Найти себя. Трилогия (СИ) - Эс Евгений

– Ох, как красиво-то, – не удержался от комментария Сомов, – Прямо так и хочется сказать – верую.

Богобоязненная Мона испугано пихнула его в плечо ладошкой. Она знала о легкомысленном отношении своего избранника к религии и, наверное, это было единственное, в чем их мнения расходились.

– Не говорит так рядом с храмом. Авр может рассердиться. Уйдем отсюда.

Она потянула Сомова в сторону.

– Ой, смотри! Там кого-то казнили. Как интересно. Пойдем, ближе посмотрим.

Виктор досадливо поморщился. Уж лучше было бы посетить храм и ознакомиться с его внутренним убранством, чем разглядывать чьи-то части тела. Но его уже тянули за руку к помосту, установленному здесь же на площади. Помост оказался не наспех собранным сооружением, а постоянным местом развлечений, сколоченным из старых потемневших от времени досок, не раз окрашенных кровью. Судя по отвратительному запаху около помоста, казнь свершили явно не сегодня. Как было заведено на длинном шесте торчала отрубленная голова казненного, а надпись на пояснительной дощечке гласила, что при жизни негодяй промышлял воровством. Не слишком ли суровое наказание для простого вора, удивился Сомов, или это был не совсем простой вор? Несмотря на ужасную трупную вонь, вокруг шеста с насаженной головой околачивалось много праздного народа. Среди взрослых были и дети. Им тоже было любопытно. Мона, как и другие с жадным интересом рассматривала отсеченную голову. Виктора это покоробило, а потом ему стало жаль девушку. Несмотря на все его влияние, Мона продолжала оставаться всего лишь дитем своего времени. Времени грубого и жестокого с неприкрытыми худшими человеческими страстями и пороками.

Сомов посмотрел на отрубленную голову с тусклыми стеклянными глазами, по которым ползали жирные зеленые мухи, а потом на сверкающий золотом купол храма в лазурном небе. Эмоции куда-то ушли и теперь мир Осаны предстал перед Виктором в новом свете. И сверкающая золотом мишура храмов и выставленные напоказ протухшие человеческие останки не были противоположностями, они были единым целым этого мира. И это новое понимание что-то в очередной раз изменило внутри Сомова.

Вик обнял Мону одной рукой за плечи.

– Ну, насмотрелась? Тогда пойдем, поищем харчевню. Я проголодался.

– Пошли, – согласилась девушка, – Жаль только, что саму казнь не удалось посмотреть.

– Действительно, – насмешливо согласился с ней Сомов, – но ты не расстраивайся, насмотришься еще. Я так полагаю, что головы здесь рубят регулярно.

После весьма недурного обеда они продолжили экскурсию по Маркатану. Прогулялись по набережной до порта, где было тесно от кораблей и лодок, и где вода в реке пахла рыбой и нечистотами. Посетили железнодорожный вокзал к неописуемой радости Моны. У нее обнаружилась болезненная слабость к гигантским паровым машинам. Впрочем, и Виктора парка не оставляла равнодушным. Специально дождались отправления парки с вокзала и проводили уходящий поезд завистливыми взглядами. Не обошлось, конечно, и без женского шопинга по всевозможным и многочисленным лавкам. До самого вечера они гуляли по городу и вернулись в цирк очень усталые, но довольные и полные впечатлений и покупок.

Сомов блаженно вытянул гудящие ноги и разлегся на узкой лежанке в своем фургоне, а Мона умчалась хвастать обновками перед своими подругами. Оставшись один, Виктор предался своим мыслям и планам на будущее.

