Террор. Кому и зачем он нужен - Николай Викторович Стариков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В 1911 году Жозеф Кайо развелся со своей женой Бертой и через три месяца женился на Генриетте Рейнуар, с которой до этого имел бурный роман. Обиженная женщина и послужила орудием расправы над Кайо и спусковым крючком всей дальнейшей истории, которая летом 1914 года стала самым популярным сюжетом всех французских и части мировых газет. Бывшая жена бывшего премьера перед разводом вернула супругу его письма к себе и к своей сопернице, предварительно сняв с них копии. В этой переписке речь шла не только об их сложных взаимоотношениях в любовном многоугольнике, но и о различных политических аспектах. Берта Кайо передала всю эту переписку редактору «Фигаро» Гастону Кальметту для публикации в его газете. Статьи с этим грязным бельем начали выходить с удивительной регулярностью. Для понимания масштаба атаки на бывшего премьера укажем, что с 9 декабря 1913 года, когда Кайо в очередной раз стал министром финансов Франции, до 16 марта 1914 года в газете «Фигаро» было опубликовано 110 статей, ему посвященных![238]
16 марта 1914 года стало для этой истории важнейшим днем. В этот день Кайо якобы резко высказался про главреда «Фигаро» Гастона Кальметта. После этого разговора Генриетта Кайо, которой также промыли все косточки в 110 публикациях, пошла в оружейный магазин, купила там «браунинг». После чего направилась в ненавистную ей редакцию. Подождав в приемной, Генриетта Кайо шесть раз выстрелила в пришедшего Кальметта, который скончался от полученных ранений в больнице. Убийцу задержали прямо на месте преступления, прибывшим полицейским Генриетта заявила, что «только револьвер мог остановить травлю».
Далее последовали несколько месяцев следствия, а прямо накануне начала Первой мировой войны, в июле 1914 года, состоялся суд. Адвокаты доказывали, что она совершила убийство под действием сильных эмоций. Сама же обвиняемая утверждала, что не собиралась убивать Кальметта, хотела только заступиться за честь мужа и даже не знает, как так получилось. В некоторых источниках при этом утверждается, что на суде Кайо произнесла фразу: «Я убила его, чтобы научить его жить», – что вообще-то противоречит другим рассказам о линии защиты.
При этом линия обвинения вдруг двинулась в совершенно иную сторону. Один из редакторов «Фигаро», Латзарю, дал показания, что у убитого главреда якобы были не только письма Кайо своей бывшей жене, но и часть дипломатической секретной переписки. Какой? Он не знает, так как документы переданы правительству. Якобы вот эту публикацию, в которой Жозефа Кайо должны были обвинить в предательстве интересов Франции, и пыталась предотвратить Генриетта, убив журналиста. В прессе поползли слухи, что речь идет как раз о предательстве интересов Франции во время Агадирского кризиса. Таким образом, дело из мыльной оперы и детектива грозило резко перейти в разряд политического триллера.
Состоялась ли публикация или озвучивание секретных документов и телеграмм, о наличии которых ходили слухи? Нет. Более того, Генриетта Кайо была полностью оправдана как действовавшая в стоянии аффекта и потому что выстрелила случайно. В ответ бывший премьер-министр, который в 1911–1912 годах спас Францию и, возможно, весь мир от войны, не стал этого делать летом 1914 года. Жозеф Кайо, для которого искусно была создана ситуация, когда его обвинят в измене, а его жену упекут за убийство, должен был не мешать вступлению Франции в войну, не делать никаких заявлений, не присоединяться к Жану Жоресу[239], который оказался в важнейшие дни июля 1914 года в одиночестве, без сильных союзников. За это правительство, к которому обратились судебные власти, отрицало факт наличия каких-либо документов, полученных от убитого главного редактора «Фигаро», и вообще отрицало само существование таких бумаг. Ну и оправдание жены – таков итог торга.
28 июля 1914 года присяжные озвучили вердикт: они совещались в течение часа и признали Генриетту Кайо невиновной. Через три дня, 31 июля 1914 года, был убит Жан Жорес. Идя на теракт, его убийца знал, что хладнокровно расстрелявшего другого человека могут оправдать, если говорить о сильном волнении и огромных эмоциях. Рауль Вийен это на суде и говорил – и действительно был оправдан.
А вот еще один случай из истории Франции о том, как войну начинали путем террористического акта. Но это было время, когда терроризм в его нынешнем виде еще не изобрели. Убедиться в этом несложно. Следы изменений намертво вошли в справочники, художественную литературу и даже кинематограф. Как сегодня назовут ситуацию, если некий человек убьет главу государства? Это назовут терактом. Точно такое же событие из истории XVI, XVII, XVIII веков гарантированно будет называться «убийством». Никому в голову не придется называть это терроризмом. В истории XIX века, во второй половине его, уже появляется понятие терроризма и соответствующие оценки случившегося.
Давайте вспомним один из наиболее ярких террористических актов, который никогда и никем так не называется. Самый известный и популярный французский король – это безусловно Генрих IV Наваррский. Будучи изначально протестантом по вероисповеданию, он был женат на сестре короля (той самой королеве Марго, воспетой Дюма!), благополучно пережил Варфоломеевскую ночь. Активно участвовал в гражданской войне, поменял религию, стал католиком, войдя в историю со своей крылатой фразой «Париж стоит обедни»[240].
Генрих IV не только был ловеласом, но и талантливым политиком, который стал проводить политику, направленную на усиление Франции. Для этого было необходимо восстановить экономику страны и укрепить королевскую власть. Все это было невозможно без прекращения религиозной гражданской войны
