Эпиграммы - Марк Марциал

Нет, и в морозном краю у гетов, под знаменем Марса,

Книгу мусолит мою центурион боевой.

5 Наши стихи, говорят, напевают в Британии даже —

Что мне? Не знает о том вовсе мой тощий кошель.

Ну а какие бы мог писать я бессмертные свитки,

Что за сражения петь на пиэрийской трубе,

Если бы нам божества вернули Августа с неба

10 И Мецената они, Рим даровали тебе!

251

Лары фригийцев и все святыни, что Трои наследник

Спас от пожара, не взяв Лаомедонта богатств,

Золотом в первый раз написанный вечным Юпитер,

Ты, о сестра, ты отца вышнего мудрая дочь,

5 Янус, который уже третий раз в пурпурные фасты

Внес имя Нервы, — всех вас я благочестно молю:

Этого нам сохраните вождя и сенат сохраните!

Да соблюдает сенат нравы его, он — свои.

Ревностно ты справедливость блюдешь и законность, о Цезарь,

Так же, как Нума, но был Нума при этом бедняк.

Трудное дело не дать одолеть добродетель богатству,

Крезов собой превзойдя множество, Нумою быть.

5 Если вернулись бы к нам с именами почтенными предки,

Если порожней могла б роща Элизия стать,

Чтил бы тебя и Камилл, необорный ревнитель свободы,

Да и Фабриций бы сам золото принял твое;

Брут бы с восторгом пошел за тобой, тебе Сулла кровавый

10 Передал власть бы свою, что собирался сложить;

С Цезарем, частным лицом, тебя возлюбил бы Великий,

Красс подарил бы тебе все состоянье свое.

Если б от Дита теней преисподних был вызван обратно

Даже Катон, то и он цезарианцем бы стал.

252

В пышный праздник Сатурна-серпоносца,

В дни правленья у нас рожка с костями

Позволяешь ты, — в этом я уверен, —

Вольный Рим, нам шутить стихом игривым.

5 Улыбнулся ты, — значит, нет запрета.

Убирайтесь, унылые заботы:

Говорить будем мы о чем придется

Безо всяких угрюмых размышлений.

Влей вина мне покрепче, мальчик, в кубок,

10 Вроде как Пифагор, Нерону милый,

Наливай ты мне, Диндим, да почаще:

Никуда не гожусь я трезвый! Выпью —

И пятнадцать сидит во мне поэтов.

Поцелуев Катулловых ты дай мне,

15 И, коль дашь мне их столько, сколько счел он,

Воробья ты Катуллова получишь.

Мужу-болвану теперь, конечно, не скажешь ты, Павла,

Коль на свиданье к дружку ты соберешься пойти:

«Цезарь явиться велел поутру на Альбскую виллу,

Цезарь в Цирцеи зовет». С этой уловкой простись.

5 Стать Пенелопой бы надо тебе под властию Нервы,

Похоть, однако, и зуд старый мешают тому.

Бедная, как тебе быть? Сочинить, что подруга хворает?

Сопровождать госпожу сам поплетется супруг;

К брату с тобой он пойдет, и к отцу, и к матери в гости.

10 Что же придумала ты, чтобы его обмануть?

На истерию иной развратнице можно б сослаться

И говорить, что нужна ей Синуэссы вода;

Ты ж, на свиданья идя, поступаешь гораздо умнее,

Предпочитая сказать правду супругу в глаза.

Что выдыхает бальзам, сочась с иноземных деревьев,

То, чем кривою струей вылитый дышит шафран,

Дух, что от яблок идет, дозревающий в ящике зимнем,

И от роскошных полей, вешней покрытых листвой;

5 И от шелков, что лежат в тисках госпожи Палатина,

От янтаря, что согрет теплою девы рукой;

И от амфоры, вдали разбитой, с темным фалерном,

И от садов, где цветы пчел сицилийских полны;

Запах от Косма духов в алебастре, алтарных курений,

10 И от венка, что упал свежим с волос богача.

Перечисленье к чему? Будет мало. Но все сочетай ты:

Утренний так поцелуй мальчика пахнет у нас.

Как его имя? Скажу, если ради одних поцелуев…

Клятву даешь? Хочешь знать слишком ты много, Сабин!

Римской трагедии честь, Юпитера листьем увенчан,

На Апеллесовой здесь дышит картине Мемор.

Турн свой могучий талант обратил к сочинению сатур.

Что ж не к Мемора стихам? Братьями были они.

