Созвездие Гончих Псов - Константин Георгиевич Паустовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Интересно ты себя ведешь, Зинка, – сказала значительно Маня. – Оч-чень интересно ты себя ведешь. Что ты, – сказилась? Человек зовет тебя по делу, а ты играешь театр. Сиди и слушай.
– Отвяжись, – зло крикнула Зина и дернула плечом. – Ну вот, сейчас буду слушать. Подумаешь – невидаль какая! Видали мы хахалей и почище!
– Зинка, – Соловейчик прижал руки к груди, – Зинка, ты не знаешь, какой это человек, до чего он хороший. Сердце у него золотое. Не бесись, Зинка. Чего ты хочешь, сумасшедшая женщина?
– Обидела мальчика, – Зинка закурила. – Он молчит, а вы загавкали, адвокаты. Что он вам, – золото дарил, обедом кормил? Чем он купил тебя, Соловейчик? Почему он молчит, не обижается? Противно мне с вами.
Она затянулась, швырнула папиросу на соседний столик. Оттуда сказали предостерегающе:
– Барышня, не нервничайте. Одного не можете поделить или со стариком спать не сладко?
– Отцепись, зараза!
Соловейчик заерзал. Из-за обиженного столика поднялся громоздкий человек в расстегнутой шинели. Глаза его запали; он подошел к Батурину.
– Уйми эту стерву, – крикнул он, качаясь, и махнул рукой в сторону Зинки. – Ишь, расселись господа. Сразу двух забрал, одной ему мало. А старый жид маклерует, гадюка!
Он смотрел на Соловейчика, глаза его округлились, он набрал в легкие воздуху и истерично крикнул:
– Вон, сукин кот, пока цел!
Соловейчик втянул голову в плечи. Батурин медленно вставал, руки у него заледенели, он не знал, что будет через минуту. В груди будто запрудили реку, бешенство водой подымалось к горлу. Не глядя на стол, он нащупал пустую бутылку.
«Убью», – подумал он, и будто свежий ветер ударил в голову, – позади, впереди, кругом была пустота. Батурин нашел глазами висок.
– Степка, убьет! – закричал за соседним столиком отчаянный, визгливый голос. – Степка, уйди, – убьет. Видишь, человек не в себе.
Степка отступил, открыл рот, замычал, коротко замахал руками. Тухлые судачьи глаза его смотрели не отрываясь в одну точку – в лицо Батурина.
Батурин трудно и тихо сказал:
– Уйди… иначе… – и задрожал всем телом.
Человек, что-то бормоча, отскочил, бросился к двери. Он толкал столики, опрокинул бутылку, ее звон прервал тишину, посетители облегченно засмеялись. Конферансье закричал надсаженным голосом:
– Граждане, инцидент исчерпан к общему удовольствию! Прошу соблюдать абсолютную тишину. У работников эстрады глотки тоже не казенные, не забывайте, граждане!
Батурин сел. Сразу захотелось спать, в теле гудело изнеможенье. С трудом он поднес к губам стакан пива и отпил несколько глотков.
– Вот вы какой! – повторила Зина и улыбнулась. – Теперь я буду вас слушать, а раньше не хотела, я знаю уже от папаши.
– Вам в Ростове будет уваженье, – сказала Ма- ня. – Вы отшили Степку-музыканта, его все боятся, как холеры.
– Какого Степку?
– Ой, – Соловейчик вытер шляпой потный лоб. – Лучше не спрашивайте. Не дай вам бог еще раз в жизни увидеть этого Степку. Он бандит с Темерника. Как он тут под боком сидел, – я и не заметил. Знаменитый парень. ГПУ по нем давно плачет.
Батурин снова рассказал вымышленную историю о пропавшей невесте. Проститутки слушали сначала так же недоверчиво, как и Соловейчик, потом, очевидно, поверили. Маня даже растрогалась.
