Каинова печать - Селия Бреттон

— Ах… — Карла заколебалась. Кларк умел убеждать.

— А что думает об этом наш Марк? Как он считает, откуда эти деньги? — Кларк вспомнил, как богатенький Марк отказал ему в помощи.

— Он не знает. — Карла вздернула подбородок. — Не мог вспомнить.

— И это все, что он сказал? — продолжал грубо допытываться Кларк.

— Более или менее, — прошептала Карла. К ее удивлению, Кларк довольно хмыкнул.

— На этот раз мы выплыли, не так ли? — Он потер руки. — Чем не золотое времечко?

Мы? Стараясь собрать воедино остатки разбегающихся мыслей, Карла постаралась не показать удивления. Неожиданно Кларк обхватил ее за талию и крепко прижал спиной к себе.

— Теперь мы с тобой можем позабавиться.

Для Карлы было совершенно невозможно находиться в объятиях Кларка. Казалось, ее обнимали совершенно чужие руки. Карле пришлось стиснуть зубы, чтобы побороть желание вырваться.

— Сначала мне надо к врачу, — сказала она по возможности спокойно, — сейчас неблагоприятные дни. — Может, я выторгую неделю, это же белая ложь, стало быть, не грех. Она вздохнула с облегчением, когда Кларк раздраженно выругался.

Она не доверяет ему. Кларк мог почувствовать ее облегчение, для этого не надо быть семи пядей во лбу. Каждый раз, когда он приближается, у нее находится предлог уйти в сторону. Ладно, подождем, думал он, все равно скоро она снова станет куклой в моих руках. Улыбнувшись Карле и пропустив ее в маленькую ванную, Кларк успокоил себя, что единственная дочь Франчески Лайл должна стоить целое состояние. Стало быть, есть смысл подождать. Забавно, как он это выяснил…

Ящик шкафа Карлы в ее доме в Уэст-Хэмпстеде был слегка открыт. Оттуда выглядывал краешек папки со старыми газетными вырезками… Он сидел и ожидал, когда Карла спустится вниз. Этот случайный быстрый взгляд на папку изменил все. Кларк вспомнил возбуждение, которое он почувствовал, когда прочел выцветшие строки: «Смерть Франчески Лайл повергла в оцепенение весь музыкальный мир. Ее дочь Карла потрясена гибелью матери и просит из уважения к горю не беспокоить ее. Оба родителя — певица и ее муж и менеджер Джо Бруни — оставили все свое состояние дочери. Письма и телеграммы с выражением соболезнования и сочувствия непрерывно поступают от коллег по работе в развлекательном бизнесе…»

Прочесть дальше он не успел. На лестнице уже слышались шаги Карлы, поэтому он засунул папку с вырезками обратно в шкаф. Но спокойная, приятная девушка сама по себе тоже кое-что стоила, по мнению Кларка. Самое трудное — удержать в себе то, что он узнал. И он справился. К тому же она была так мила. Но теперь… Теперь она обладала неотразимой привлекательностью и он хотел ее, богатую или бедную. Уж этот приз Марк у него не отнимет, даже если для этого Кларку придется упечь брата в тюрьму до конца жизни.

Он молча усмехнулся. Действительно, смешно. Раньше всегда было наоборот: Кларк хотел все то, что было у Марка. Как чертовски приятно, что теперь у Марка текут слюнки по тому, что принадлежит Кларку.

Это моя жена, приятель. Я ее не отдам. У тебя нет шансов.

Радио все еще было включено, когда Карла вышла из ванной. Дверь фургона оставалась открытой, и Карла видела Кларка, сидевшего снаружи на ступеньке и разговаривавшего по мобильному телефону. Голос диктора, читавшего сводку новостей, имел небольшой шотландский акцент.

— Полиция сообщает, что арестован Марк Уайтхед. Ему предъявлено обвинение в вооруженном ограблении и ряде других преступлений. Он был взят вчера в Джанипер Фоллс после анонимного звонка. Несмотря на опасения полиции, что Марк Уайтхед вооружен, он не оказал сопротивления при аресте…

Засунув кулак в рот, чтобы заглушить рвущийся наружу вопль протеста, Карла побежала назад в ванную и заперла дверь. Нет! Она помотала головой. Все не так, и у него не было оружия… Карлу била дрожь: вдруг стало ясно, что она, очевидно, осталась единственным человеком, способным раскрыть правду. Карла посмотрела на свое отражение в зеркале и заставила себя вспомнить, что она знает наверняка. Нужно продумать, что она должна выяснить и как ей это сделать.

Оставив «рейнджровер» на стоянке, Кларк повел Карлу в огромный супермаркет.

— Это настоящий рай после стольких дней в Джанипер Фоллс. — Она была странно подавлена сверканием огней и толпами народа. — Добро пожаловать назад, в мир людей, — улыбнулся Кларк, довольный собой. Карла показалась ему уже не такой напряженной, не шарахающейся от него при малейшем приближении.

