Социально-политическая борьба в Русском государстве в начале XVII века - Руслан Скрынников

По словам Г. Паэрле, 4 тыс. донских казаков присоединились к царевичу в Путивле.[20] По обыкновению Паэрле в несколько раз преувеличил численность подкреплений. Но в основе его рассказа лежали достоверные данные. Участник похода Я. Вислоух сообщал, что в момент выступления царевича к Кромам в мае 1605 г. в его войске находилось «москвы 1000 казаков».[21] Капитан Я. Запорский, возглавивший авангарды в армии самозванца, уточняет, что под его начальством находилось 800 донцов.[22] Таким образом, к весне 1605 г. в лагере Лжедмитрия собралась добрая половина Войска Донского.

Другая половина, по-видимому, оставалась в Раздорах вместе с главным атаманом Смагой Чертенским. Атаман происходил из измельчавшего княжеского рода. Он был человеком крайне осторожным, что и позволило ему сохранить пост главного атамана Войска Донского с 1603 по 1617 г. Чертенский считался с настроениями вольных казаков и в то же время последовательно придерживался московской ориентации. Еще в ноябре 1603 г. атаман заявил о готовности поддержать дело царевича. Однако не спешил выполнить обещание и терпеливо выжидал развития событий. Лишь после того, как умер Борис Годунов и в Москве произошел переворот, Чертенский и поддерживавшие его лучшие низовые казаки явились на службу к Лжедмитрию. В июне 1605 г. отряд Чертенского присоединился к самозванцу в Туле.[23]

Монастырские приходо-расходные книги позволяют установить имена казачьих предводителей, прибывших в столицу с самозванцем. Первое место среди них принадлежало атаману Кореле. Согласно записи в книгах Кирилло-Белозерского монастыря, «казак Ондрей Тихонов сын Корела дал 3 золотых да 2 гривны денег». Много денег на помин души пожертвовал тому же монастырю донской казак Петр Богдан Васильев, новгородец по происхождению. Он отказал монастырю 8 руб. денег.[24]

Во время поездки в столицу соловецкого игумена Антония донской атаман «Посник Лунев дал отто всего донского войска заветных денег пол-пяти рубли».[25] Имя П. Лунева было хорошо известно на Дону. Много лет спустя донцы вспоминали, как при царе Федоре казаки выходили со многих рек на государеву службу и «отоман Посник Лунев, многие отоманы, казаки царю Федору Ивановичу под Ругодевым и под Ыванямгородом служили, а через год Посник жа Лунев да опять с ним многие отоманы козаки з бояры» ходили к Выборгу.[26] Как видно, Лунев был одним из главных предводителей донской вольницы, поддержавшей Лжедмитрия. Такое предположение подтверждается данными о размерах его личного вклада в монастырь. Как значится в книгах Соловецкого монастыря, «донской атаман Посник Лунев дал вкладу 20 золотых, и те золотые продали и взяли на них 12 рублев». Донской казак Кузьма Максимов дал вкладу 2 руб., несколько других казаков дали на молебен 6 золотых, ценой 3 руб. 20 алтын.[27]

С военной точки зрения донские казаки сыграли очень важную роль в московском походе Лжедмитрия. Обороняя Кромы, Корела сковал все силы царской армии. Донцы составляли самый крупный отряд также и в путивльском войске самозванца. Сказанное подтверждает мнение о том, что вольные казаки выступили в качестве одной из главных сил повстанческого движения на первом этапе гражданской войны. Мнение, согласно которому казаки взяли на себя функции «идеологов» открытой классовой борьбы, нуждается в более строгих доказательствах.

В 1606 г. царское правительство выступило с официальными разъяснениями за рубежом, из которых следовало, что авантюру Лжедмитрия I поддержали одни донские казаки, тогда как волжские и прочие казаки не приняли участие в его походе.[28] Надо признать, что самозванец сравнительно поздно предпринял усилия к тому, чтобы установить прямые связи с отдаленными казачьими окраинами. Лишь в середине марта 1605 г. его гонцы отправились на Волгу, Яик и Терек. Самозванец приказал казакам немедленно идти на соединение с ним под город Ливны.[29]

Сохранились сведения, что «царицынские казаки» связали местного воеводу и привезли его к Лжедмитрию в Орел.[30] Принадлежали ли эти казаки к составу царицынского гарнизона или к вольным станицам, сказать невозможно. Имеются глухие указания на то, что казаки пытались осаждать Астрахань, где сидел преданный Годуновым воевода, но не добились успеха и отправились «каждый восвояси».[31] Этот эпизод произошел в позднее время, когда «вся земля уже была под властью Дмитрия».[32] События в Царицыне также имели место после сдачи царской армии под Кромами.

