Досталась нам эпоха перемен. Записки офицера пограничных войск о жизни и службе на рубеже веков - Олег Северюхин

Если есть достопримечательность, то к этой достопримечательности тянутся люди, по приезду которых простым смертным доступ к ней перекрывается. В основном из-за охоты. И если бы это была охота. Группа высокопоставленных охотников сидит в окопах возле водопоя, а затем из элитных карабинов расстреливает горных козлов (архаров). Потом адъютанты и помощники развозят туши по резиденциям начальников.

Охота — это выслеживание, поединок со зверем, который нужен для того, чтобы человек мог прокормить себя, а не для того, чтобы насладиться убийством, почувствовать в своих руках силу, изрыгающую огонь и несущую смерть. Я не уверен, что все участники такой, с позволения сказать, охоты чувствовали удовлетворение, но стадное чувство номенклатуры, влекомое не вполне здоровыми инстинктами высших слоев, делало всех соучастниками зловещего действа.

Так, наверное, происходило, когда визировались списки лиц, подлежащих карательному воздействию машины правосудия. Если ты не согласен с расстрелом бывших соратников, значит, ты на их стороне и сам подлежишь репрессиям. Не хочешь, а стреляешь (т. е. подписываешь) вместе с другими должностными лицами (охотниками).

А у нас как раз был такой период, когда во главе СССР стояли, сменяя друг друга, заядлые охотники Хрущев и Брежнев. А в России главный принцип — что крестьяне, то и обезьяне. Если генсек охотник — то все вокруг сплошные охотники. Если генсек играет в теннис — то все заядлые теннисисты. Если борец сумо? — то и все вокруг отращивают огромные животы.

В оазисе охотиться можно было только особым людям. На Дальнем Востоке тоже были места высокопоставленной рыбалки. Рядом с одной заставой было место, где прекрасно ловились сиги (рыба, которая при оттаивании пахнет свежим огурцом). Так даже начальнику заставы под страхом дисциплинарного наказания запрещалось ловить там рыбу. Нужно было уезжать подальше. Зато потом на это место приезжали партийные и военные руководители и ловили рыбу. И только в период перестройки начальник заставы по-хозяйски вышел рыбачить на это место и не запрещал половить рыбу всем приезжавшим офицерам. В запретной пограничной полосе была и запретная для пограничников зона. Однако я не сомневаюсь в том, что и сейчас это уловистое место снова стало местом высокопоставленной рыбалки, куда рыбаки прилетают на вертолете. Все возвращается на круги своя.

Такие же охотники застрелили и архара с бронзовыми рогами. Ягненком он был подобран солдатами одной из застав. Выращен и дрессирован. Смело подходил к любому приезжему и требовал печенье. Горе тому, у кого не оказывалось печенья. «Обидчик» подкарауливался и в самый неподходящий момент получал рогами в одно место. Неприятностей начальнику заставы приносил много, но детям всегда прощают шалости. Солдаты красили ему рога бронзовой краской для красоты и для отличия от диких архаров. Приезжают высокопоставленные охотники и рассказывают, что добыли такого странного архара. А чего его добывать, если он людей не боялся. За настоящим архаром надо полазить по горам, посидеть в засаде, да и то, если ранишь архара, то его не достанешь. Даже смертельно раненый он бросается со скалы, чтобы не попасть в руки своих врагов. Пожалуй, самое свободолюбивое животное. У солдат на заставе был траур по поводу его убийства.

Есть такая притча. Умирает один охотник. Бог в наказание превращает его в зайца и отправляет обратно на землю. Там он попадает в капкан и говорит подошедшему охотнику:

— Слушай, друг, отпусти меня, я раньше тоже был охотником.

А охотник ему и говорит:

— Тем хуже для тебя, потому что я раньше был зайцем.

Животные на заставах являются частью воинского быта. На одной заставе в Средней Азии жил орёл по имени Яшка. Кормился из рук. За хозяином вылетал на охрану государственной границы. Подавал тревогу при появлении чужих и подходе проверки. Имел, правда, привычку садиться на козырек сигнализационно-заградительной системы и вызывал подачу сигнала тревоги на заставу. Когда его гнали из строя на боевом расчете, обижался, махал крыльями и щелкал клювом.

