Ошибка Пустыни - Соловьева Мария Петровна

Остановился он внезапно, так что Лала, слегка отупевшая от подъема сквозь мираж, наткнулась на широкую спину и охнула. Последнюю сотню шагов она сделала бездумно, потеряв связь с миром, и поэтому сейчас, встрепенувшись, стала вникать в то, что говорил Шнэдд.

– У тебя не будет нужды бегать вверх-вниз по этой лестнице каждый день, но я бы советовал делать это для себя.

– За… чем? – в два приема спросила она, хватая воздух.

– Затем, что твое тело привыкнет к такому труду и не подведет в момент нужды.

Отдышавшись, Лала наконец поняла, что стоит на круглой площадке между пролетами лестницы и перед ней открытая дверь в небольшую комнатку. Шнэдд приглашающе протянул руку.

– Вот, сестра, твое жилище на весь срок работы у меня. – Он усмехнулся.

– А там что? – Лала посмотрела на лестницу, ведущую выше.

– Там моя обитель и сердце Маяка. Но на сегодня с тебя достаточно. Познакомлю вас завтра.

– Нас? – озадаченно переспросила Лала.

– Тебя и Маяк.

– Он… живой?

– Нет, конечно. – Шнэдд снова усмехнулся. – Однако если принимать во внимание все шуларты, собранные здесь, то… отчасти его можно назвать живым.

Лала сделала шаг в комнату и остановилась на пороге.

– А как же мои вещи? За ними придется спускаться?

Шнэдд молча подошел к другой двери, встроенной в белый столб, вокруг которого вилась бесконечная лестница Маяка. Только сейчас Лала услышала тонкий скрип и шуршание. За дверцей она увидела два подвижных каната и не успела задуматься, для чего они здесь, как Шнэдд протянул руку и вытащил ее хурдж, привязанный к поперечной деревяшке, вплетенной в канат.

Насладившись ее удивлением, Шнэдд пояснил, что это специальное приспособление для подъема грузов наверх. Слуга внизу привязывает вещь и тянет один из канатов так, чтобы вещь поднималась со вторым канатом.

– Не думала же ты, что мы, подобно дромам, таскаем поклажу на своем горбу?

Лала не знала, что ответить и что вообще думать. Слишком необычно было все вокруг. Тик притаился, словно тоже чувствовал особенность нового жилья, и даже растревоженный сокол сидел тихо. Мастер Шнэдд поставил хурдж на порог комнаты и пошел к лестнице, бросив на прощание:

– Спи хорошо. Все нужное есть в комнате. Если проснешься раньше меня, что вряд ли, не вздумай ничего трогать.

Смотритель давно ушел, а Лала все стояла посреди комнаты, не зная, с чего начать новый виток жизни.

Действительно, все нужное тут было. В скудном свете пяти крупных шулартов, вмурованных в низкий потолок, она рассмотрела убранство и осталась не то чтобы довольна, но удовлетворена. Узкая кровать у стены выглядела удобной, кресло с высокой резной спинкой было похоже на вычурные сидения в Совете, дорогой на вид шкаф, занимавший почти треть комнаты, мог вместить не только ее вещи, но и клетку Джоха и даже парочку тайных посетителей, а толстый шерстяной ковер грубого плетения надежно защищал босые ноги от холода каменного пола. Круглый стол на высоких резных ножках стоял у окна, больше похожего на бойницу. На столе красовался большой графин, полный югового вина – судя по цвету, самого высокого качества, а на подносе горой лежала выпечка вперемешку с сыром и ягодами хуш. Лала поставила наконец клетку на пол и подошла к окну. Тьма надежно укутала мир, так что Лала не представляла, куда именно выходит окно. Она вздохнула. Комнату обставили богато, купель и кувшин для умывания вообще из серебра. Но того света и уюта, который окружал ее в соколятне, не было и в помине.

Сделав большой глоток прямо из графина, Лала накормила Джоха и Тика припасами из хурджа и как была одетая прилегла на кровать поверх одеяла, просто собраться с мыслями. И тут шуларты погасли.

В полной темноте Лала села и тревожно прислушалась. Было похоже, что тьма не вокруг, а внутри нее, потому что анук светился всегда, даже сквозь наброшенную ткань, но сейчас она его не видела.

– Тик? – прошептала она.