К моменту занятия Москвы в армии самозванца появилось некоторое количество волжских казаков. Как записал один современник, «в лето 7113 июня в 20 день в четверг пришел во град Москву на свои праотече престол прирожденный государь наш», а с ним «много множество литовского войска и казаки волгские и донские…».[33] Возможно, автор приведенной записи и был очевидцем вступления армии Лжедмитрия в Москву, но он имел самые превратные представления о составе этой армии. Самозванца сопровождала кучка «литвы», а отнюдь не «много множества». Среди казаков донские, а не волжские казаки занимали первое место.

На востоке прибежищем вольных казаков оставалась река Яик. О появлении «Дмитрия» яицкие казаки узнали еще осенью 1604 г. Посланцы «вора» должны были прибыть на Яик не позднее апреля — мая 1605 г. Однако на восточной окраине казаки действовали совершенно так же, как и на западе в Запорожье. Вместо того чтобы немедленно отправиться на помощь «царевичу», яицкие казаки собрали круг и решили идти в поход на бусурман в пределы Средней Азии.

Среди яицких казаков сохранилось предание о том, что атаман Нечай собрал отряд в 500 казаков и захватил с ними богатый город в Хивинском ханстве, но затем отряд был перебит хивинцами.[34] Среднеазиатские исторические сочинения позволяют значительно уточнить обстоятельства похода. По данным Абдул-Гази, весной 1605 г. яицкие казаки захватили нескольких среднеазиатских купцов, от которых получили необходимые им сведения о местонахождении хивинского хана и его войска. В начале июня тысяча казаков с Яика захватили Ургенч, но затем были истреблены спешно вернувшимся из Хивы войском.[35]

На Украине самозванец обращался за помощью одновременно к запорожцам и крымским татарам, в Поволжье — к яицким казакам и ногайским князьям и мурзам. Он не учитывал состояния войны и раздора между «бусурманами» и казацкой вольницей. В этом была лишь одна из причин неудачи Лжедмитрия, когда он обратился за поддержкой на Яик.

Приведенные факты дают более точное нредставление о подлинной роли вольного казачества в событиях гражданской войны на первом ее этапе.

Глава 14

Мятеж под Кромами

Бояре и духовенство нарекли царевича Федора Борисовича на царство через три дня после кончины Бориса. Записи в книгах Разрядного приказа наводят на мысль о том, что в этом акте участвовали все чины, обычно входившие в состав Земского собора. «Того же месяца апреля, — значится в Разрядах, — патриарх Иев Московский и всеа Русии, и митрополиты, и архиепископы, и епископы, и со всем освященным собором вселенским, да бояре и окольничие и дворяне и стольники и стряпчие и князи, и дети боярские, и дьяки и гости, и торговые люди, и все ратные и чорные люди всем Московским царством и всеми городами, опричь Чернигова и Путивля, нарекли на Московское государство государем царевича князя Федора Борисовича всеа Русии».[1]

Разрядные записи находят аналогию в епископских посланиях, разосланных по городам сразу после наречения Федора. Отцы церкви подробно описывали, как патриарх с освященным собором, весь царский синклит — Боярская дума, гости и торговые люди и «всенародное множество Российского государства» просили царицу Марию Григорьевну, чтобы она «была на царстве по-прежнему», а сына великого государя царевича князя Федора благословила «быти царем и самодержцем всей Русской земли».[2] Царевич не презрел «слез и моления» чинов и по благословению и приказу отца «произволил» быть царем.

В действительности наречению царевича Федора не предшествовали ни «моления» чинов Земского собора, ни шествия «всенародного множества».

После своего избрания Борис Годунов сделал сына соправителем и приказал именовать его государем царевичем «всеа Руси».[3] Царевич самостоятельно сносился с иноземными дворами и пр.[4]

Скорее всего, сам Борис позаботился о том, чтобы заблаговременно подготовить всю процедуру передачи власти наследнику. В обращении патриарха к народу было сказано, что сам царь Борис, умирая, после себя приказал на царство сына и благословил его крестами, которыми «венчаютца на царство», после чего Федор Борисович «з божьей помощью на своих государствах сел». Патриарх со священным собором благословили нового царя, а члены Боярской думы, дворяне, дети боярские, приказные люди, гости и всех сотен торговые всякие люди в присутствии патриарха принесли присягу на верность Федору Борисовичу.[5]