Можно было считать, что он нашел для себя место в этом мире. За безмятежные последние месяцы он полностью успокоился и настолько расслабился, что даже стал позволять себе земные привычки и земной сленг, не заботясь о том, что подумают окружающие. Ему нравилась работа, в которой он уже смог себя проявить, используя земные знания. И это было только начало карьеры. Ему нравились люди, которые его окружали – дружные веселые и открытые артисты. С ними было всегда легко общаться и работать. Его работодатель Сугис несмотря на напускную грубость и суровость, на деле оказался добрейшим человеком и что немаловажно для руководителя был весьма справедлив и в меру честен. Кроме того, Сугис часто шел навстречу Сомову, когда дело касалась предлагаемых новшеств в цирке, и вообще воспринимал Виктора в последнее время не как наемного работника, а как своего помощника. Возможно, дело здесь было в том, что идеи Сомова приносили реальные деньги. А считать деньги хозяин цирка умел хорошо. Виктор впервые зашел в этот цирк за тридцать медяков, а сейчас билет на вечернее представление доходил до пяти серебряных монет. Как же это не оценить? А может, дело было в любимой дочке владельца цирка Моне? Когда-то Сугис был категорически против их отношений и даже угрожал Сомову физической расправой, а сейчас вроде как даже и поощряет то, что они живут вместе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В общем, хороший оказался у него работодатель. Виктор улыбнулся. Вчера вечером владелец цирка появился перед публикой в униформе шпрехшталмейстера. Не только зрители, но вся труппа была сражена наповал. Вот только штаны Сугис заправил в сапоги, чем слегка подпортил свой внешний вид. Мало того, что его обувь со стоптанными каблуками давно уже требовала замены так он еще и плетку туда засунул. Купить ему новые сапоги что ли? А то ведь сам ни в жизнь не додумается. Придется купить, вздохнул Виктор и улыбнулся новой мысли. Он проталкивал владельцу цирка идею розыгрыша призов для зрителей и сейчас представил Сугиса в роли Якубовича из поля чудес, который объявляет басом нараспев: «А теперь главный приз – жеребе-е-е-ц». Сомов не выдержал и рассмеялся.

Кстати, а ведь у старика очень хорошие связи в его родном городе Харбатане, вспомнил вдруг Виктор, в том числе и с начальником стражи. Вполне можно было бы попросить, чтобы он посодействовал и через начальника стражи выправил для Сомова документы. Возможно такое? Конечно. Дружеские отношения и деньги могут решить любую проблему. Тогда бы он смог бы полностью легализоваться, законным образом жениться на Моне и считаться полноправным наследником Сугиса. Самому стать владельцем цирка, в который он уже вложил столько сил, об этом можно было только мечтать. И эта мечта в отдаленном будущем вполне могла стать реальностью.

Настроение у Виктора было прекраснейшим, когда дверь внезапно распахнулся и в фургон влетел Сугис. Увидев его багровое перекошенное лицо Сомов сразу понял, что случилось что-то непоправимое и страшное. Виктор вскочил с лежанки и развернулся к владельцу цирка.

– Что? ­– напряженно спросил он, – Мона?!

– Нет. Уходить тебе надо, Чак. Срочно, – прошептал запыхавшийся Сугис, – Ищут тебя.

Фраза прозвучала ударом грома среди ясного неба, разом обрушивая все только что построенные планы, надежды и мечты. Виктор зажмурился и чуть не закричал от отчаяния и бешенства, захлестнувших его с головой словно цунами, но через секунду он уже вновь контролировал себя. Впрыск адреналина наполнил тело энергией и очистил мозг от лишних мыслей.

– Кто? – вновь спросил он, как выстрелил, а руки уже сами натягивали обувь и застегивали пряжки.

– Ищейка из тайной стражи, – продолжил негромко объяснять Сугис, – Прикинулся репортером из журнала, вроде как написать о тебе хочет. Но я их сучью породу насквозь вижу. Точно ищейка. Ждет он тебя там, в цирке, за кулисами крутится, вынюхивает. Я как увидел Мону, понял, что вы вернулись из города и сразу к тебе. Уходи, Чак. Уходи прямо сейчас. Богиней Урой тебя заклинаю – уходи. Если тайная стража схватит тебя в цирке, у всех артистов, а у меня первую очередь будут огромные проблемы.

– Ошибки быть не может? – спросил Виктор, не оборачиваясь и быстро собирая свои вещи в дорожный мешок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Нет, Чак. Это ищейка, вне всякого сомнения. Голову даю на отсечение. Но если все окончится благополучно, я дам тебе знак – вывешу на фургоне твой старый плакат. Тогда сможешь вернуться. Ты приходи через три дня, Чак, не раньше. А сейчас уходи. Уходи скорее!

– Спокойнее, господин Сугис, спокойнее. Я уже ухожу.

Хотя он и успокаивал владельца цирка, сам Сомов, несмотря на невозмутимый внешний вид, был весь на нервах и с трудом сдерживался, чтобы не побежать немедленно и без всяких сборов. Кончики пальцев подрагивали, сердце колотилось, и легкие усилено качали кислород в кровь.