Пари куртизанки - Клаудиа Дэйн

— Ничего подобного, — ответил Крэнли. — Я вырвал этот экземпляр у Даттона.

Это объясняло тот удар в живот.

— Вы хотите сказать, что я стала объектом карикатуры? — Девушка замерла от ужаса.

— Да, милая! — восторженно ответила София. — Гиллрей набросал ее, и сегодня листки появились в магазине Хэмфри. Удачный ход, поскольку тот продает лишь качественные вещи, а художник славится точным выбором темы для своих рисунков. Я не могу припомнить ни одной девушки, на которую рисовали карикатуру в ее столь юном возрасте. Вы и в самом деле заставили говорить о себе весь город.

Амелия всей душой хотела бы упасть в обморок, но ее колени даже не дрогнули, только дыхание перехватило.

Карикатура… Разумеется, в свое время появлялись сатирические изображения герцогинь, самая известная — на герцогиню Девонширскую, однако ни с кем из них этого не случалось до того, как они становились титулованными особами. Это различие было крайне существенным.

Отец отправит дочь после этого в Кастильский монастырь. Интересно, там все еще постригают в монахини?

— Герцог Олдрет еще не в курсе? — спросил Крэнли у Софии, что прозвучало довольно глупо.

— Разве он не за городом? — парировала та, словно это что-то меняло. Да, отец отсутствовал сейчас, но рано или поздно он же вернется.

В это мгновение в дверь постучал Йейтс, внесший на подносе мадеру и несколько стаканов, явно больше трех. Когда Амелия вопросительно посмотрела на него, дворецкий пояснил:

— На случай, если примете кого-нибудь еще из ожидающих.

Очевидно, он был очень разумным, но отнюдь не практичным человеком.

— Как мудро вы об этом сказали, Йейтс! — улыбнулась София. — Полагаю, леди Амелия пригласит одного или двоих гостей.

София знает имя дворецкого Олдрета? Откуда, интересно?

— Она не сделает этого, — возразил Крэнли, принимаясь нервно мерить шагами комнату, словно зверь на привязи.

Амелии хотелось, чтобы он остановился наконец, поскольку манера ходьбы живо напоминала тигра. Ей хватало собственных фантазий о том, как он пробирается в ее спальню и грубо овладевает ею.

Амелия вздрогнула, подумав об этом, но вовсе не от отвращения.

— Почему нет? — София взглянула на Амелию. — Джентльмены уже почти штурмуют ворота. Они видели карикатуру, все до единого, и никого из них это не тревожит так, как лорда Крэнли. Почему, сэр? Объясните нам, пожалуйста.

— Я не собираюсь вступать с вами в дискуссию относительно этого, леди Далби, — напряженно ответил тот, и вены проступили на его шее.

— Неужели? — София изящно опустила свою темноволосую головку на голубые диванные подушки. — Как это похоже на вас, лорд Крэнли!

Он уставился на нее, сжав челюсти и грозно сверкая глазами.

— Я не видела рисунка, — в напряженной тишине произнесла Амелия, — но не возражала бы взглянуть на него. Вообще-то мне не хочется делать этого, но думаю, что я все-таки должна.

Крэнли оторвал взгляд от Софии и подошел к Амелии, стоявшей у подноса с мадерой. Не говоря ни слова и лишь взглядом предупреждая ее, он протянул ей свернутую бумажку. Та быстро расправила ее на крышке бюро.

Сколько раз она сама смеялась над карикатурами на представителей ее класса? Постоянно, если быть откровенной. Однако сейчас ей было не до веселья.

На рисунке была изображена оранжерея Прествиков. Амелию, которую художник нарисовал гораздо более чувственной, чем на самом деле, окружали горшки с розовыми кустами, причем художник нарочно уменьшил бутоны и увеличил шипы. Платье девушки было разорвано, тело выставлено напоказ, а лицо тем не менее сияло. Она выглядела довольной этим фактом и в целом довольно развратной.

С Крэнли дела обстояли еще хуже, если можно так выразиться. Он был изображен в виде розы. Лицо выглядывало из лепестков, а шипы заменяли руки. Этими руками он разрывал платье девушки. Ее счастливое лицо усиливало общее впечатление от карикатуры.

Ах да, и еще одна часть тела Крэнли была представлена в виде огромного шипа. Он высовывался из брюк и опасно тянулся к Амелии.

Под карикатурой было подписано: «Леди А. прокалывают».

— Разве не остроумно, леди Амелия? — нараспев произнесла София. — Удивительное сходство. Даже на герцогиню Девонширскую ни разу не рисовали карикатуры до того, как она стала знатной особой. Но вы этого добились с легкостью. Подумать только, чего вы достигнете, когда обретете титул!

Амелия медленно опустилась на стул у бюро, слыша доносящийся через окно шум уличной драки.

— Теперь я никогда не стану герцогиней, — прошептала она, все еще глядя на рисунок.

Почему художник изобразил ее такой довольной тем, что проделывал с ней лорд Крэнли? С чего он взял, что приличная девушка из достопочтенной семьи будет рада такому обращению?

Она подняла взгляд на Крэнли, который смотрел с такой готовностью защищать ее, что слова застряли у нее в горле.

— Почему это? — изумилась София. — Не будьте смешной, дорогая. Сейчас вы имеет гораздо больший успех, чем еще месяц назад. Только посмотрите в окно, если не верите мне.

Крэнли, не отводя взгляд от лица Амелии, медленно опустился рядом с ней на одно колено.

— Вы по-прежнему признаете лишь герцогов, Эми?

Почему он спросил? Неужели думает, что она и вправду так уж этого хочет? Разве еще не понял, что значили ее поцелуи? Что все остальные «соискатели» были просто пылью под ногами? Что все остальные мужчины не интересовали ее с тех пор, как Крэнли поселился в ее сердце?

А он встал, обнял ее и поцеловал.

София была забыта.

Карикатура была забыта.

Драка на Беркли-сквер была забыта.

Имел значение лишь Крэнли, его губы, его жар, его прикосновения. Он вытеснил из нее все опасения, все страхи, пока не остались в этом мире лишь они одни. Потому что все, в чем она нуждалась, было сосредоточено здесь, сейчас, в нем.

Амелия чувствовала его губы — открытые, горячие и ищущие. Она ответила на поцелуй, и их языки встретились, словно давние любовники, истосковавшиеся друг по другу.

Она положила ладони ему на грудь, у основания шеи, и сразу почувствовала его силу.

Его губы двинулись вниз, и она откинула голову назад, позволяя ему целовать свою шею, ощущая кожей его горячее дыхание, чувствуя, как его запах обволакивает ее.

А потом дверь в библиотеку открылась, впуская холодный воздух и возвращая к суровой действительности.

— Амелия! — прогремел голос ее отца. — Немедленно приди в себя!

Она вздрогнула и оттолкнула Крэнли. Тот даже не пошевелился. Со своим обычным мрачным и решительным выражением он обернулся к Олдрету: