Эшафот забвения - Виктория Платова

Особо стараться не пришлось. Ирэн была готова болтать сколько угодно и с кем угодно. Наблюдая за старухой на площадке, я шепнула ей на ухо:

– Мощная актриса!

– Что ты, – сразу же оживилась гримерша, – я даже представить себе не могла, что она может так играть!

– А ты давно ее знаешь?

– Ну-у… Не так давно Можешь себе представить, мы ведь с ней родственники…

– Что ты говоришь! – удивленно восхитилась я – Правда, это совсем недавняя история.. Мой нынешний муж; Яшка, он ведь ее родной племянник. У Яшки, кроме нее, никаких родственников, он ее обожает.

– Есть за что – Это спорный вопрос. У нее совершенно несносный характер. Она ведь живет в Доме ветеранов сцены, там у нее комнатка, отдельная. Раньше делила ее с какой-то отставной балериной из Перми, так что ты думаешь произошло?

– Что?

– Выжила эту бывшую балерину за неделю. Сказала:

"Мне нужен полный покой, у меня заслуги перед театром и кинематографом, я известная актриса, и муж мой был генералом, Героем Советского Союза, и я имею право на отдельную комнату, поскольку государству сдала отдельную квартиру, выплаченный однокомнатный кооператив. Я коренная москвичка, а тут ко мне подселяют пришлых с Урала, как будто у них там своих богаделен нет…"

– Надо же! – односложно восхитилась я.

– А талантливые актрисы все стервы. Вот возьми, к примеру, Миа Фарроу… Что она устроила Аллену и этой своей приемной дочке…

О Господи, если сейчас начнется еще один пассаж об Аллене, я не выдержу.

– А как Братны ее вычислил? – беспардонно перебила я Ирэн.

– Он ее вычислил, как же, держи карман шире! Это он меня благодарить должен, крестную маму кинопроекта. Я взяла в группе сценарий почитать, я всегда это делаю. Это еще до тебя было… Ну да. Я взяла сценарий как раз в пятницу, а в субботу мы ездили к старухе в богадельню, знакомиться. Яшка тогда меня первый раз представил как свою жену, он очень патриархальный тип, даже синагогу иногда посещает. Я-то вообще не люблю этих ортодоксальных дел, он, конечно, тоже не хасид какой-нибудь, не подумай… Между прочим, община ему очень помогает, это правда… Так вот, поехали мы к старухе знакомиться. Ну, поскольку я свежий человек, она на меня набросилась и давай историю своей жизни рассказывать: и затирали ее-де, и роли не давали, и интриги плели, и карьеру зарубили на корню. Она ведь никогда не была красивой, очень хорошей характерной актрисой – да… Но почему-то вбила себе в голову, что она – лирическая героиня. И ничего с ней поделать было невозможно. В общем, целый день просидела с заткнутым ртом, все ее старческие бредни выслушивала…

Бедная Ирэн, при ее характере просидеть целый день с заткнутым ртом равносильно гильотинированию, четвертованию и вытягиванию костей на дыбе!..

– Как ты только не умерла? – посочувствовала я Ирэн.

– Сама себе удивляюсь… И так она мне голову заморочила, что мы когда уезжали, я там сумку забыла. А в сумке у меня все – и косметика, и пинцетикдля бровей, я без него никуда, и новый крем израильский, от морщин, совершенно изумительный… Изумительный, Ева! Если хочешь, могу и тебе достать…

Ирэн, как всегда, пробуксовывает, но “пинцетик для бровей” заметно утепляет сюжет.

– Он дорогой, этот крем? – спросила я.

– Не дешевый, но того стоит, это тебе не какой-то там дурацкий пилинг, не люблю я все это надругательство над кожей… А после этого крема и поры сужаются, и…

– Так ты его оставила у старухи?

– Представь себе! Так старушка мало того что влезла в мою сумку – она еще там все перетряхнула. Совершенно аморальное существо. Мы приезжаем на следующие выходные, а полбанки крема уже нет, все на себя вымазала, старая дура! – ласково сказала Ирэн. – Пинцетик пропал, а он у меня до этого лет семь держался. В общем, постаралась…. Так вот, в сумке еще и сценарий был. Приезжаем, а наша разлюбезная Фаина Францевна прямо трясется. Я, говорит, должна играть эту роль, это моя роль, свезите меня к режиссеру, я должна его убедить.

– И что?

– Свезли. У нее же хватка, как у бультерьера, не мытьем так катаньем… Встретилась она с Братны…

– Неужели он с самого начала…

– С самого начала он ее и слушать не стал, сказал, что она слишком хороша для его концепции, что совершенно не тот психологический тип. Она его умоляла только попробоваться и так и эдак донимала. Но ведь на Анджея давить бесполезно, ты знаешь.

