Быстрые сны - Зиновий Юрьев

– Да. Она оставила там свой адрес: Стипклиф. Я разговаривал с ней.

– По телефону?

– Нет, съездил туда. Это всего сорок миль. Милая старушка. Знаете, бывают такие чистые, уютные старушки с личиками, как печеные яблоки. Она ехала в Буэнас-Вистас к дочери. Увидела у шоссе на обочине пламя. Остановилась. Она говорит, что несколько машин уже стояло. Кто-то крикнул – кто именно, она не знает, – что на земле лежит раненый. Она предложила, что довезет его до больницы. Она говорит, что никогда в жизни не ехала с такой скоростью. Ей все казалось, что девушка вот-вот умрет.

– И мисс Каррадос ничего не сказала?

– Нет. Она только стонала.

– Понятно. Послушайте, Джим, вернемся-ка к взрыву. Профессор Хамберт утверждает, что пропавшие из сейфа материалы лежали обычно в портфеле. Не нашли ли вы случайно чего-нибудь похожего на портфель?

– Нашел. Не просто что-то похожее на портфель, а настоящий портфель. И не очень обгорелый. Я так представляю себе, что взрывом его выбросило из машины.

– А что было в нем?

– Ничего.

– Гм?.. Где сейчас портфель?

– У меня. В управлении.

– А остатки машины?

– В полиции. Во дворе.

– Ладно. Я позвоню в Шервуд и попрошу, чтобы прислали нашего пиротехника…

– Кого?

– Специалиста по взрывчатке и взрывам. А вы посмотрите портфель, нет ли на нем отпечатков пальцев, хотя шансов, как вы сами понимаете, не слишком много. Если у человека хватает ума и знаний изготовить бомбу и взрывное устройство, подложить ее в машину, а до этого открыть сейф, не повредив его, – этот человек не станет оставлять отпечатки пальцев. Но портфель для очистки совести осмотрите, и завтра мы покажем его профессору. И завтра же утром на всякий случай осмотрите сейф. А вдруг? Хотя я лично в чудеса не верю. Старик ничего существенного рассказать мне не мог. О чем бы он ни говорил, его тут же сносило к этой Лине Каррадос. О ней он рассказывает всякие чудеса. Она и эти сны видела, она и мысли читала.

– Мысли?

– Мысли.

– Чьи?

– Любого, кто был рядом с ней.

– Гм… Вот вам и мотив…

– Не думаю. Ну, могла она, допустим, определить, что кто-то испытывал не слишком возвышенные чувства к ней, кто-то кого-то недолюбливал, кто-то кого-то ревновал… Это еще не повод для убийства.

– Но могла она узнать что-то важное?

– Могла, конечно. И так или иначе мы должны найти, кому выгодна была ее смерть. – Лейтенант вздохнул. – Старику, конечно, нелегко. Уж очень он был к ней привязан… Простите, что я вас эксплуатирую, но постарайтесь найти сейчас по телефону Брюса Тализа. Он работает как будто печатником в типографии городской газеты. У вас одна газета?

– Одна. «Буэнас-Вистас икзэминер». Была еще одна, да закрылась уже лет пять назад.

– Валяйте, Джим. Знаете, как мой шеф в Шервуде судит о работниках? По умению обращаться с телефоном. Преступление раскрыть, говорит он, любой может, а вот ты попробуй уговорить человека на другом конце провода, который тебя не знает и не видит, сделать что-то для тебя. Для этого талант иметь нужно.

Лейтенант Милич закрыл глаза. Всегда так. Хотя бы раз повезло. Хотя бы раз из преступления торчала крепкая заметная ниточка, как из пакета со стерильным бинтом. Чтобы можно было сразу потянуть ее и из пакета выпал бы преступник, держа в зубах заготовленное признание.

А пока что стена. Контакт с инопланетянами. Тут с людьми контакта не установишь, не то что с маленькими зелеными человечками. Стена, на которой пока даже трещин не видно. Разбегайся – и головой. Глядишь – появится трещина. В стене или голове. Но ты чувствуешь такую же панику каждый раз, подумал Милич. Верно, ответил он сам себе. Но на этот раз стена особая. Вещие сновидения и чтение мыслей. Философы и астрономы. Целая академия, и ты должен распутать клубок. Неважно. В конце концов, убивают везде из-за одного и того же. Жадность, страх, ревность, зависть – везде одни и те же двигатели полицейского прогресса.

Милич знал, что на него накатывается волна раздражения. Надо только не торопиться. Подождать, пока она схлынет, и он перестанет жалеть себя и завидовать тем, чья жизнь в такие минуты казалась ему, в отличие от его жизни, полной, яркой, интересной.

– Мистер Милич, что сказать этому Тализу? – Поттер прикрыл рукой микрофон трубки.

– Спросите, может ли он прийти сюда… ну, скажем, через полчаса. Чтобы мы успели пожрать чего-нибудь.

Джинсы, короткая черная кофточка и распущенные волосы. Это тебе не астрономия и философия. «Представляю, каково сейчас старику – потерять такую игрушку. Стоп, Милич, – сказал себе лейтенант. Мысленно он называл себя всегда по фамилии. – Стоп. Это пошло. На уровне капитана Трэгга. Волна раздражения. Жалость к себе».

Они едва успели поесть, как в дверь постучали.

– Войдите! – крикнул Милич, и в комнату вошел высоченный, похожий на Христа парень.

Вьющиеся слегка рыжеватые волосы спадали на плечи, борода была густая и короткая. Светло-голубые глаза смотрели спокойно, и в них не было ни беспокойства, ни любопытства.

– Добрый вечер, – сказал Христос неожиданно высоким голосом. – Я Брюс Тализ.

– Добрый вечер. Я инспектор Милич. Мы бы хотели задать вам несколько вопросов. Вы знакомы с Линой Каррадос?

– Да.

– Вы знаете, что она погибла?

– Да.

– И вы знаете, как она погибла?

– Да, я читал в газете.

Лейтенант посмотрел на Тализа. Спокойные, терпеливые глаза. Чуть расширенные зрачки. Крупные кисти рук, неподвижно лежащие на белесо-голубых джинсовых коленях. Только что у парня умерла девушка, а он и рыжей бровью не ведет.

– Вы долго встречались?

– Нет, недели две.

– Какие у вас были отношения?

Христос медленно пожал плечами и посмотрел прямо в глаза Миличу:

– Она нравилась мне. Я мечтал снять с нее груз.

– Что?

– Снять с нее груз. Так мы в Синтетической церкви называем приобщение к истинной вере.

– А, вы принадлежите к Синтетической церкви? – спросил лейтенант и подумал, что он невнимателен. Он сразу должен был понять, что перед ним синт. Хотя бы по глазам. Спокойствие, принесенное их снадобьем. Как оно у них называется? Ага, христин.

– Да, – ответил парень. – И родители и я. Я надеялся, что помогу и Лине снять груз.

– Вы давали ей христин?

– Нет, мистер Милич. Вы не понимаете. Мы никого не обращаем в нашу веру христином. Христин для нас – как молитва. А у Лины не было веры. Я ей рассказывал о нашей церкви, как она снимает груз с души и сердца и приносит гармонию.

– Она слушала?

– Да, ей было интересно. Она не уставала расспрашивать меня о нашей вере.

– В тот вечер, когда она погибла, у вас было назначено свидание?

– Да, накануне мы договорились встретиться.