Темные тропы - Мэтью Гэбори

Слепой старец точно знал, что именно мне хотелось услышать. Я поняла это, только когда мы уже шли с тобой в сопровождении горцев. Он не солгал. Он сделал мне подарок в виде обещания, которое оправдывало право этого медальона на существование. И это было единственное, в чем я нуждалась, поверь мне.

Она умолкла, и Януэль не нарушил ее молчания.

Рассказ Шенды глубоко взволновал его, и, не вполне сознавая, что делает, он медленно склонился к ней. Движимый чувством и уверенностью, что только поцелуй может завершить эту исповедь, он приблизил свое лицо к бледным губам драконники.

– Что ты делаешь? – прошептала она.

Ее грудь приподнялась, как если бы она пыталась восстановить задержанное дыхание. Он продолжал приближаться к ней, ощутив во всем теле трепет желания, которое слишком долго не находило выхода.

– Нет, Януэль, – пробормотала ока, уклонившись в последний момент.

Ее руки ухватили его за плечи и мягко оттолкнули. Он вздрогнул, в глазах его отразилась растерянность.

– Нет, – повторила она смущенно.

Януэль увидел завиток, который она зажала в кулаке. Он медленно поднялся, его голову как будто сдавило тисками. Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла неловкой. Он захотел сказать ей, что понимает, но слова застряли у него в горле.

– Януэль… – позвала она, протягивая к нему руку.

Он отпрянул, пошатываясь, с горящими щеками.

– Останься, – сказала она.

Он содрогнулся всем телом. Затем, круто повернувшись, направился к двери. Открыв ее, он застыл на пороге, как если бы собирался ей что-то сказать. Некоторое время он пребывал в нерешительности, опустив лицо, ссутулив плечи. Она позвала его в последний раз, но он как будто не слышал. Януэль переступил через порог и тихо закрыл за собой дверь.

ГЛАВА 13

По топкой дороге, пересекавшей старый лес в предместье Альдаранша, пять всадников во весь опор мчались по направлению к столице. С наступлением сумерек в окрестностях столицы непрерывно моросил мелкий дождь. Низкие облака скрывали луну и звезды. Глухой стук копыт прокатывался под листвой деревьев, как отдаленный рокот военного барабана.

Эти кони преодолели берега реки Пепла. На их ониксовых шкурах кое-где были видны пучки обгорелой шерсти. Их гривы напоминали растрепанные космы ведьм. За эти длинные седые гривы всадники держались как за поводья. На месте глаз у коней зияли две почерневшие глазные впадины, в которых кишели мелкие белые черви. Из ноздрей вырывались клубы густого и едкого дыма, который, как саван, стелился над ними.

Во главе кавалькады мчался властитель Арнхем, направлявший Темную Тропу по поверхности Миропотока. Вся сила его духа была полностью сосредоточена на этой задаче. Он не мог позволить себе ни малейшей ошибки. Его сознание удерживало Темную Тропу на грани отрыва, на столь тонком градусе, что самый ничтожный сдвиг в сторону мог разорвать луч, который соединял ее с Харонией. Исполнение этой задачи не допускало никакой неточности или слабости. Требовалось находить искусное равновесие между выживанием и соблюдением тайны, проверять, чтобы никто не заметил их присутствия, при этом постоянно следя за тем, чтобы Харония не прекращала их охранять. Лишь небольшая горстка властителей была способна справиться с этим волшебством. Даже для человека столь могущественного, как Арнхем, это было мучительное испытание, тем более что его подопечные не были простыми солдатами. С немыми и послушными харонцами внутри Темной Тропы всегда было легче привести ее к цели. Напротив, когда речь шла о прикрытии почетных гостей, приходилось считаться с их биотоками и уметь удерживать и направлять их внутри тонкой оболочки Тропы.

Арнхем вышел на краткую связь с харонцем, который в это самое время не останавливаясь гундосил заклинания на берегу реки Пепла, чтобы держать открытой дверь, ведущую в Миропоток. Малейшее расслабление фениксийца-отступника также могло погубить их. Стоит ему изнемочь от усталости, как Фениксы Истоков молниеносно сомкнутся на Темной Тропе, как огненные челюсти, и начисто обрежут пуповину, которая соединяет всадников с королевством мертвых.

Мысли двоих людей перемешались в ночи. Ни один из них не мог реально различить другого через границу, которая разделяет оба мира. Арнхем почувствовал только, как легкий ветерок коснулся его затылка. Это был воздушный поток, управление которым он определил и который означал, что у фениксийца не возникало никаких особых затруднений. Властитель ответил подобным же образом и вновь перенес все внимание на дорогу.

Подковы его верховой лошади стучали по земле в выверенном ритме. Он пользовался этим ритмом как камертоном, как военным маршем, задающим такт. Каждый толчок его сознания приоткрывал перед ним синий занавес Волны. Тропа, которую он вел, не прорезала Миропоток. Она раздвигала его, теснила и заставляла сжиматься, чтобы ей удалось проскользнуть на его поверхность. Арнхем следил за тем, чтобы рождающееся при этом завихрение оказывалось по возможности минимальным. В противном случае эффект вторжения мог вызвать излучение невидимых концентрических кругов, которые могли встревожить Хранителей территории.

Не шевельнув ни единым мускулом лица, он подумал о своем короле. Эта мысль требовала к себе внимания, и, хотя он знал об ее опасности для Темной Тропы, он уступил ей. Она предлагала ему тревожное удовлетворение, миг опьянения, которым он всякий раз наслаждался как редким и изысканным блюдом.

Король…

Вскорости от него останется не более чем рассеянное ветром воспоминание. Смерть Януэля здесь ничего не изменит. Хотя Арнхем и поклялся убить фениксийца собственными руками, прежде всего он заботился о том, чтобы обезопасить себя от короля. Чтобы он был наконец отстранен от власти, отторгнут своим ближайшим окружением и брошен на растерзание властителям… Заговор, нити которого годами плелись в сумраке замков, отныне готовился при закрытых дверях, в самом сердце королевской крепости.

Смутный шум прервал течение его мысли. Краем глаза он заметил воздушную дыру и немедленно сфокусировал сознание на невидимой ране. Нужно было закрыть ее раньше, чем энергия Волны успеет пролиться внутрь Темной Тропы и вызвать мощную реакцию, которая наверняка будет воспринята Хранителями. Он крепче ухватился руками за гриву своего коня и в мгновение ока затянул мысленную петлю вокруг образовавшейся дыры. Выполнить подобную штопку не составляло особого труда, но она несколько раздробила его сосредоточенное сознание. Ему нельзя было терять бдительность, и он периодически переносился мыслью назад, чтобы укрепить наспех затянутую петлю.