Найти себя. Трилогия (СИ) - Эс Евгений

В походах по лавкам Сомов не забывал о своей возлюбленной и никогда не оставляя ее без элегантных подарков. Как-то раз ему взбрело в голову сделать не совсем обычный подарок и приобрести Моне красивое нижнее белье. Ибо Мона, да и все женщины, с которыми у него были близкие отношения, надевали под низ нечто совершенно бесформенное или вообще ничего не надевали. Однако белья ни в лавках, ни у портных Сомову найти не удалось. А когда он попытался представить Мону в земном современном эротическом белье, то вдруг неожиданно понял, что его девушке это вовсе и не требуется. Мона была прекрасна своей молодостью, свежестью и наивностью. Эротическое белье скорее бы разрушило образ юной неиспорченной девушки. В результате он купил Моне золотое колечко и попросил ювелира сделать гравировку на внутренней стороне – «Половинке моей души». Старый ювелир похожий на еврея свозь специальные гогглы долго рассматривал необычные буквы, начертанные Виктором на листе бумаги, и недоуменно жевал губами. А Сомов уже совершенно обнаглел – фразу он написал на русском языке.

Не остались без внимания и остальные представительницы слабого пола, выступающие в цирке. Делал это Виктор не только из шалости свойственной молодости, но и из трезвого расчета. Так уж повелось, что возле гримерных девушек часто крутились назойливые поклонники. Многие артистки принимали такие ухаживания благосклонно не строя далеко идущих серьезных планов, однако, имея вполне конкретный меркантильный интерес. Обвинять девушек в непристойном поведении зная, что Сугис не раз фактически продавал их на ночь знатным господам, у Сомова язык бы не повернулся. В защиту владельца цирка можно было сказать лишь то, что сутенером он не был и поступал так в исключительных случаях, когда у него не было возможности отказать влиятельным господам. А нескольким совсем молоденьким девчонкам он даже нос не позволял высовывать, когда цирк давал представление в замках магистров. Именно магистры могли позволять себе беспредел на собственной земле, но благо это происходило не так часто и далеко не все из магистров были законченными подонками. И хотя сами артистки относились к таким «продажам» по-философски спокойно, дескать чему быть того не миновать, Виктору все равно было их жаль и по мере возможности он помогал им чем мог. Стоило ему заметить очередного воздыхателя у фургонов с девушками, как он тут же посылал мальчишку, который демонстративно нес в гримерку большой букет цветов и какую-нибудь коробочку в цветастой обертке, обычно с конфетами или просто фруктами. Видя это воздыхатель соображал, что с пустыми руками к артисткам нечего соваться и, как правило, тоже раскошеливался на подарки, в надежде на внимание к своей персоне. Мона на эти шалости Виктора смотрела положительно и на удивление нисколько не ревновала к своим подругам. Девушки, получавшие цветы, принимали игру Виктора, при встрече целовали и, смеясь, делились рассказами о своих незадачливых ухажерах. А торговка цветами, бойкая старушка, прописавшаяся непосредственно рядом с цирком, обращалась к Сомову всегда с низким поклоном и называла его не иначе как благодетель.

За неполные полгода Виктор приобрел хорошую репутацию в цирке и наладил отличные отношения с коллективом и хозяином. У него был высокий заработок, который он сразу же спускал на дорогие вещи, подарки или даже приобретал реквизит для цирка за свой счет. Он стал уверенным в своих силах и мало походил на того паренька, который пришел рано утром с плохо выбритой и порезанной головой. Теперь, когда встречались Сомов и Сугис, можно было легко перепутать кто из них хозяин, а кто работник. Сомов выглядел настоящим господином в дорогой одежде, с прямой осанкой и изысканными манерами. Сугис же по-прежнему ходил в простой рубахе, кажется все в той же самой, что была на нем еще при знакомстве и растоптанных сапогах, за голенищем одного из которых неизменно торчала рукоять плетки. Образ ленивого работника завершали вислые усы и пивное пузо.

