Досталась нам эпоха перемен. Записки офицера пограничных войск о жизни и службе на рубеже веков - Олег Северюхин

Я встал на коленки и «пошел» вдоль проволочного заграждения. Разгребал траву, листья и нашел след маленького копытца, как у поросенка. На колючке нижней проволоки с помощью лупы обнаружил пятно, похожее на кровь. В стороне от КСП, за дорогой обнаружил следы крупного кабана. Взял лопату, начал гонять воду в луже и показал всем следы кабана, шедшего к месту пролаза. Здоровенный кабан поддел своим пятаком колючую проволоку, поцарапался, вытянул проволоку и пролез. Нижняя проволока вытянута сильно, чуть повыше — меньше, еще выше — еще меньше, на четвертой нити — небольшое провисание. Как раз по росту кабана. Убедил присутствовавших со мной офицеров, что нарушения границы не было, а был пролаз кабана.

Убеждать пришлось долго, потому что есть категория людей, которая знает, что любое принятое решение заведомо неправильное, и он один против, как самый бдительный, умный и проницательный. Такие люди всегда в выигрыше в случае положительного (да, был не прав, но старший-то какой молодец!), так и отрицательного результата (я же говорил!).

А если человек выражает свое ничем необоснованное несогласие ухмылкой (а не состоите ли вы в преступной связи с нарушителем границы, и не является ли ваше предложение попыткой нанесения ущерба государству?), то можно сразу определить, кого он еще представляет, кроме своего непосредственного начальника, и кому он будет писать дополнительный отчет о проделанной работе.

Все это похоже на консилиум врачей. Если один из членов комиссии не согласен, то на его сторону встает командование и разворачивается пограничный поиск по полной схеме. Москва не удовлетворена результатами нашего консилиума и требует установить принадлежность следов. Доказал, что след солдатского сапога давний, вероятно, весенний, так как в следе проросла трава, и эта трава никем не была примята. Сломанная трава, обычно, через двое суток поднимается, но на поломанных травинках остаются полоски в месте слома, которые видны при внимательном рассмотрении. Вызвали личный состав заставы, проверили все сапоги и нашли сапог с царапиной на каблуке. Доказали, что след был оставлен весной при обслуживании заградительного забора. Заделке след не подлежал, так как находился на тропе. Только после этого обстановка Москвой была снята. Ерунда, а разбирались шесть часов.

Другой такой же случай произошел на одной из застав Тихоокеанского округа. С наступлением тепла на КСП был обнаружен «подснежник» — вытаявший след примерно недельной давности. Днем его никто не видел, а ночью в свете следового фонаря за счет подмерзания грязи и образования тени от рельефа почвы его и обнаружили. Пришлось выезжать. Часа полтора мерз у этого следа. Светил под различными углами прямым и рассеянным светом. След, похоже, от сапога, предположительно, военного.

Отошел подальше и начал быстро водить фонарем из стороны в сторону, чтобы изображение появлялось как кадры на экране: в памяти запечатлеваются только отдельные фрагменты всего изображения. Кроме известного мне следа вдруг показались какие-то кружочки слева от следа, примерно в метре. Подошел ближе, начал всматриваться. Боже, собачий след. Инструктора службы собак с вожатыми сюда. Построил у следа и спрашиваю, чей? Помялись, помялись — инструктор говорит, — мой. Примерили — точно. А я все думал, почему собака на след не реагировала. Чего ей на свой след реагировать. В три часа ночи обстановку сняли.

В следующий раз, во время развернутых отрядом ночных поисковых мероприятий по сработке сигнализационно-заградительной системы пришлось доказывать, что пролаза человека через проволоку не было. Чей-то пролаз был, и была замечена капелька крови на колючей проволоке. Это зафиксировано, но следов нигде не было, хотя почва вокруг после дождя была влажная.

При ярком свете следового фонаря (он называется по пограничному ФАС — фонарь аккумуляторный следовой) внимательно исследовал проволоку и обнаружил тоненький волосок. Начал дуть на влажную проволоку, подсушивать, и сразу распрямилось еще несколько тоненьких волосков рыжего цвета, а рядом нашли и следы рыси. (Кто будет мухлевать, того без разговоров будем бить по хитрой рыжей морде). А все это время район был блокирован пограничными нарядами, местность постоянно освещалась осветительными ракетами, чтобы нарушитель не смог уйти незамеченным. Чертыхнулись отцы-командиры, доложили наверх, получили нагоняй за то, что подняли тревогу, не разобравшись со следами. Мне тоже досталось за то, что не сразу разобрался в ситуации.

