История бриттов. Жизнь Мерлина. - Гальфрид Монмутский

165. Между тем Артура оповещают о том, что из Испании прибыл некий великан предивных размеров и [361], отняв Елену, племянницу полководца Хоела, у приставленной к ней охраны, бежал вместе со своею добычей на вершину горы, которая называется ныне горой Михаила [362]. Воины отца похищенной девушки, преследуя похитителя, ничего не добились, ибо, когда они гнались за ним по морю или по суше, он либо сбрасывал на их корабли огромные скалы, либо истреблял их различным оружием; схватив нескольких из преследовавших его, он пожрал их полуживыми.

С наступлением ночи, взяв с собой кравчего Кая и виночерпия Бедуера, Артур выбрался потихоньку от остальных из шатра и поспешил к названной выше горе. Наделенный столь великой доблестью, он счел излишним повести войско на это чудовище, опасаясь, как бы не погубить понапрасну кого-нибудь из своих и полагая, что расправиться с великаном под силу и ему одному. Когда они подошли поближе к горе, они увидели, что на ней пылает костер и что невдалеке от него-второй, менее яркий. Достоверно не зная, на какой из окружающих гор засел великан, они послали Бедуера выяснить это. Найдя челнок, он поплыл сначала к меньшему из костров, ибо иначе до него нельзя было добраться, так как он горел где-то посреди моря. Подплыв к островку и начав подъем на гору, он услышал сверху женские вопли и сперва устрашился, так как решил, что именно там- обиталище великана. Набравшись решимости, он обнажил меч и, взойдя на вершину, не обнаружил на ней ничего, кроме костра. Приглядевшись, однако, он увидел возле него свежий могильный холмик и какую-то рыдающую и горестно вопящую старую женщину. Та, заметив пришельца и тотчас прервав рыдания, сказала ему нижеследующее: "О несчастный, какая беда занесла тебя в это место? О обреченный на непостижимые смертные муки, как мне жаль тебя, как мне жаль, ведь мерзкое чудище этой же ночью пожрет и тебя во цвете твоих юных лет. Явится преступнейший великан, да будет он проклят во веки веков, притащивший сюда племянницу полководца и меня, вскормившую своей грудью бедняжку, ту, которую я только что погребла. Он тотчас же невиданным и неслыханным способом тебя умертвит. О горестная судьба! Целомудреннейшая моя питомица, охваченная ужасом, заполонившим ее нежнейшую грудь, безвременно покинула жизнь, хотя ей полагалось бы еще жить долгие, долгие годы. И так как ему не удалось осквернить ее в грязном соитии с нею, ее- вторую душу мою, вторую жизнь мою, вторую неизъяснимую сладость юности, то воспламененный отвратительной похотью, он накинулся на меня, сопротивлявшуюся ему (Бог и старость моя свидетельствуют, что это святая истина) и насильственно овладел мною. Беги, милый, беги, ибо, если он по обыкновению своему появится здесь, чтобы принудить меня к соитию с ним, и ты попадешься ему на глаза, он растерзает тебя и разорвет в клочья".

Бедуер, тронутый ее дружественными словами до дозволяемых человеческою природой пределов, уступил ее настояниям и, пообещав вернуться возможно скорее и принести ей избавление, возвратился к Артуру и поведал ему обо всем, что узнал.

Вздохнув о печальной участи девушки, Артур повелел своим не препятствовать ему сойтись с великаном один на один, но, буде понадобится, поторопиться к нему на помощь и мужественно сразиться с чудовищем. Итак, они тронулись в путь к большой горе и, оставив коней на попечение оруженосцев, начали на нее подниматься, причем Артур шел впереди. Мерзостное существо сидело возле огня; рот у него был измазан жиром съеденных наполовину свиней, которых оно частью уже пожрало, частью, нанизав на вертелы, поджаривало над рассыпанными под ними сливами. Как только чудовище, ничего подобного не ожидавшее, заметило вновь пришедших, оно потянулось за своей палицей, которую с трудом могли бы поднять двое юношей. Король, обнажив меч и прикрывшись щитом, постарался возможно быстрее приблизиться к великану, пока он не успел еще взять в руку палицу. Но тот, которому неведомы были раздумья и колебания, ухватился уже за нее и нанес по щиту короля настолько мощный удар, что раздавшийся от этого грохот наполнил собою все берега и вконец оглушил Артура. Тот, однако, распалившись безудержным гневом, взмахнул мечом и поразил чудовище в лоб, нанеся ему рану хоть не смертельную, но обильно источавшую кровь, которая заливала ему лицо и глаза и притупила остроту зрения. Великан стал обороняться палицей от ударов Артура и оберегать свой лоб, опасаясь новой, смертельной на этот раз раны. Ослепленный, истекая кровью, он в ярости поднялся на ноги и, словно кабан, несущийся на копье охотника, ринулся на Артура и, избегнув его меча, обхватил короля поперек груди и поверг на колени. Напрягшись изо всех сил, Артур все же вскочил и кинулся на нечестивца, нанося удары мечом куда придется, и не успокоился до тех пор, пока не нанес тому смертельную рану, вонзив острие меча в его голову, там, где мозг запрятан под черепом. Потерявший зрение великан возопил и, словно порывом ветра с корнями вырванный дуб, рухнул с грохотом наземь.

