Лебяжье ущелье - Наталия Ломовская

Ворон, разумеется, был там, где ему и следовало, то есть в своей комнате. И он был там не один – на древнем диване, среди черно-красных простыней, сидела молодая особа, в которой, пожалуй, вполне можно было бы признать женский клон самого Ворона. Круглое мертвенно-бледное личико, веки и губы, вымазанные черным, короткие взъерошенные волосы, тоже выкрашенные в черный цвет, на цыплячьей шейке подвеска в виде серебряного гробика, ручки и ножки, худенькие, как палочки, топорщатся из-под черных одеяний. Вылитая покойница, немудрено, что Мышка перепугалась до слез!

Сейчас нежная парочка готов тоже была перепугана, но скорее наслаждалась своим страхом. Катя сообразила, как она в данную секунду выглядит, и хмыкнула. В шелковой ночной рубашке, с аметистовыми серьгами в ушах, волосы растрепанные, глаза бешеные, и в руках занесенный для удара молоток! Осторожно опустила свое оружие, покосилась – не соскользнула ли с плеча бретелька? – и тогда только приняла позу оскорбленной добродетели, приличную всякой хозяйке, которая среди ночи обнаруживает в своем доме постороннее лицо.

– Катерина Федоровна, я все объясню, – первым очнулся Ворон.

– Да уж, потрудись, – важно кивнула Катя. – Кто это? Ворониха? Или, может быть, Грачиха?

Больше ничего достаточно язвительного она придумать не могла, в голову лезла только «павлиниха», но тут она явно была не к месту! Впрочем, Ворон прервал поток орнитологических ассоциаций, представив свою гостью.

– Катерина Федоровна, это Стелла. Моя… девушка. Она пришла в гости.

– Самое время для визитов, – кивнула Катя. – Первый час ночи. Значит, пришла в гости и насмерть перепугала Мышку?

– Я не пугала мышей, – пискнула Стелла.

– Она не пугала. Мы все время сидели здесь, ни шагу из комнаты.

– Вот как…

– Чесслово, Катерина Федоровна!

– Так, а я что-то не пойму, как она… Как Стелла вообще здесь оказалась? Вы что, пешком пришли среди ночи? Или на метле прилетели?

Упоминание о метле, похоже, Стелле даже польстило.

– Я на велосипеде приехала, – объяснила она, кивнув в сторону. Любовно привалившись к полуразобранному мотоциклу, в углу действительно стоял тяжеловесно-изящный горный велосипед. – Еще вечером. Но мы все время сидели здесь, и никаких мышей я не трогала…

– Да не мышей, а Мышку! Мою дочь! Скажете, вы не выходили только что в кухню и не видели там маленькую девочку?

– Нет!

И тут Катя снова услышала этот смех. Тихий, но торжествующий, словно не мог кто-то сдержаться и смеялся со сжатыми губами… Стелла восторженно взвизгнула, вцепившись в руку Ворона, тот шикнул на нее.

– Это Мышка. Она часто смеется и разговаривает во сне, – пояснила Катя, как только обрела способность говорить.

– Катерина Федоровна, вы садитесь, – Ворон полез в шкаф, извлек оттуда фланелевую рубашку в красно-синюю клетку, поношенную, но чистую. – Вот, а то вы замерзнете. Нам нужно поговорить.

Катя напялила рубашку, которая пришлась ей ниже колен, и уселась рядом со Стеллой. Ворон незаметно подмигнул своей подружке, и та выудила откуда-то из расщелины между стеной и диваном пухлую папку, по виду обычную канцелярскую, но оклеенную черной бумагой. По черному фону серебром готическим шрифтом были выведены буквы:

«ЧЕРНЫЕ КРЫЛЬЯ ЛЕБЯЖЬЕГО УЩЕЛЬЯ»

– Что? – переспросила Катя.

И обложка раскрылась перед ней, как адские врата.

– Документ первый: отксерокопированная страничка из газеты. «Верхневолжские вести», год одна тысяча девятьсот девяносто второй, август. Небольшая заметка с фотографией. Фотография дурного качества, но можно заметить, что девушка очень красивая. Была. Это Стоева Антонина, инструктор по плаванью в бассейне пансионата «Лебяжье ущелье». Девушка утонула в бассейне.

– Утонула? Инструктор?

– Именно, Катерина Федоровна! Наверное, многим это показалось странным. Но против фактов не попрешь. На теле девушки не было обнаружено следов насильственной смерти, вообще никаких повреждений, ни внешних, ни внутренних. Никакого алкоголя. Все выглядело именно так, словно она сроду не умела плавать, а ведь была кандидат в мастера спорта! Версия о самоубийстве, вероятно, не выдвигалась именно по этой причине – все же кандидату в мастера трудно утонуть в бассейне, где глубина, самое большее, два метра, даже если он сам очень этого захочет! Я склонен считать Стоеву первой жертвой того, кто много лет орудовал здесь, в «Лебяжьем», хотя…

– Кто… орудовал?

– Кто-то. Или что-то. Катерина Федоровна, неужели вы не понимаете? Неужели ни разу ничего не почувствовали? Внешнее спокойствие обманчиво. Вы ведь художник, разве не ощущаете напряжения, дрожи страха – и в деревьях, и в воде, и в доме? И под домом… Здесь все, все пронизано злом, вездесущим, всемогущим, но подчиняющимся неизвестным нам законам…

– Ага. Я все поняла.

Катя вскочила и стала расстегивать пуговки рубашки, словно собиралась сплясать стриптиз.

– Значит, ночь, и я сижу в компании двух чокнутых готов, которые рассказывают мне страшилки. Это очень мило, но мне, право же, пора спать. Ворон, спасибо за рубашку. Я пошла к себе. Спасибо за компанию. Не шумите, ладно? Спокойной ночи.

– Катерина Федоровна, а как вы думаете, почему молочница не хочет сюда ходить? Почему никто из местных сюда не заглядывает, хотя, казалось бы, сколько тут поживы для мародеров? И почему ваш будущий муж принял на работу именно меня, чокнутого гота?

– И почему он так боится мышей, – пробормотала Катя, направляясь все же к дверям. – Молоточек я возьму, положу на место.

– Хорошо, обратимся к фактам. Документ номер два. Ксерокопия страницы из газеты «Криминальный город» за тот же год, за тот же месяц. Заголовок: «Маньяк в «Лебяжьем ущелье».

Катерина остановилась. Маньяк – это было что-то обычное, вполне понятное, хотя и страшное. Маньяки бывают на самом деле – к примеру, Чикатило, или битцевский душитель, которого она так боялась, ведь в Москве они жили совсем недалеко от Битцевского парка! Маньяк – это не «черные крылья», не какое-то абстрактное зло, не готские фантазии!

– Ладно, давай рубашку назад.

– Так-то. Вот, смотрите.

Ох, лучше бы Катя не смотрела. Она прекрасно знала, что никто не позволит размещать в издании периодической печати, тем более в таком «желтом», как «Криминальный город», реальные фотографии с места преступления… Но ей все равно стало не по себе, напрасно она уговаривала себя: «Это просто фотомодель, глупенькая фотомодель. Искромсали ножом платьице, какое не жалко, залили искусственной кровью, велели девчонке закатить глаза, и щелкнули!» Да, но снимок выглядел отвратительно правдоподобно, впрочем, это было вполне в стиле «Криминального города»!