Птицелов - Рослин Гриффит

Эскиз был заказан богатым экспортером мясных продуктов с Юга ирландцем Патриком Шонесси, приятелем О'Рурков. Он купил земельный участок для своего дома в знаменитом Ряду Миллионеров, на Саус Мичиган-авеню, застроенной великолепными особняками.

В таком состоянии Орелия работала за своим столом, когда в офис, опоздав более чем на час, вошел Лайэм О'Рурк. Очнувшись от рассеянности, Орелия посмотрела на свои часики, приколотые к корсажу, и удивленно уставилась на собственный рисунок. Она сразу утратила свой сияющий вид, поняв, что этот эскиз надо просто порвать, потому что он сделан совсем не в том стиле и для заказчика неприемлем. Но она даже не успела убрать эскиз в папку, чтобы потом незаметно его ликвидировать, к ней уже подходил Лайэм.

Словно охотник, устремившийся за ланью, он направился прямо к ее столу, не обращая внимания на приветствия сослуживцев Орелии. Эскиз с декором фасада в стиле рококо лежал на самом виду, но Орелия надеялась, что он не заметит ее ошибки, как не обратил в прошлый раз внимания на лишнее окно, нарисованное ею в рассеянности вместо двери. Но на этот раз он все заметил, нахмурился, и чувственная дрожь, прошедшая по телу Орелии, когда он подошел к ней, сменилась неприятной дрожью испуга.

Он глядел на нее, мрачно нахмурившись. Что изменило его настроение после того, как они расстались утром? Вторая ночь любви, они оба были в упоении — и вот он глядит на нее холодно и отчужденно! Неужели все дело в эскизе?

— Как подвигается ваша работа, мисс Кинсэйд? — спросил он холодно.

— Вполне нормально. Кое-что надо доделать, — ответила она уклончиво. Но он вгляделся в ее эскиз, хотя она попыталась загородить его, склонившись столом с карандашом в руке, и обратился к Орелии строго и холодна:

— Патрик Шонесси — простой человек, хоть бумажник у него набит туго. Разве мой отец не объяснил вам этого?

— Н-нет…— пробормотала она.

— Так что подобный стиль совершенно ему не подходит. — И он брезгливо поднял эскиз кончиками пальцев. Лайэм говорил громко, и Орелия почувствовала, что глаза всех сослуживцев устремлены на нее.

— Я… еще не закончила…— начала она с дрожью в голосе.

— То, что вы делаете, компрометирует мастерскую О'Рурков, — перебил ее он.

Она испуганно моргнула и уставилась на Лайэма с изумлением. Его слова могли иметь слишком широкий смысл — или же они все-таки относились только к этим неуместным украшениям на эскизе?

— Я вас не понимаю, — сказала она еле слышно.

Он взял карандаш, положил на стол эскиз и презрительно уставился на него.

— И понимать нечего. — Резкими штрихами он зачеркнул нарисованные ею украшения, так нажимая на карандаш, что даже прорвал бумагу в двух местах. — Пройдемте в мой кабинет, я растолкую вам, что надо сделать.

Бросив па стол карандаш, он повернулся на каблуках и отошел от ее стола, явно уверенный, что она немедленно последует за ним. Но она осталась сидеть, глядя на перечеркнутый им, фактически уничтоженный эскиз. Стало быть, он счел, что ее работа совершенно не годится и ее надо начинать заново.

На глаз навернулись слезы. Но нет, нет! Она не заплачет. Переполненная гневом, она встала и пошла вслед за Лайэмом. Войдя в его кабинет, она не хлопнула дверью, а демонстративно спокойно прикрыла ее за собой. Когда она вошла, Лайэм уже сидел за своим рабочим столом, перебирая кучку проспектов. Она ждала, скрестив руки на груди. Он не поднимал головы от проспектов. Тогда Орелия, наконец, взорвалась:

— Что означает ваше поведение? — спросила она резко.

— Мое? Или ваше? — спросил он, глядя на нее холодно зелеными глазами.

— Мое? — изумилась она. — Что вы имеете в виду? Но что же я сделала? Если я добавила лишние украшения в эскизе…

— А больше вы ничего не сделали неуместного?.. Ну, скажем, в ваших поступках?

Она поняла, что дело вовсе не в испорченном эскизе и, взяв себя в руки, заявила:

— Довольно играть словами. Давайте внесем ясность в наши отношения. Какие претензии вы имеете ко мне?

Он глядел на нее с холодной яростью. К горлу ее подступила тошнота. Она ясно поняла, что он имеет в виду их личные отношения.

— Я думал, что мы честны друг с другом, — с болью выговорил Лайэм.

Да, ее догадка оправдалась. Вина ее собственная. Она должна была рассказать Лайэму о Розарио, прежде чем позволила прикоснуться к себе. Ее охватила паника, но ничем не выдавая своего волнения, внешне оставаясь абсолютно спокойной, она сказала:

— Я не хотела поступать нечестно.

— Но поступили, не так ли?

Охваченная стыдом и горечью, она прошептала:

— Лайэм, неужели надо обсуждать личные дела на работе? — Она не оборачивалась, но знала, что все коллеги наблюдают за ними сквозь дверное стекло.

Он закричал, словно обезумев:

— Это вполне подходящее место, наилучшее место!

— Лайэм…

— Не глядите на меня так невинно! Это все — притворство, обман, лицемерие. — Он вскочил из кресла и угрожающе подступил к ней, огромный, яростный. — Орелия, я ведь просил вас быть честной. Вы вступили со мной в связь, чтобы обеспечить свое профессиональное продвижение в нашей фирме. Не могли уж дождаться, пока выйдете замуж за Де Витта, который купит вам Место партнера в солидной архитектурной фирме! Да не молчите же черт возьми! — прогремел Лайэм.

Но Орелия не находила слов, она ничего не понимала. Что за речи о замужестве с Де Виттом? Какая ерунда! Ведь он мог понять, что Де Витт ей вовсе не нравится. И она доказала свою любовь к нему, Лайэму. И несколько раз говорила, что любит его. Но он не верит ей. Почему? Она могла понять только одно: у Лайэма все больше росли гнев и недовольство, и если сначала он примирился с тем, что он — не первый ее мужчина, то потом в его душе выросло, предубеждение, и эта мысль стала для него невыносимой. Может быть, недовольство усугубляется еще и тем, что он не только любовник ее, но и работодатель? Значит, он хочет избавиться от нее? Ну что ж, она облегчит ему задачу.

— Мне кажется, мое присутствие вас раздражает, — спокойно сказала она.

— Да, пожалуй, что так! — Он хрипло засмеялся.

Она вздернула подбородок.

— Тогда я ухожу из вашей фирмы.

Она сознавала, что потеряет любимую работу и что разлука с Лайэмом разобьет ее сердце. Но другого выхода не было. Она ждала ответа.

— Ах, вы хотите уйти из фирмы? — сказал он тоном обвинителя.

— Да, так, наверное, будет лучше.

— Не скоро же вы найдете хорошую работу, уйдя от нас! — язвительно заметил он.

«Ах, так он еще позаботится, чтобы она не могла найти работу!» — Побелев от гнева, Орелия заявила:

— Работу мне уже предложили. Я буду работать у мистера Фрэнка Ллойда Райта!