Ошибка Пустыни - Соловьева Мария Петровна

– Да!

– Тогда почему ты не просыпаешься?

– Не знаю…

– Думай.

– Я… должна еще что-то узнать?

– Возможно.

Лала вышла из комнаты. Внутренности Маяка выгорели так же, до обугленных стен. Лестницы не было. Лала стояла на площадке и смотрела в черный провал, в котором, как глаза песчаного хищника феши, поблескивали шуларты, припудренные сажей. Она протянула руку и стерла черноту с ближайшего камня. Он снова стал ярким, новеньким, будто мгновение назад был чьей-то кровью в песках Пустыни. Лала стала один за одним очищать шуларты и не заметила, как подошла слишком близко к краю площадки. А когда спохватилась, было поздно, равновесие удержать она уже не успела.

Падала она долго, кричала и не слышала своего голоса. Черные стены с красными шулартами казались бездонным колодцем, на дне которого ее не ждет ничего хорошего. И в последний миг перед мощным ударом о каменное основание Маяка она вдруг заметила голубой блик в череде красных. «Голубой шуларт пропал из хранилища в Шулае!» – успела подумать она прежде, чем мощный удар выбил из нее мысли, ощущения и вообще жизнь.

Глава девятнадцатая

Открыть глаза получилось не сразу, будто ресницы засохли и слиплись. Все вокруг походило на размытое отражение в мутной воде. На языке был вкус крови. Лала долго терла лицо, но кожа почти не отзывалась на прикосновение. Наконец картинка перед глазами обрела четкий вид.

В комнате ничего не изменилось. Пожар остался в ночном кошмаре, а Джох стянул тряпку с клетки и нетерпеливо топтался на насесте. Утро только-только собралось с силами прогнать ночной мрак, и с каждым вдохом за окном становилось все светлее.

Тяжело, как побитая, она встала и расправила плечи. Серебряное зеркало в вычурной раме показало ей лохматую девицу с отекшим лицом и засохшей темной струйкой в уголке рта. Боль подсказала, что во сне Лала прикусила язык.

– Если я так каждую ночь буду спать здесь, надолго меня не хватит, – повернулась она к Джоху.

Сокол присвистнул и открыл клюв. Он хотел есть, и внешний вид хозяйки его вообще не волновал.

Плеснув в лицо ледяной воды, Лала отмыла засохшую кровь, неторопливо и тщательно переплелась и снова посмотрела в зеркало. Теперь можно знакомиться с Маяком.

Прикрыв дверь своей комнаты, она на мгновение замешкалась, вспоминая запреты, но свет, спускающийся сверху, куда убегала витая лестница, манил слишком сильно. Не успела она поставить ногу на первую ступеньку, сверху послышались тяжелые шаги.

– Как спалось, сестра?

Мастер Шнэдд был приветлив, бодр и не стал дожидаться ее ответа.

– Приглашаю тебя позавтракать и сразу же посмотреть на мир с высоты нашего положения.

– Это как? – озадачилась Лала, еще не придя в себя после сна.

– Следуй за мной.

Полсотни ступеней привели их в круглую комнату с прозрачными стенами. Лала замерла. Вокруг было море, по-утреннему светлое и тихое. Казалось, с Маяка открывается вид за край земли. Не глядя на город и бухту, которые тоже были как на ладони, она прижала пальцы к прохладному стеклу и словно вдыхала красоту водной бесконечности.

– Нравится?

Лала только вздохнула.

– Успеешь налюбоваться еще, лепешки стынут.

Только сейчас Лала заметила небольшой столик, сплошь заставленный разновеликими блюдами. Здесь были горячие лепешки трех видов, подслащенное юговое масло, сыры с травами, прозрачные ягоды хуш, сгущенный фруктовый сок, в который можно макать и хлеб, и сыр, запеченные яйца руфы, причудливо нарезанные неизвестные ей плоды. Лала вспомнила, как она впервые села за стол с рабынями в Небесном Оке. Тогда было все так же удивительно, только еды намного меньше. Птичницам Ишиндаллы этой снеди хватило бы на два дня, если не больше.

– С нами еще кто-то будет есть?

– Нет. Не достойны.