Мальчик, ты чаши прими фигурные с теплого Нила

И беззаботной рукой кубки подай нам, что встарь

Стерты губами отцов и кравчим остриженным мыты:

Пусть возвратится столам их стародавняя честь.

5 Из самоцветов пей ты, ломающий Ментора чаши,

Сарданапал, чтоб горшок сделать для шлюхи своей.

Пусть хоть семи сыновей, Зоил, тебе право дается,

Лишь бы тебе никаких предков никто не давал.

Путник, ты на Фламиньевой дороге

Не минуй без вниманья славный мрамор:

Наслажденья столицы, шутки Нила,

Прелесть, ловкость, забавы и утехи,

5 Украшенье и горе римской сцены,

И Венеры-то все и Купидоны

Похоронены здесь с Парисом вместе.

253

Карлика-мызника вы, наследники, не хороните:

Всякая горстка земли будет ему тяжела.

Свитки есть у меня, жене Катона

И сабинкам пригодные суровым,

Эта ж книжка должна быть полной смеха

И резвее, чем все другие книжки.

5 Пьяной надо ей быть и не стыдиться

Быть измазанной Косма притираньем.

Пусть с мальчишками шутит, любит девок

И пускай говорит без оговорок

Про того, кто нам всем родитель общий

10 И кто Нумой священным назван прямо.

Ты же помни, смотри, Аполлинарий,

Что стихи эти все для Сатурналий:

Нравы вовсе не наши в той книжке.

Если ты строг чересчур, уходи куда хочешь, читатель.

Прочь от меня: я писал это для тонких людей.

Резво играет моя страница стихом из Лампсака,

Звонко трещит у меня в пальцах тартесская медь.

5 О, сколько раз своего ты не сможешь унять вожделенья,

Хоть бы Фабриция сам с Курием строже ты был!

Даже, пожалуй, и ты эту полную шуточек книжку,

Дева, прочтешь под хмельком, хоть из Патавия будь.

Книгу мою, покраснев, Лукреция в сторону бросит,

10 Но лишь при Бруте: уйди только ты, Брут, и прочтет.

254

Вовсе не каждый листок в нашей книге для чтения ночью:

Есть и такие, Сабин, что ты и утром прочтешь.

Подарил ты мне, Луп, под Римом дачу,

Но в окне у меня побольше дача.

Это дачей назвал ты, это дачей?

Не Дианина роща там, а рута,

5 Что покроет крыло цикады звонкой,

Что объесть муравью не хватит на день,

Хоть ему лепесток от розы — полог.

Там трава составляет ту же редкость.

Что и Косма листок иль перец свежий;

10 Там лежать огурец не может прямо

И змея, растянувшись, уместиться.

И червя одного-то не прокормит

Сад, где дохнет комар, ивняк поевши,

Где один лишь копает крот и пашет.

15 Ни грибу не раздаться там, ни смоквам

Рта раскрыть, ни фиалкам распуститься.

Поле мышь расхищает там, страшнее

Калидонского вепря для хозяйства;

Прокна там налетит и в лапках ниву

20 Всю в касаткино гнездышко утащит.

И стоять без серпа и без оружья

Половинному нет Приапу места.

Жатва в раковину с избытком влезет,

А в орех запечатанный — все сусло.

25 На один только слог бы обсчитался,

И хотя подарил ты, Луп, мне дачку,

Предпочел получить бы я подачку.

Гелла, сказать, почему не женюсь на тебе? Ты учена,

Ну а в любовных делах часто могу я наврать.

Мрачно латинскую речь читающий бледный завистник,

Цезаря Августа шесть резвых стихов прочитай:

«То, что с Глафирою спал Антоний, то ставит в вину мне

Фульвия, мне говоря, чтобы я с ней переспал.

5 С Фульвией мне переспать? Ну а ежели Маний попросит,

Чтобы поспал я и с ним? Нет, не такой я дурак!

«Спи или бейся со мной!» — говорит она. Да неужели

Жизнь мне дороже всего? Ну-ка, трубите поход!»

Милые книжки мои оправдаешь, уверен я, Август,

10 Ты, что умеешь и сам просто по-римски сказать.

255

Лидия так раздалась, словно медного всадника гузно,

Точно с гремушкой своей обруча быстрого круг,

Как колесо прыгуна, сквозь какое он прыгает ловко,

Точно как старый башмак, в грязной набухший воде,

5 Точно как редкая сеть для ловли дроздов перелетных,

Точно помпеевский тент в тихий, безветренный день,