Ни звука в комнате. И это было странно, потому что Лала прекрасно слышала далекий шум прибоя. Она впервые за долгое время вспомнила с сожалением об утраченной способности видеть звуки, хотя это ничем бы не помогло. Медленно, не отрывая ног от пола, она пошаркала в сторону окна. Голова кружилась, тошнота подступала к горлу, дышать было тяжело, и пришла мысль, от которой бешено застучало в висках: ее отравили! Опять. Но зачем? Она ведь может быть очень полезной, да и сложно как-то все устроили. Еще несколько шагов. Нет, вроде не яд. Слабости и дрожи не чувствуется, просто не хватает воздуха. Нужно открыть окно.

Вытянув руку, Лала вдруг различила еле заметное свечение под рукавом.

– А, вот ты где! – радостно выдохнула она и задрала ткань.

Но это был не анук. Мягкий оранжевый свет шел от ее шрамов и на глазах становился все сильнее, словно кровь разносила что-то по телу, и все новые, почти забытые шрамы проступали на коже, как секретные письмена над огнем. Не успела она опомниться, как обе руки сияли ярче, чем анук. Можно с успехом освещать себе путь до окна. Только это было уже не нужно – за окном полыхала страшная битва, от пламени которой ночь превратилась в день.

Крики, нечеловеческий визг, свист стрел и грохот рушащихся стен. Шулай погибал в страшных муках, а над ним в клубах черного дыма метались и падали соколы с обгорелыми крыльями. Лала протерла глаза, но картинка не исчезла, наоборот, ее дополнил мерзкий запах горящей плоти и еще чего-то неизвестного, отдаленно напоминающего зелье с горными кристаллами. Лала кинулась к двери и упала, споткнувшись о валяющуюся на полу клетку Джоха. Сокола в ней не было. Анука тоже нигде не было, как и ее вещей. Ковер исчез, вместо него лежала шкура дрома. Дрожащей рукой Лала погладила длинную белую шерсть, задохнулась от догадки и зажала ладонями рот, но это не помогло. Ее вырвало. И от рвоты загорелась шкура, а потом и весь пол, отрезав путь к двери. Лала растерянно огляделась – горела уже вся комната, горел город за стенами Маяка, горел весь мир. Но она не чувствовала жара. Ей стало легче после рвоты, будто что-то вредное исторглось из ее тела. Лала смело шагнула к двери сквозь языки огня и ощутила прикосновение пламени как легкий ветер, нежный и осторожный. Огонь был на ее стороне в этой странной битве. Она счастливо рассмеялась, но тут же остановила себя:

– Все понятно. Я сплю.

– Разумеется, – знакомым голосом произнес огонь.

– Учитель! – Лала чуть в ладоши не захлопала.

– Откровенно говоря, причин для радости у тебя немного.

Голос Мастера Шая звучал отовсюду одновременно, каждый самый крошечный язычок пламени в комнате был частью этого голоса.

– Со мной что-то происходит, меня…

– Ты даже не представляешь, насколько это важно и опасно, – прервал ее Шай.

– Ну так расскажите мне!

– Я и сам не все знаю. Книга толкований снов поможет. Читай ее внимательно. Слушай, что говорят другие, и не забывай об осторожности. Когда ты последний раз упражнялась с кинжалом?

– Давно, – смутилась она.

– Плохо. Анук тебя бережет, но все же…

– Я прямо с утра, честно!

– С утра ты сначала прочитаешь то, чего я не скажу. Туманно все, – голос Шая стал затухать вместе с огнем. – Есть мысль, что твое состояние связано с огромным количеством шулартов на Маяке. Проверь мое предположение…

– Как?

– Как хочешь, не маленькая! – внезапно рассердился огонь и мгновенно погас, даже не оставив дыма, будто море опрокинулось на горящую комнату.

Лала разочарованно вздохнула. Выгоревшая дотла комната освещалась теперь серой предрассветной хмарью, заползающей через окно. Ни города, ни моря снаружи не было, только клочья тумана и безнадежность, от которой хочется выть. Лала оперлась на узкий подоконник и стала ждать рассвета. Но ничего не происходило, даже клочья тумана висели на одном месте.

– Все, хватит! Я могу проснуться? – неизвестно к кому обратилась она, глядя почему-то в потолок.

– Ты уверена, что это сон? – спросил туман за окном все тем же голосом.