Вот и сейчас они стояли напротив друг друга. Со стороны казалось, что спокойный молодой господин что-то внушает своему работнику, а тот нервничает и сердито оправдывается. На самом деле это Сугис выговаривал Виктору, а тот на все претензии приводил контраргументы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Вчера я тебя почти не видел на работе, сегодня тебя до обеда не было, – ругался владелец цирка, – Ты взялся руководить музыкантами и освещением. Хорошо. Я не возражал. Но ты же не работаешь. За что я плачу тебе деньги? Может быть, тебе опять вернуться в клоуны? А, Чак?

– Ничего не имею против работы клоуном. Клоунада всегда была мне по душе. Клоун дарит людям смех, радость и от этого сам испытывает положительные эмоции, – невозмутимо отвечал Виктор, – Однако, господин Сугис, вы очень грамотно используете мои способности не на месте клоуна или борца, а там, где они приносят максимальную выгоду для нашего цирка.

– Ну, в общем-то, да. Но ты меня не путай. Я спрашиваю, почему ты устранился от руководства оркестром и сейчас там заправляет какой-то старикан с палочкой? А ты в это время где-то прохлаждаешься.

– Господин Сугис, руководить это значит организовать работу так, чтобы коллектив работал слаженно и эффективно без излишнего вмешательства руководства. Это не значит, что начальник должен делать работу вместе с работниками или вместо работников. Разве есть претензии к музыкантам? Работу они выполняют? Играют хорошо?

– Играют они конечно отлично.

– Ну, насчет отлично это вы преувеличиваете, – улыбнулся Виктор, – На самом деле играют они ужасно, но увы, это максимально на что они способны, а значит, работу свою выполняют. А осветители? У них все нормально?

– Да нормально, нормально все у твоих осветителей, – огрызнулся Сугис, – Но это не означает, что ты должен прохлаждаться, голубь косолапый.

– Прохлаждаться? Ну и слово вы подобрали. Прохлаждаться это полеживать в теньке и почесывать пузо. А я к вашему сведению ходил получать заказ, который сделал неделю назад и нес его к вам, чтобы показать униформу. Уверен, что вам она понравится. Кстати, у меня совсем закончились деньги. Заплатите, пожалуйста, носильщику. Я должен ему одну серебряную монетку.

Владелец цирка обратил, наконец, внимание, что за спиной Сомова стоит потный носильщик с большим тюком в руках, ожидая, когда закончится перебранка и с ним рассчитаются.

– Ну, в общем-то, пошли тогда ко мне что ли? Поговорим в теньке, да и горло не мешало бы промочить, – пробурчал Сугис, – Униформу какую-то выдумал. Вот удивляюсь я тебе, Норрис. Молодой ты, а языком чешешь хуже старого деда. Слушаешь тебя, слушаешь, и вроде выходит, что ты прав кругом, но я-то точно знаю, что ты не прав. Надо тебя шпрехшталмейстером назначить раз такой говорливый.

– Полностью с вами согласен. Только шпрехшталмейстер незаслуженное для меня повышение. Неужели вы позволите мне вместо вас открывать представление, и объявлять номера? Не верю. А учитывая небольшой сюрприз как раз для шпрехшталмейстера, боюсь этого места мне еще долго не видать.

Когда Сомов развернул сверток, взору предстали восемь одинаковых халатов с широкими и короткими по локоть рукавами. Халаты были неброского синего цвета отороченные зелеными полосками и с зеленым же полупришитым поясом.

– Ну и зачем это? – скривился Сугис.

– Униформа для работников манежа, которые меняют реквизит, расстилают ковер и прочее, – пояснил Сомов, – Выбегают они на манеж часто, а одеты кто, во что горазд, словно банда какая. Теперь же все будут выглядеть одинаково, не станут особо бросаться в глаза, а главное смотреться будут гармонично. Работают у нас на подхвате все, кто свободен, поэтому халаты безразмерные и запахнуться в него сможет любой. Время надевания минимальное – накинул, завязал простой узел, готово.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Сомов продемонстрировал, как это делается.

– Ну, в общем-то, да, придумано толково, но нужно ли? – засомневался владелец цирка, а потом хитро прищурился: – Впрочем, если ты сам заплатил…

Виктор укоризненно покачал головой и тяжело вдохнул.