На другой заставе на Дальнем Востоке жил медведь, который любил бороться со всеми встречными. Потискаешь его, и он идет дальше по своим делам. Труднее приходилось тем, кто об этом не знал. Однажды мы пришли на катерах на эту заставу. Старший катеров, мичман, на заставу с нами не пошел, решил остаться на причале, отдохнуть. По дороге на заставу мы встретили медведика, потискали его и пошли дальше. Минут через сорок мы вернулись на причал. На причале бегали мичман и медведь. Мичман на катер, и медведь за ним. Мичман на причал, и медведь за ним. Медведю весело, а мичман вообще цветом стал как его форменный темно-синий китель. Поймали мы медведя и мичмана, науськали друг на друга и толкнули в объятия. Потискали они один другого и разошлись в разные стороны. Хорошо, что мичман не додумался от медведя в лес убегать. Не убежал бы.

Вообще охота это очень опасное дело. Другое дело стрелять курочек. Это уже не охота, а упражнение в тире в стрельбе по живым мишеням. Прямо на пустынном месте роешь канавку длиной два-три метра. Дно устилаешь полиэтиленовой пленкой, наливаешь воду и уходишь на расстояние ружейного выстрела. Вокруг вроде бы все пусто. Откуда ни возьмись, выбегает курочка и к воде. За ней вторая, третья и минут через десять у импровизированного водопоя не протолкнуться.

Не всегда охота заканчивалась триумфом охотника. Почему-то все любили охотиться в пограничной полосе, огражденной сигнализационно-заградительной системой, и куда доступ посторонним, тем более разным контролирующим охоту органам, был запрещен. Охотились всегда в присутствии представителя погранвойск.

Однажды группа армейских офицеров поехала охотиться на кабанов. Как всегда это бывает, что нужно, то этого нет. Ходили, ходили, а кабанов нет. Решили пострелять фазанов. Перезарядили оружие мелкой дробью, а в это время вышли кабаны. Азарт, стрельба дробью по кабану-секачу (клыки длиной около десяти сантиметров) привела последнего в расстроенные чувства. Всё равно как танкиста, по танку которого ребятишки стреляли из рогатки. Ответное нападение и один офицер получил серьезные увечья.

Другой случай не трагический, но имел неприятные последствия. Служили два товарища в одном полку. Два комбата (командира батальона). Учились в одном военном училище. Служили в разных местах. Снова встретились в военной академии и после выпуска поехали служить в один полк под Башебадом. Друзья — не разольёшь водой. Поехали охотиться на кабанов. Кабанов не нашли, не нашли и фазанов. Присели отдохнуть. Один курит, а другой снизу залез в заросли ежевики и лакомится ягодой. Курильщик, шутки ради, взял товарища за два нежных шарика между ногами и несколько раз хрюкнул. Любитель ягод упал в обморок от неожиданности. Присутствие офицера-пограничника, конечно, предотвратило дуэль, которую офицеры хотели провести тут же без помощи рыцарского оружия, но дружбе офицерской пришел конец.

Это было в годы расцвета застойных явлений в обществе, как принято сейчас говорить. Но социальные группы населения СССР существовали не в вакууме, отдельно одна от другой. Одна группа являлась потребителями всего самого лучшего по специальным ценам, а другая являлась поставщиками этого, пользуясь тем, что оставалось от потребления первой группы. Декларируемое равенство на фоне неравенства одних развращало, а других наоборот делало более стойкими в убеждениях идеального толка, считавших хозяев жизни халифами на час. Сейчас, оценивая происходившее и произошедшее, можно сказать, что от смены халифов ничего особенного и не произошло. Все возвращается на те круги, по которым мы уже крутились. Ворон ворону глаз не выклюет.

Нам постоянно вдалбливали в голову, что наш адрес не дом и не улица, наш адрес — Советский Союз, но, все равно, и в Средней Азии, и в Захребетье мы чувствовали себя чужими. Во всех республиках под прикрытием лозунгов об интернационализме шла кропотливая работа по воспитанию исключительности своей нации, вынужденно находящейся под протекторатом России, и грядущей свободе. Не зря один из представителей народов бывшего Советского Союза, рассказывая сыну о дарвиновской теории происхождения человека, говорил:

— Сынок, люди произошли от обезьян. Русские произошли от большой глупой обезьяны по имени Гаврила. Армяне от маленькой обезьянки по фамилии Макакян. Грузины от такой же маленькой обезьянки по фамилии Шимпанидзе. Евреи от обезьяны по фамилии и имени Абрам Утан.

— Папа, а мы от какой обезьяны произошли? — спрашивает сын.

— Мы? Это от нас обезьяны произошли! — с чувством собственного достоинства ответил отец.

Гитлер, якобы, утверждал, что Ч.Дарвину в теории эволюции от обезьяны к человеку следовало бы сделать исключение для немцев, которые не имели никакого отношения к обезьянам, поскольку произошли немцы от древних греков.