Четвертый путь к сознанию - Георгий Иванович Гурджиев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Меня никак нельзя назвать слабаком, но я не смог вытащить из такого круга хрупкую женщину.
Когда езида пытаются вытолкнуть из круга насильно, он немедленно впадает в состояние, похожее на каталепсию, из которого выходит после того, как вновь окажется внутри круга. Но если этого человека не вернуть в круг немедленно, то он приходит в себя только через тринадцать или двадцать один час.
Привести его в нормальное состояние раньше невозможно, по крайней мере, мне не удалось это сделать, несмотря на то, что я обладаю довольно глубокими познаниями в области гипноза и мне не раз приходилось выводить людей из состояния обычной каталепсии. Только особо просвещенные сектанты могут это сделать при помощи таинственных заклинаний.
Итак, несколько придя в себя, я отправился в русский квартал Александрополя, где жило большинство моих друзей и знакомых, в надежде на то, что они помогут мне разобраться в увиденном. Русский квартал был таким районом города, где жила местная интеллигенция.
Должен заметить, что примерно с восьмилетнего возраста, благодаря счастливому стечению обстоятельств, моими друзьями в Александрополе, а также и в Карсе, были люди не только старшие по возрасту, но и принадлежавшие к семьям, занимавшим более высокое социальное положение. В греческом квартале, где прежде жили мои родственники, у меня не было друзей. Все они жили в другой части города и были детьми офицеров, чиновников и духовенства. Я часто ходил к ним в гости и таким образом вскоре стал своим почти во всех домах этого квартала.
Помнится, первым человеком, с которым я обсуждал поразивший меня феномен, был мой близкий друг Ананьев. Он даже не дослушал до конца, заявив, что дети просто разыграли меня.
«Вы слишком наивны и доверчивы, вот они вас и провели. Но какие ловкие эти проказники!» – добавил он и пошел в соседнюю комнату, чтобы надеть форму перед уходом на службу. (В те дни Ананьев работал на почте.) Затем он предложил мне проводить его, но я отказался, сославшись на нехватку времени, а сам отправился к другому приятелю, жившему на той же улице. Павлов, так его звали, был бухгалтером и отличным парнем, несмотря на его любовь к крепким напиткам. У него я застал дьякона – отца Максима, офицера артиллерии Артемина, капитана Терентьева, учителя Стольмаха и еще двоих, с которыми я не был знаком. Когда я вошел, они пили водку и предложили мне присоединиться к их компании.
Должен сказать, что я выпивал и раньше понемногу, и, когда мне предлагали, как в данном случае, я обычно не отказывался. Привычка к небольшим порциям водки возникла у меня после одного случая в Карсе. Однажды утром, после ночи, проведенной за чтением увлекательной книги, я собрался лечь спать, но неожиданно за мной зашел один солдат, который предложил мне отправиться в собор. В этот день должна была проходить служба, не помню, в честь чего, и в последний момент было решено вести ее в сопровождении хора певчих. Во все концы города за ними были посланы денщики и солдаты.
Не сомкнув глаз ни разу за всю ночь, я так устал, поднимаясь к расположению гарнизона по крутому склону, что едва передвигал ноги. После церковной службы был накрыт стол, и хормейстер, сам большой любитель выпить, видя мое состояние, предложил мне рюмку водки.
Выпив ее, я почувствовал себя гораздо лучше, а после второй рюмки всю мою усталость как рукой сняло. С тех пор, когда я уставал физически или нервничал, я выпивал одну-две рюмки водки.
В этот вечер я выпил только одну рюмку за компанию и больше не притрагивался к спиртному. Собравшиеся еще только приступили к выпивке, но я заранее знал, чем она закончится. Отец-дьякон, например, почему-то начинал петь заупокойную Александру I. Другие вели себя не лучше. Учитывая ситуацию, я задал свой вопрос как бы в шутку.
Мою историю выслушали с большим интересом и наперебой начали высказывать свое мнение. Первым заговорил капитан, рассказавший, что он своими глазами видел нечто подобное: несколько солдат начертили на земле окружность вокруг одного курда, а тот со слезами на глазах начал умолять их стереть эту линию. И до тех пор, пока капитан не приказал своим солдатам сделать это, курд не мог выбраться из круга.
«Я думаю, – добавил капитан, – что дали клятву никогда не выходить из замкнутого круга. Они не выходят из него не потому, что физически не в состоянии сделать это, а потому, что не хотят нарушать данную клятву».
А вот что сказал отец-дьякон: «Эти сатанисты прекрасно знают, что их господин не причинит вреда своей пастве, но они как бы соблюдают внешние приличия, демонстрируя, какой властью он над ними обладает. Дьявол ведет себя со своей паствой точно так же, как Филин со мной».
Филином звали жандарма, который стоял здесь же на углу и иногда за небольшое вознаграждение ходил за сигаретами для всей компании, когда в этом возникала необходимость.
«Положим, – продолжал отец-дьякон, – я окажусь на улице в сильном подпитии. Этот Филин как представитель власти должен немедленно арестовать меня и доставить в полицейский участок. Чтобы не вызвать нареканий прохожих, он для вида так и сделает, но как только мы зайдем за угол, отпустит меня на все четыре стороны, не забыв взять на чай». Офицер артиллерийских войск заявил, что никогда не слышал о подобном феномене и что, по его мнению, все это чушь. Он удивился, что интеллигентные люди могут в это верить и даже ломать голову над разъяснением подобной загадки.
Учитель Стольмах возразил, что убежден в существовании сверхъестественных явлений, найти объяснение которым современная наука не может, но с ее дальнейшим развитием существование метафизических сил непременно будет доказано. «Что касается вашего рассказа, я думаю, это один из магнетических феноменов, еще не изученный современными учеными». Он собрался еще что-то добавить, когда Павлов прервал его:
«Черт побери этих всех сатанистов. Дать им всем по бутылке водки, и тогда никакой дьявол не затащит их обратно в круг. Давайте выпьем за здоровье Исакова». (Исаков был владельцем местного винокуренного завода.)
Эта дискуссия нисколько не помогла мне понять, что же я видел собственными глазами. Наоборот, с этого момента я начал сомневаться в том, что мои друзья обладают глубокими знаниями.
На следующее утро я случайно