Лала прыснула, но Шнэдд невозмутимо взял большую лепешку, намазал ее маслом, положил сверху сыр, свернул свитком, обмакнул в сок и, внезапно широко раскрыв рот, откусил сразу половину. Когда он жевал, двигалось все его пухлое лицо, даже косы и плечи. Он знаком показал, чтобы Лала ела и не задавала вопросы.

Все оказалось настолько вкусным, что она впервые за годы пребывания на родине объелась до тошноты, но остановиться было невозможно. Они съели все. Пустые блюда Шнэдд неторопливо построил башней, удовлетворенно рыгнул и улыбнулся Лале:

– Ну, вот теперь давай беседовать.

Но она даже дышала с трудом и просто озиралась.

– Ясно, ты раздавлена обильностью завтрака. За ужином придется хуже, но надо привыкать. Обильная еда необходима. А еще мы не обедаем.

– Почему? – выдавила она из себя.

– Работа. – Он указал взглядом на потолок.

Только сейчас Лала заметила еще одну лестницу удивительно тонкой ковки, ведущую к люку в потолке.

– Там рождается Луч?

– Именно.

Шнэдд покряхтывая встал, сделал несколько шагов и ухватился за изящные перила.

– Лучше один раз показать, чем десятикратно поведать. Идем.

Они оказались под прозрачным куполом, в центре которого стоял ящик в человеческий рост. Разумеется, слово «ящик» не вполне подходило к описанию того, что увидела Лала, но раньше она ни с чем подобным не сталкивалась. С трех сторон это приспособление имело глухие стены с небольшими круглыми отверстиями, по одному на каждую сторону. Четвертая же, обращенная к тому участку моря, где корабли подходили к Шулаю, имела неплотно прикрытую раздвижную дверцу. Изнутри в щель толщиной с три пальца бил желтый луч, настолько бледный, что утреннее солнце легко его растворяло.

С видимым усилием Шнэдд раздвинул дверцу, и Лала ахнула, на мгновение зажмурившись. Зеркальные внутренности ящика отражали свет полусотни шулартов, сложенных пирамидкой в самом центре.

– Это самое сильное в мире оружие, управлять которым достойны лишь избранные, – торжественно произнес Шнэдд.

Он взял висящую тут же на толстой цепочке подзорную трубу и долго разглядывал горизонт. Море поменяло цвет, утренние краски стали ярче и сочнее, но водная бесконечность оставалась пустынной. Ни намека на парус.

– Ладно, как оно работает, покажу позже. Сейчас просто запоминай.

Голос его внезапно изменился, стал напевным. Мягко поводя полными руками, Мастер Шнэдд указывал Лале на части оружия. Он словно пел и танцевал какой-то магический танец. Она затаила дыхание.

– Один шуларт, как капля в море, силы не имеет никакой. Но если их наберется больше десятка и свет направится в одну лишь сторону, плохо придется любому, вставшему на пути луча. Правда, секрет имеется, о котором не знает никто, кроме Смотрителя Маяка и его помощников: светлый луч не смертелен, он всего лишь ищет железо и кровь. Находит и отражается от них, как от зеркал. Опытный глаз сразу заметит разницу в цвете луча, и тогда наступает время отмщения врагам. Если кровь Мастера Смерти попадает на пирамиду шулартов, невиданная мощь освобожденных жизней сметает все на своем пути. Раны Мастера затягиваются быстро, а вражеских ран вообще не существует, как и самих врагов, и их кораблей. Ничего не остается после красного луча. Когда он бьет, находиться рядом опасно всем, кроме тех, у кого в крови смертельная сила. – Мастер Шнэдд перевел дыхание и закончил обычным голосом: – Поэтому даже самый последний слуга на Маяке непременно должен быть Мастером Смерти. Иначе не напасешься помощников.

Пока Шнэдд напевал, Лала не моргая смотрела на светящуюся пирамидку, отраженную зеркалами. У нее кружилась голова, опять тошнило, но оторваться от зрелища она не могла. И только когда Шнэдд перешел на свою обычную речь, Лала будто проснулась.

– А где ваш прошлый помощник? – поинтересовалась она, невольно оглядываясь.

– Кончился, – просто сказал он.

– Умер?

– Нет, ну что ты! Просто у него больше не было сил продолжать, хоть и питался хорошо. Кровь же не бесконечная. Или ты меня плохо слушала?

– Так вы используете не свою кровь для красного луча? – догадалась Лала.