Восход двойного солнца - Александр Ярославцев

Каждый взрыв мины, упавшей на столовую, наносил королевским вооруженным силам огромный, невосполнимый урон. Сраженные осколками мин, пораненные разбитым стеклом, придавленные, контуженые, королевские пилоты надолго, а многие навсегда, покидали ряды защитников империи в самый трудный и опасный для нее момент.

К счастью для многих из пилотов, обстрел столовой продлился ровно четыре с половиной минуты. После этого русские диверсанты перенесли огонь на выстроившиеся в ряд самолеты.

Прямых попаданий в крылатые машины было мало. Большей частью минные разрывы поражали хвосты, крылья, бензобаки или на худой конец превращали в решето их кабины и фюзеляжи, но и этого было достаточно серьезной угрозой, для стоявших крыло в крыло самолетов.

На пятой минуте обстрела аэродрома одна из машин загорелась. Не прошло и минуты, как жаркие языки пламени полностью охватили красавец «Лайтинг», угрожая перекинуться на соседние истребители. Требовалось что-то делать, но напуганные минометным обстрелом аэродромные службы и пальцем не пошевелили, чтобы попытаться спасти свои машины.

Единственными, кто энергично отреагировали на внезапное нападение врага, были зенитчики. С первыми разрывами мин они быстро развернули свои пушки и принялись азартно двигать их стволами в поисках врага. Когда же все прояснилось, они без колебаний открыли огонь в сторону оврага, где расположились советские минометчики. С охотничьим азартом зенитчики принялись изрыгать из своих могучих стволов во врага раскаленную смерть, но в этот момент он был для них полностью неуязвим.

Стремясь остановить уничтожение самолетов, комендант аэродрома бросил на десантников две роты охраны. Завязалась ожесточенная перестрелка, но советские десантники не пропустили врага к своей артиллерии. Мужественно сражаясь и погибая, они продержались до прихода главных сил десанта.

С приходом бронекатеров судьба аэродрома была предрешена. Мощные 76-миллиметровые орудия довершили разгром. Ведомые засевшими на деревьях корректировщиками, они поразили сначала склады с горючим, а затем уничтожили аэродромный арсенал и зенитные расчеты.

Всего восемь истребителей смогли подняться в воздух и покинуть охваченный огнем аэродром. Все самолеты имели полный боезапас, но только двое пилотов решили наказать коварно напавшего на них врага. Все остальные летчики находились в состоянии сильного шока и не могли принять участие в боевых действиях. Так было указано в их рапортах, которые они подали командованию по прибытию самолетов в Кельн.

Только двое из восьми пилотов с аэродрома Ванзеен нашли в себе силы вступить в бой с противником, который и не считал нужным скрывать свое присутствие. «Королевские кобры» – грозное оружие, в хороших руках способное на многое, но и у него был свой лимит способностей.

В этот раз ограничителем их способностей стали шесть зенитных пулеметов советских бронекатеров. Едва только истребители поднялись над горизонтом и стали заходить на атаку, они вступили в дело. Двое против шести скверный расклад, особенно когда тобой управляет одна слепая ярость, полностью подавившая все другие чувства и мысли. Да, атака с воздуха нанесла определенный ущерб катерам, но какой ценой. Один из истребителей рухнул на землю, объятый пламенем, а другой был вынужден покинуть место боя с поврежденным крылом.

Атака на аэродром моряков Неустроева стоила отряду минимальных потерь, но впереди их ждало еще большее и опасное дело – штурм Мюнстера. Около батальона пехоты смогли доставить советские катера к порогу столицы Вестфалии, беспрепятственно продвигаясь по Дортмундскому каналу. Англичане не предполагали, что русские смогут воспользоваться каналом как средством передвижения, сосредоточив остатки своих войск в близи Эмсдетеен и Гревен. Там они собирались если не остановить, то хотя бы задержать наступление советских танкистов, но хитрый маршал Рокоссовский нашел другой путь к Мюнстеру.

Стройные шпили его городских соборов были хорошо видны не только со стороны канала, по которому продвигался отряд катеров. Они служили прекрасным ориентиром для союзных бомбардировщиков, обрушивших на мирные германские города свое многотонное возмездие. От их ударов весь центр города был разрушен и уничтожен до основания. От главного символа Мюнстера городской ратуши остался только один фасад, все остальные части здания были превращены в ужасные руины.

Многочисленными проемами разбитых окон смотрели на своих горожан закопченные развалины Мюнстерского дворца. В нем находился один из старейших университетов Германии, полностью сгоревший за одну ночь. С ним перекликались величественные остатки собора Святого Павла, превращенный в прах в ту же ночь, что и дворец. По странной причуде взрывной волны все внутреннее пространство этого фундаментального здания было разрушено, но вот высокие шпили зданий уцелели.

С чувством жалости и сожаления смотрели на них советские войны, подплывая к пристани святого Ламберта. Пройдя долгий военный путь, увидев на нем неизмеримое количество горя и печали, они не очерствели сердцами, и вид поверженной, пусть даже чужой красоты находил у них сочувствие.

Что могут сделать три сотни солдат для захвата большого города? Скажем прямо – очень мало. Это не те силы, перед которыми сдаются такие города, как Мюнстер. Но если они захватят два главных городских моста и ударят из имеющихся у них орудий, сначала по казарме, а потом комендатуре у железнодорожного вокзала, это довольно весомый аргумент в споре за город. А если все эти удары корректировались с зависшего над городом «костыля», дело принимало совершенно иной оборот.

На войне дурные вести расходятся гораздо быстрее добрых, несмотря на яростные уверения начальства, что все в порядке, и оно полностью контролирует положение дел. Известие о высадке в Мюнстере советского десанта вызвало у подчиненных полковника Жмирского самые дурные предчувствия. Напрасно майоры и капитаны, поручики и подпоручики кричали на своих солдат, обвиняя тех в трусости и малодушии. Уже не раз битые советскими танкистами, польские жолнежи не желали жертвовать своими жизнями, не видя достойного поведения со стороны отцов командиров.

Славная польская сцепка, основанная на любви к родине, действовала только на уровне отделения, взвода и роты. Начиная с батальона начинались брожения и шатания, которые усиливались в геометрической прогрессии, в направлении полк-бригада-дивизия.

Еще больше эти пагубные настроения усилились от вида столбов дыма и пламени, возникших на аэродроме Ванзеен. Все это очень плохо влияло на душевный настрой солдат генерала Мачека. И когда танковый авангард капитана Панафидина приблизился к польским позициям, то их защитники не столько воевали, сколько думали об удачном отступлении.

Потеряв связь с британским командованием, соединения полковника Жмирского были представлены сами себе. И потому они с чистой душой начали отходить за Везер к Оснабрюке, на юг к Дортмунду или на запад к Рейну. Каждый из командиров сам определял для себя пути и направление отхода, и весь вопрос состоял