– Нет, такой здесь не было. А Пиррисон был. Да вот Зинка расскажет, она с ним жила.
Зинка подняла к глазам стакан пива и долго не опускала. Батурин вздрогнул, – четкие следы обозначились во всей этой путанице.
– Ну что же ты, рассказывай.
– Сволочь ваш Пиррисон, – тяжело проговорила Зина, поставила стакан и в упор посмотрела на Батурина. – Собака ваш Пиррисон. Невеста твоя с ним сбежала. – Зина грубо перешла на ты. – Чистенькая барышня, артистка, пальчики-маникюрчики. Когда ее найдешь, расскажи, как Пиррисон нас по две на ночь брал.
– Замолчи, Зинка! – прикрикнула Маня и испуганно посмотрела на Батурина, – что он первый такой, Пиррисон, чего распалилась!
– Отвяжись, – пронзительно крикнула Зина. – Дай досказать. Видишь – человек дермом интересуется, а на дермо охотников мало.
Батурин решил терпеть до конца. Он понимал, что малейшее слово может вызвать истерику, дикий скандал, и тогда все потеряно.
– Слушай, ты, – Зина дернула Батурина за рукав. – Зачем ты мне о невесте своей рассказал! Зачем после Степки. Эх ты, несчастный жених! Невеста, невеста… Да теперь все невесты порченые. Для дураков только и есть невесты, а для порядочных – женщины. Порядочная девушка! – Зинка захохотала. – Ух ты, порядочный! Знал куда пойти, чтобы невесту отыскать. Все вы чистехи, ручки дамам целуете, разговор у вас какой интеллигентный, а дойдет до дела – наплюете в самое сердце. Не желаю, – дико крикнула она и вскочила, – не желаю я видеть его! Маня, идем! А тебе, папаша, грех. Я из-за Пиррисона травилась, его убить надо, а ты мне приводишь хахаля, он с Пиррисоном из-за невесты дерется. Да пропади они пропадом!
Она дернула Маню за руку и выбежала из пивной.
– Отщелкала. – Пьяный за соседним столиком восхищенно покрутил головой. – Ай да девка! Вот это да, девка!
Соловейчик был подавлен.
– Нанюхалась. Взбесилась девочка. Что же теперь делать? От нее теперь ничего не добьешься. Ой, упрямая девочка – ужас!
– Пойдем, – Батурин встал. – Я подумаю, что с ней делать. Зайдите ко мне завтра утром.
Он дал Соловейчику пять рублей, и они расстались. На прощанье Соловейчик долго тряс Батурину руку сухими и слабыми лапками.
Батурин побродил по улицам. Свежо и печально дул ветер: степь и море дышали на город полной грудью. В черной листве ослепительно струились гудящие огни автомобилей.
«Что же делать? – думал Батурин. – Надо найти ее и рассказать правду. Она должна понять. Зря, совсем зря и глупо я начал врать».
Он вернулся домой, написал письмо капитану в Сухум – всего три фразы: «Пиррисон был в Ростове. След, кажется, найден. Ждите писем» – и лег. Уснул он тяжело и крепко.
Утром он лежал и ждал Соловейчика. Ходики хрипели, минутная стрелка ползла на глазах по засиженному мухами циферблату. Батурин смотрел на стрелку в оцепенении, – казалось, время остановилось, а между тем прошло уже три часа, и ходики показывали полдень. В час Соловейчика не было. Батурин встал и умылся во дворе под краном. Курчавые дети сбились вокруг него плотным кольцом и восхищались.
– Смотри, как он моется, не то, что ты, Мотя.
Детей разогнали крикливые и гневные мамаши. В три часа Соловейчик, наконец, прибежал.
Он принес важную новость, – он видел Зину, и она сказала, что хочет поговорить с Батуриным.
– Ой, – Соловейчик подмигнул. – Если бы вы знали, как это было!
Он испытующе взглянул на Батурина, закатился от смеха и