Они наполнили тележку продуктами, и Карла ухитрилась засунуть между покупками бумагу и конверты в тот момент, когда Кларк отвернулся к полке за каким-то соусом.

— Хочешь что-нибудь еще, детка? Карла покачала головой.

— Нет, этого достаточно. — Ей надо было найти способ побыть одной достаточно долго, чтобы написать письмо. Но у Кларка были свои планы. Когда Карла поглядела в сторону, он тоже засунул бумагу с конвертами в кучу отобранных продуктов.

Они загрузили припасы в машину.

— Я знаю прекрасное местечко, где можно грандиозно поесть. — Уайтхед ни на секунду не выпускал ее из виду. Он или держал ее за руку, или обнимал за плечи, и, хотя он не догадывался о ее истинных чувствах, Карла пыталась изобразить удовольствие.

Ресторан поразил Карлу. Он больше походил на деловой клуб: строгие женщины и мужчины в галстуках, за столами читают газеты, официантки осторожно ставят на стол тарелки с супом, избегая попортить разложенные документы. Разговоры ведутся вполголоса, серьезно и прерываются только стуком ножа по тарелке или позвякиванием кусочков льда в бокалах с минеральной водой.

Единственной возможностью сбежать от Кларка оказалась дамская комната, но у нее не было ни бумаги, ни ручки, ни даже помады, чтобы написать на зеркале. Мыло было жидким и стекало вниз, когда она пыталась, ничего не видя без линз, написать на стекле: «Помогите мне!»

Карла подскочила, когда дверь с шумом открылась и ворвался Кларк.

— Убери оттуда пальчики, детка!

— В чем дело? Ты полагаешь, я вылезу из окна? — Она поспешно вышла из дамской комнаты: а вдруг он увидит ее мыльное послание?

— Нет, детка, — немного смущенно усмехнулся он, потому что именно так и думал. — Мы на четвертом этаже. — Кларк обнял ее и притянул к себе. — Я все еще не успокоюсь после того, как мы сбежали от моего брата. Мы уехали как раз вовремя. — Он поцеловал ее, умело рисуясь перед обедающей публикой. Карле ничего не оставалось, как неохотно ответить ему. — Не беспокойтесь миссис Уайтхед, — улыбнулся он, — Марк сейчас там, где он вам никак не может повредить.

Повредить мне? Ей захотелось закричать: этот человек никогда не обидит меня! Он любит меня!

Но Кларк играл на публику, для нежелательных наблюдателей, которые запомнят их хотя бы потому, что они одеты в обычную одежду. Кроме того, Кларк отметил, что на покрытых белыми скатертями столах стояли телефоны.

История Марка Уайтхеда, владельца транспортной компании, наверняка излагалась во многих газетах. Здесь были люди, которые запомнят его.

Если бы Кларк с Карлой заскочили в кафе быстрого обслуживания, они бы не так бросались в глаза. Здесь же Кларк привлек внимание всех присутствующих. Роль требовала, чтобы его запомнили в качестве заботливого мужа.

Он проверял ответы Карлы, решая, можно ли ей доверять, но все это было прекрасно поставленным спектаклем.

— Он обидел тебя, сердце мое? — Голос Кларка звучал так патетически, что при небольшом напряжении слуха его мог услышать любой интересующийся. — Когда он напал на тебя? — Хорошенькая официантка с ничего не выражающим лицом показала им столик у окна и подала меню.

Карла понимала, что ее ответ не имеет никакого значения. Наживку должны были проглотить окружающие. Нужно было сообщить им, что Марк поднял руку на женщину, и добавить еще один пункт к грозному списку его преступлений.

— Через день-другой ты почувствуешь себя лучше, детка. — Его рот сложился в улыбку. — Ну, пусть через неделю, а потом ты и не вспомнишь. Если у тебя что-то серьезное, он за это заплатит.

Карла чувствовала, как аудитория молча рукоплещет благородству Кларка.

Принесли заказ, но Карла даже не знала, что она ест. Какое там ест, она с трудом пыталась проглотить хоть кусочек. Она готова была взорваться от гнева, слушая наглую клевету Кларка на родного брата.

Но если бы она вступилась за Марка, Кларк счел бы ее не заслуживающей доверия. Тогда никакой надежды отыскать исчезнувшие кусочки мозаики не осталось бы. Эта мысль заставляла Карлу играть ту роль, которую навязывал ей Кларк, — роль спасенной из рук негодяя жены. Но она не могла заставить себя сказать хоть слово против Марка и ограничивалась лишь кивками и улыбками там, где ему хотелось, чтобы она смеялась.

— Извините, сэр, — официантка понизила голос, — вас спрашивает Ричард Макнайверс.