руководством компании сбила его с толку, и теперь он вообще не был способен к конструктивному диалогу. В его мозгах засела, словно зажеванный принтером лист бумаги, одна-единственная мысль: все это запросто может быть какой-то особо хитроумной проверкой его профпригодности, и если он ее не пройдет, то его не только выгонят с работы, но и ославят при этом на всю страну. Как и все нормальные люди, он посмотрел за свою жизнь немало фильмов, в которых часовой, отдав генералу честь, пропускает его на пост, а тот затем орет на него, отправляет на гауптвахту или по законам военного времени под трибунал за то, что солдат не потребовал у него пропуск. Страж наших ворот вбил себе в голову, что скорее погибнет на посту, чем совершит такую позорную ошибку. Чем бы ни обернулось все происходящее - розыгрышем, инспекторской проверкой или настоящим визитом премьер-министра, - самой безопасной для него линией поведения будет строжайшее выполнение каждого пункта должностной инструкции, пусть оно даже и будет расценено со стороны как паранойя.

– У него нет пропуска. Его имя не включено в список приглашенных, а вы не даете мне программный номер. Правила ведь очень простые.

О том, как воспринимает эту ситуацию сам премьер-министр, я даже подумать боялся. Разглядеть выражение его лица за затемненными стеклами «даймлера» было невозможно. Чтобы выяснить, в каком настроении пребывает глава правительства, мне пришлось бы засунуть голову в открытое окно водительской дверцы. Думаю, никто бы не удивился, если бы в таком случае кто-нибудь из его охранников меня пристрелил. С трудом просматривавшийся сквозь тонированные стекла силуэт премьер-министра, естественно, не мог вызвать прилива доверия у нашего стойкого солдатика. Я даже подумал, не попросить ли главу правительства на минутку приоткрыть окно машины, чтобы продемонстрировать, кто есть кто, но не решился. Просто духу не хватило.

– Ну хорошо, - грозно сказал я и, вцепившись обеими руками в балку шлагбаума, попытался просто силой поднять ее. Само собой, ничего из этого не вышло. А кроме того, наш доблестный охранник пригрозил, что вызовет полицию. Долго звать ему бы не пришлось: четверо мотоциклистов и так с интересом следили за происходящим. Я прикинул, что если сдвинуть шлагбаум с упора и нажать на него всем телом, то, пожалуй, я сумею преодолеть сопротивление охранника. Другое дело, что эта хреновина явно была как-то подпружинена, и если ее отпустить, она запросто могла звездануть кого-нибудь по черепу и даже отправить на тот свет. Нет, только этого мне не хватало! А вдруг шлагбаум сломается, и обломок попадет в глаз премьер-министру?

Нужно было срочно что-то придумать. Вариант с грубой силой явно не срабатывал. Я отошел от шлагбаума и потащил охранника к его будке.

– Звоните в диспетчерскую, - сказал я. - Пусть они перезвонят в студию «Расти большой» и попросят для вас программный номер передачи.

Диспетчерская не отвечала чудовищно долго. В конце концов, это суббота, а по субботам телецентр всегда вымирает. Наконец охраннику кто-то ответил. Через несколько минут он уже обрадовал меня тем, что диспетчер отказывается соединить его со студией «Расти большой».

– Они не отвечают, - пояснил мне охранник, показывая на телефон, - у них сейчас прямой эфир, и в аппаратной никто не берет трубку.

– Знаю я, что у них прямой эфир, в этом-то все и…

Да перед кем я, собственно, распинался? За свою жизнь я достаточно общался со всеми этими людьми - вахтерами, охранниками, привратниками, дежурными и прочими вершителями судеб. Доказывать им что-то бесполезно. Голосу разума они не внемлют. Год за годом они не пускают меня в клубы, пабы, залы вылета в аэропортах, на крикетные площадки (когда я пытаюсь зайти не через те ворота) и, наконец, на мое собственное рабочее место. В общем, горе пришлось идти к Магомету.

Я со всех ног помчался в нашу студию, чтобы взять наконец этот треклятый программный номер. Во время этого забега по парковке и в студийный комплекс я просто физически ощущал устремленные на меня взгляды всей верхушки корпорации Они прямо прожигали мне спину, когда я ворвался в здание телецентра Как ни странно, я не ошибся дверью и не ворвался в студию, где снималась какая-нибудь драма, и не испортил очередной дубль (водится за мной такой обычай). Нет, на этот раз я прямиком влетел в аппаратную нашей передачи «Расти большой» в тот момент, когда какая-то очередная «мальчиковая» группа (под названием «Мальчиковая группа») пела песню про любовь (под названием «Про любовь»). Вырвав всю документацию по программе из рук администратора, я вытащил листок с программным номером и, сам расписавшись на нем, все так же бегом направился к воротам.

Выскочив из здания телецентра с вожделенной бумажкой, зажатой в кулаке, я увидел, что все мои усилия оказались напрасны: «даймлер» уже пропустили. Судя по всему, за это дело взялась полиция, и упрямому охраннику пригрозили арестом за саботаж, если он немедленно не поднимет этот чертов шлагбаум. В общем, я прибыл к шапочному разбору: премьер-министр уже стоял на красной ковровой дорожке и принимал глубочайшие извинения со стороны председателя Совета директоров и Генерального директора.

Премьер-министр смеялся, улыбался и отмахивался, не уставая повторять, что ничего страш ного не произошло и что такие вещи время от времени случаются с каждым из нас. Всем своим видом он давал понять, что инцидент исчерпан и переживать по этому поводу нет никакого смысла. Если бы не мелькающие в его глазах злобные огоньки и несколько напряженная улыбка, слегка напомнившая мне волчий оскал, я бы, пожалуй, поверил, что говорит он все это абсолютно искренне.

Когда почетного гостя повели наконец в гримерную, я попытался подмигнуть Найджелу, словно говоря ему: «Уф, слава богу, все вроде бы обошлось без больших потерь». Но этот мерзавец даже не посмотрел на меня.

Вернувшись в студию, я увидел, как Тэзз с преувеличенным восторгом вещает в камеры о том, что сегодняшние гости программы «Расти большой» удостоены величайшей чести: мол, сам пре- мьер(ого-го!)-министр(эге-ге!), Самый Главный Человек во всем Соединенном Королевстве уже прибыл в телецентр и вот-вот появится в студии.

Раздались аплодисменты и приветственные крики. Куклы-гоблины - неизменные участники программы «Расти большой» - замахали лапами и запрыгали перед камерами. Тэзз сияла, ее напарник-ведущий (никак не могу запомнить имя этого парня) тоже улыбался от уха до уха, администраторы пытались сохранить на лицах притворную серьезность; в общем, все как могли старались подчеркнуть значимость момента и свою радость

от того, что судьба даровала им шанс участвовать в такой необычной, первой в своем роде передаче. Наконец настал великий момент - вот-вот появится премьер-министр. Большая часть наших шишек отправилась смотреть шоу на шестой этаж - в гостевой зал с мониторами. Со мной в аппаратной остались Найджел и руководитель Службы телевещания.