Король, рассмеявшись, повелел Бедуеру отсечь у чудовища голову и, вручив ее одному из оруженосцев, доставить в лагерь, дабы подарить занятным зрелищем тех, кто станет ее рассматривать. Артур говорил, что ему ни разу не доводилось встретить кого-либо столь же могучего, после того как он убил на горе Аравии великана Ритона [363], который вызвал его на единоборство. Тот из бород убитых им королей сделал себе меховой плащ и повелел Артуру, чтобы он тщательно выщипал свою бороду и выщипанные из нее волосы доставил ему и, так как Артур одолел других государей, то, воздавая ему почет, он уложит волосы с его бороды поверх всех остальных. В противном случае он, Ритон, вызывает его на бой, и кто из них возьмет верх, тому достанутся плащ и борода побежденного. Они начали схватку, и в ней возобладал Артур, который захватил бороду своего противника вместе с добычей и впоследствии утверждал, как мы уже знаем, что ему никогда не встречался кто-либо столь же могучий, как этот Ритон. Итак, одолев, как сказано выше, чудовище, Артур со спутниками по миновании ночи, когда едва забрезжил рассвет, возвратился к своим шатрам вместе с головою поверженного; подивиться на нее отовсюду сбегались воины и возносили хвалу тому, кто избавил страну от столь ненасытной глотки.

А Хоел, опечаленный утратой племянницы, распорядился воздвигнуть над телом усопшей на той самой горе, где она лежала, часовню, которая, получив свое название от могильного холмика, под коим покоилась девушка, и поныне зовется Могилой Елены.

166. По прибытии всех, кого он дожидался, Артур двинулся на Августодун [364], где, как он полагал, находится император. Когда он подошел к реке Альбе [365], ему сообщили, что тот стоит лагерем невдалеке и располагает столь многочисленным войском, что битва с ним, как говорили, окажется для Артура пагубной. Однако нисколько не устрашившись этих известий, Артур не пожелал отступиться от своих замыслов, но разбил у названной выше реки свой лагерь, из которого мог беспрепятственно пойти на врага и в котором, если понадобится, снова укрыться. К Луцию Гиберию он направил двух ближайших королевских советников, а именно Бозона из Бычьего Брода [366] и Герина Карнотского, а также Вальвания, своего племянника, дабы те уведомили римского императора, чтобы он либо покинул пределы Галлии, либо уже завтра вышел на поле сражения, дабы испытать на деле, кто из них располагает большим правом на Галлию. Молодежь при дворе Артура, возликовав, принялась подбивать Вальвания, чтобы подобное испытание он начал уже в лагере императора и таким образом дал возможность скрестить оружие с римлянами.

Послы Артура прибыли к Луцию и повелели ему либо покинуть Галлию, либо на следующий день выйти сразиться. Когда же тот заявил им в ответ, что и не подумает уходить и что, больше того, он пришел сюда, чтобы тут властвовать, в их беседу вмешался Гай Квинтилиан, племянник Луция, который сказал, что бриттам более свойственно хвастаться и угрожать, чем выказывать отвагу и доблесть. Разгневанный его словами, Вальваний обнажил меч, которым был препоясан, и, снеся обидчику голову, устремился вместе с сотоварищами к коням. Римляне бросились вдогонку за ними, кто пешим, кто на коне, дабы отметить гибель своего соплеменника послам, которые, скача что было мочи, стремились от них ускользнуть. А Герин Карнотский, заметив, что некто начинает его настигать, внезапно обернувшись назад, ударил преследователя копьем и, пронзив его через доспех посредине груди, изо всей силы поверг его наземь. Бозон из Бычьего Брода проникся завистью к Герину Карнотскому, свершившему столь доблестное деяние и, повернув коня, первому попавшемуся ему навстречу вонзил копье в горло и смертельно раненного свалил с коня, на котором тот гнался за ним. Между тем Марцелл Муций, обуреваемый жаждой отметить за Квинтилиана, уже угрожал Вальванию со спины и стал его останавливать, как вдруг тот, резко обернувшись назад, своим мечом снес Муцию вместе со шлемом голову по самую грудь. Он тут же препоручил убитому передать Квинтилиану, которого поразил насмерть ранее в лагере, дабы тот сообщил в преисподней, чем нередко завершаются угрозы и похвальба бриттов: нагнав своих сотоварищей, он обращается к ним с увешанием, чтобы всякий из них, обернувшись на всем скаку, таким же ударом поразил преследующего его по пятам. Вняв ему, каждый уничтожает одного из преследователей. А римляне, все же продолжавшие гнаться за ними, обрушивали на них когда мечи, когда копья, но им так и не удалось ни остановить кого-либо из несшихся перед ними, ни свалить кого-либо наземь. И вот, когда, не прекращая, как сказано, погони за беглецами, они домчались до леса, оттуда вдруг появляется около шести тысяч бриттов, которые, заметив бегство послов с их охраною, укрылись в лесу, дабы прийти тем на выручку. Выскочив из засады и пришпорив коней, они разражаются огласившими воздух громкими кликами и, закрывшись щитами, неожиданно налетают на римлян и сразу же обращают тех в бегство. В единодушном порыве устремившись за ними, иных они сбрасывают с коней ударами копий, иных останавливают, иных убивают. Извещенный об этом сенатор Петрей с десятью тысячами воинов поспешил на помощь своим сотоварищам и вынудил бриттов отойти в тот самый лес, из которого они вышли, не без урона для своих воинов, ибо в теснинах бритты оборачивались назад и наносили огромные потери преследующим.