С разбирательством у нас все происходит как всегда. Сначала рассматривают большие начальники, упуская драгоценное время, затем начальники поменьше, а затем уже подпускают специалистов, подгоняя их работу — смотрите, сколько времени прошло, а результатов никаких нет.

В других странах никто не может прикоснуться к объекту происшествия до тех пор, пока туда не приедет эксперт. Но мы же не в другой стране живем, а в нашей, где способности начальников всех рангов оцениваются не по умению работать, а по умению быстрее всех доложить о чем-то выдающемся.

Кстати, когда задерживали американского шпиона, которого вывели под псевдонимом «Трианон» в романе Юлиана Семенова «ТАСС уполномочен сообщить», на задержание полезли все высокие должностные лица в надежде получить орден или должность повыше. Смотрит «Трианон», что толпа-то пришла неквалифицированная, командовать умеет, а практически что-то делать уже разучилась. Подошел к сейфу, достал авторучку и высосал из нее яд. Стали крайних искать, а их и нет. Тех, кто ляпов таких не допускает, за дверью оставили.

Служба в пограничных войсках состоит из одних будней: больших и маленьких, неожиданных и ожидаемых, приятных и неприятных. Работа у пограничников в основном ночная. Один наш поэт (авторство приписывают моему сокурснику, которого четыре года мы знали под одной фамилией, а после выпуска под другой, ну не нравилась ему своя собственная фамилия, взял фамилию жены, а недавно узнал, что он умер на боевом посту) об этих буднях писал так:

«Вот ночи начало и сна забытьё.Еще не звучало — «Застава, в ружье!».Но мимо пещеры проходит наряд.Не спят офицеры и жены не спят»

Зато по-другому, прозой, об этом хорошо сказано в сказке про Буратино: «Наступила ночь, взошла луна, а в стране дураков закипела работа».

С точки зрения сегодняшнего дня я бы офицерским женам сказал так:

Прости, родная, за границу,Что и живем мы не в раю,ДОС[1] за заставою ютитсяВ любой деревне на краю.

Пока с тобой мы лейтенанты,Ты — часть меня, ты — крепкий тыл,Нам не звонят Кремля куранты,Но телефон уж зазвонил.

Опять сработка на системе,А то локатор поймал цель,И вновь несут сигнал антенны,И взят лазутчик на прицел.

Я прихожу всегда под утро,Тихонько, чтоб не разбудить,Целую пальцы в перламутреИ дочка к папе уж летит.

Меня теплом ты согреваешь,Я за улыбку в бой готов,Я на минутку лягу с краю,Меня разбудишь в семь часов.

Такие нежные минутыВ стихах никак не описать,Лишь только в молодость вернутьсяИ по ночам опять не спать.

Пограничные сутки начинаются вечером. В двадцать часов, то есть в восемь часов вечера. Вечером же на пограничных заставах проходит боевой расчет на следующие сутки, приходят и уходят пограничные наряды, поступают доклады с границы, начинают действовать нарушители границы и на охотничьи тропы выходят дикие звери. Все нити с пограничных застав ведут в пограничный отряд, который чутко реагирует на каждое донесение с границы, готовый взорваться сигналом тревоги и выездом на участок возможного нарушения границы.

На иранской границе активно велась погранкомиссарская работа. По согласованию Министерств иностранных дел СССР и Ирана командиры пограничных частей назначались пограничными комиссарами для решения вопросов, возникающих на участке их совместной деятельности и отнесенных к ведению пограничных войск. Пограничные комиссары регулярно обменивались письмами и встречались то на советской, то на иранской территории и подписывали совместные документы по тому или иному вопросу пограничной деятельности или урегулированию возникших недоразумений вследствие нарушений границы или стихийных бедствий.

Ежегодно совместные группы уполномоченных пограничными комиссарами офицеров производили осмотр пограничных знаков, фиксируя их местонахождение и состояние. Это очень важный процесс, подтверждающий факт того, что прохождение линии границы не изменилось, и страна не понесла территориального ущерба. Иногда комиссии составляли акт о том, что такой-то пограничный знак в результате таких-то причин пришел в негодность и требует восстановления.