– Да уж.

– Она очень тяжело это пережила. Мы потом еще несколько раз приезжали, Яша ведь очень патриархальный тип…

Ты это уже говорила, Ирэн! Не повторяйся!

– ..Так вот, она каждый раз интересовалась, найдена ли актриса, каждый раз говорила, что это только ее роль, единственная роль в жизни. А когда я ей сдуру сказала, что утвердили Александрову… – Ирэн тяжело вздохнула.

– Случилось что-то экстраординарное? – подстегнула ее я.

– Господи, если это можно назвать экстраординарным! Я думала, она просто умрет, что с ней было, ты не представляешь! Она кричала, топала ногами, плакала, волосы на себе рвала. Полдома стариков сбежалось. Пришлось даже “Скорую” вызывать, так ее прихватило. Чуть не окочурилась.

– Господи, что за неадекватная реакция!

– Можешь себе представить, оказывается, Александрова – это главное зло ее жизни, такой себе маленький персональный ад, синоним всех несчастий. Они еще с молодости друг друга ненавидят. Из-за ролей, понятное дело. Оказывается, Александрова пару раз отбирала у нее главные роли А потом и мужа увела.

– Господи, что за страсти!

– Я понимаю, это выглядит смешно…

– Нет, как раз напротив.

– Самое удивительное, что эта ненависть до сих пор жива. Причем она такая сильная… Она вообще в жизни не очень яркая, наша Фаина-то. И темперамент к старости подрастеряла, но когда она говорит о несчастной старухе… Кстати, никаких новостей нет? Ужасно, ужасно… Вышла из дому и не вернулась. – На глазах Ирэн показались слезы.

– Нам сразу же сообщат, если что-нибудь прояснится, – мужественно солгала я.

– Ты знаешь, она ведь даже не удивилась, когда Александрова пропала, даже не радовалась, а я уж подумала, что она от радости должна стулья ломать. Только говорила все время: “Так тебе и надо, старая карга, получила то, что заслуживала”.

– Это жестоко.

– Знаешь, старики смыслят в жестокости не больше, чем дети, сострадание – это первое, что они забывают с возрастом.

Я и подумать не могла, что Ирэн склонна к таким философским обобщениям. Но, во всяком случае, все, что она до сих пор говорила, только подкрепляет мою версию.

– Но в любом случае для Фаины все закончилось счастливо. Она добилась того, чего хотела, она получила эту роль.

– Да, конечно – Я услышала от Ирэн все, что хотела, но напоследок она преподнесла мне еще один сюрприз, да такой, которого я даже не ожидала.

– Как твоя “Пурпурная роза…”? Больше не терялась, слава Богу? – спросила я Ирэн только для того, чтобы сделать ей приятное: сама того не ведая, она хорошо на меня поработала и теперь нуждалась в поощрении.

– Да нет, все в порядке. Но полтергейст все равно нас преследует…

– “Нас”?

– Ты не поверишь, Ева, но теперь не только мои ключи пропадают… И не только кассеты. Кассета нашлась, но все мои аномальные приключения теперь и на Яшку перешли. Вот уж, воистину, муж и жена – одна сатана.

– А что случилось?

– У него стали инструменты пропадать, прямо в цеху. Он теперь на меня бочку катит, говорит, что до женитьбы ничего такого с ним не случалось. А стоило мне появиться в его жизни – и пожалуйста…

– Инструменты? – Я даже затаила дыхание. – Уже и на “Мосфильме” крадут?

– В том-то все и дело, что нормальному человеку они понадобиться не могут. Я еще понимаю, когда костюмерные обносят, там можно хорошенькими шмотками разжиться, эксклюзивным балахончиком Екатерины Второй, например, там золотая тесьма изумительная, – Ирэн хихикнула, – но что можно стянуть, извини меня, в сапожной мастерской? Какая-то дурацкая дратва, гвоздодеры, шила какие-то… Копеечный набор.

– А что, Яша как-то особенно переживал?

– Убивался! Он, видите ли, педант, он, видите ли, привык только к своему инструменту, он, видите ли, много лет одним и тем же пользуется, он, видите ли, специально его затачивает и ставит личное клеймо… Уж эта мне еврейская обстоятельность! Ты меня не слушаешь, Ева?

– Нет, что ты!

– Господи, я тебя заговорила совсем… Так я принесу тебе крем. Вечером мажешься, а с утра не узнаешь собственной кожи. Этот милый младенчик в зеркале, эта первоклассница – неужели это я? Я не преувеличиваю, именно такой эффект тебя ждет. В нашем возрасте уже необходимо серьезно думать о коже и обо всем остальном. Этот крем – просто спасение! Всего лишь сто пятьдесят рублей, для эликсира молодости сущие копейки…